После яркости неба пустыни было сложно разобрать силуэты внутри. Казалось, их было двое – кучер и еще двое. Я не знала, что делала кучер, но не собиралась ждать, чтобы выяснить. Я сжала тунику ближайшего пленника и вытащила на солнце.
Я успела на миг заметить девочку с медной кожей и темными волосами, и кучер развернулась в кабинке.
- Стоять, - потребовала она.
Я убрала пленницу за себя, встала между ней и открытой дверцей. Кучер сидела на коленях на соломе на полу, ее грудь вздымалась. Перед ней сжимался второй пленник, мужчина старше меня на пару лет. Он был осунувшимся, кожа была серой, волосы – бесцветными и тусклыми. Руки были скованы перед ним, и я видела татуировки шахты на предплечье. Он, наверное, был рабом всю жизнь.
Кучер отклонила его голову и прижала нож к горлу. Порез на ее лбу кровоточил в ее глаз, я удивилась, что она еще не потеряла сознание. Она чуть пошатнулась, но рот и глаза выражали гнев.
Я поправила хватку на мече.
- Отпусти его, - сказала я. – И я отпущу тебя, - я надеялась, что она не поймет, что я собиралась забрать ее вола, и если ее не убьет жажда, то это сделает потеря крови. Она уже шаталась, правый глаз был закрыт.
Она зашипела сквозь зубы.
- Как ты ощущаешь смерть, девочка? Ощущаешь себя сильной? Тебе приятно было убивать трех нанятых стражей, которые ничего не имели против тебя и просто надеялись вернуться к их семьям в Виттенте?
- Они знали, каким был их груз, - сказала я. – Они виноваты, как и ты.
- И ты тоже. Ты потеряешь больше жизней, чем я, сегодня. Ты уже потеряла четверых или пятерых, - она кивнула на телегу, из-за которой доносились стоны Розы. Четыре жизни. Три стража… и Пикл.
Желудок сжался, я шагнула ближе, подняв меч.
- Отпусти его.
- Нет, милая. Ты погубила меня за минуты – уничтожила мое имущество и вложения. Прости, но я ослушаюсь.
Она дернула запястьем, и я бросилась во тьму. Мой меч вонзился под ее ребра и прошел вверх, бульканье сорвалось с ее губ. Но не только это. Она сжалась, кровь лилась на мой рукав, и мужчина рухнул рядом с ней с глубоким разрезом от уха до уха. Из-за наклона телеги они съехали, вес их тел отбросил меня к полу с соломой. Я толкнула их, чья-то кровь капала мне на кровь, текла по челюсти. Я разозлилась, сжала края дверцы телеги и выбралась из-под них, рухнула на камни. Мужчина отчасти вывалился, его голова свисала, и кровь текла на сухую землю.
Я тяжело дышала миг, поняла, что первая пленница стояла у моего плеча. Я посмотрела в большие зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами. Девочка в одеянии из мешка от кукурузы смотрела, потрясенная и дрожащая.
Я попыталась отлепить язык от нёба, сказать ей, что она в порядке, что все будет хорошо, но не могла выдавить слова. Топот копыт приблизился, и я подняла голову и увидела серого Сайфа, Пикл обмяк в его руках.
- Ларк! – его голос был сломлен. Мой желудок сжался от неестественного наклона головы Пикла. Я встала на колени, Сайф слез со спины хромающего мула, хрипло дыша. Он снял друга и рухнул на землю с ним в руках. Он склонился над Пиклом, рыдая в его рубаху. Пикл не двигался, рука свисала из объятий Сайфа.
Я опустилась на землю, сжала голову. О, Свет, это было хуже поражения. За все годы нападений на телеги с рабами все никогда так ужасно не проходило.
Все пошло не так.
Девочка заплакала. Я онемела и не могла присоединиться к ней.