Людмила Алексеевна, в детстве вы были сорванцом, лазившим по деревьям, а потом стали дивой с гордой царственной поступью. Как это произошло?
В младших классах я действительно была живым ребенком, любила дразниться, хулиганить. По поведению у меня были двойки. Маму часто в школу вызывали. Только в 7-м классе я взялась за ум и даже окончила школу с медалью. Я не знаю, как одно превратилось в другое. Но думаю, что тогда нужно было, чтобы моя детская энергия вышла. Правда, в старших классах я впала в другую крайность и стала стеснительной: вечно старалась встать в углу, чтобы меня не видели, не замечали.
Дело в том, что я очень быстро росла. А ребята военного поколения всегда были ниже ростом, чем девочки. В институте у нас была военная кафедра. Так я стояла первой по росту, только потом шли наши будущие герои-любовники. Я выросла под метр 77. У меня был 40-й размер ноги. Я стеснялась своего роста, сутулилась и жила с ощущением: «Извините за то, что я есть!» На школьных вечерах для меня не было партнеров. Все старались надеть каблуки, но не я. Только годы спустя, когда в моду вошли модели под метр 80, я поняла, что пришло мое время, и тоже надела каблуки.
Вы не мечтали быть актрисой и в профессию попали случайно. Неужели никто и никогда не сказал вам в юности: «Люда, с твоей внешностью тебе бы в артистки!»
Мама не считала меня красавицей, я себя тоже. Мне всегда хотелось иметь другие глаза, нос – все. В те времена была мода на иной женский облик. Помню, я смотрела фильм «Петр Первый» с Аллой Тарасовой в роли царицы Екатерины. У меня челюсть лежала на коленках от ее красоты. В те времена я неплохо рисовала портреты разных исторических деятелей – от Еврипида до Ленина и Сталина, и все стены школы были увешены моими работами. Помню, под впечатлением от фильма «Петр Первый» я изобразила Тарасову.
Неужели, глядя на нее, втайне вы не мечтали тоже очутиться на экране?
Что вы! Я была нескладной, стеснительной. В Москву поехала за компанию с одноклассницей, очень красивой девочкой, которая собиралась в театральный. Я же решила поступать в авиационный, видела себя председателем колхоза или капитаном корабля. Во мне бушевал юношеский максимализм, на меньшее я была не согласна! (Смеется) На прослушивания в театральные вузы я пошла за компанию. В школе я вела литературный кружок, знала стихи и басни. Получилось так, что моя одноклассница нигде не прошла, а меня брали сразу в три института.
И вашей дружбы как не бывало?
К сожалению, я "поросенок продолговатый"!.. Жизнь так закрутилась, что я ничего не знаю о ее дальнейшей судьбе. Щукинское училище тогда очень котировалось, и я пошла туда. Подумала: поучусь годик, в авиационный еще успею. Но, как говорили раньше: вход в кино стоит тридцать копеек, а выхода из него нет. Правда, на втором курсе по актерскому мастерству у меня были тройки. Мне казалось, что я ничего из себя не представляю. И я собралась уходить. Тогда меня вызвал ректор и говорит: «Что же вы, матушка, сами решили? Когда будет надо, мы сами вас под зад коленом!» И я осталась учиться дальше.
В то, что вы не знали о своей красоте, верится с трудом. В первом же своем фильме – «Когда деревья были большими» – вы сыграли сердцеедку Зою, которая сводит с ума всех местных парней.
А когда я смотрю кадры из этого кино, я вижу, какая я там неуклюжая, полная! Щек много, глаза из-за них еле выглядывают. Режиссер фильма Кулиджанов сказал мне, что я должна сыграть королеву местного значения. А тогда было модно сжигать волосы пергидролем и делать на голове халу. И Лев Александрович решил сделать мои овсяные локоны пожелтее. Помню, парикмахер усадил меня в кресло, предупредил, что будет сильно щипать, намазал мне волосы пергидролем и ушел играть в домино. Я чувствую, что моя голова ходит ходуном, слезы градом льются. Но мне же велели терпеть! Словом, когда горе-мастер вспомнил про меня, он прибежал и сунул мою голову в раковину. Волосы практически в ней и остались. Потом стали понемножку отрастать, но их структура и цвет совершенно поменялись. Как подумаю, насколько безответственно актрисы моего поколения относились к своей внешности, мне становится не по себе. Нынешние в этом смысле ведут себя умнее.
Людмила Алексеевна, у вас ёкает сердце, когда вы слышите название латвийской столицы?
Естественно! С этим городом меня многое связывает. Моя мама наполовину латышка, а мой дедушка – чистокровный латыш Йозеф Пуйсан.
Латвию я очень люблю и часто в ней бывала. После окончания Щукинского училища меня пригласили в Театр Вахтангова. И первые гастроли, куда мы поехали, были в Риге. Чем нас всех тогда столица Латвии поразила? Я помню, когда мы входили в свою гостиницу, которая так и называлась – «Рига», нас встречал запах вкусных булочек и кофе. Тогда мы, артисты, впервые попробовали селедку со сметаной, и это блюдо всем очень понравилось.
В один из первых дней мы бродили по Риге и, естественно, зашли на рынок. Тут-то мы и захлебнулись от восторга! Стоял сентябрь, и рынок был в изобилии. Помидоры, зелень – все очень красиво уложено на прилавках. А какие вкусные молочные продукты! Я частенько туда стала захаживать, чтобы купить творожок.
Позже в Латвию мы ездили на машине со вторым мужем, Владимиром Залитисом. Его родители жили в Риге, в своем доме, который стоял в соснах. Сам он был лучшим теннисистом в Латвии. Очень красивый, высокий, подтянутый мужчина, настоящий Ален Делон.
Затем в Латвию я приезжала на гастроли с антрепризами, снималась в кино на Рижской киностудии. Это были фильмы «Помнить или забыть» и «Долгая дорога в дюнах».
Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал!
Наталья Южина, Москва, специально для «Лилит» (с)
Источник фото вверху: rg.ru
