Я всегда думал, что знаю тебя, что вижу тебя насквозь. Ты всегда была для меня такой простой, понятной, даже примитивной. Но то, что я увидел тогда и сейчас…
Звякает об пол меч.
— Так докажи это.
Ты переводишь взгляд с меча, вновь на меня, и твоё лицо мертвеет. Хотя, казалось, куда больше…
Склоняешь голову и косо обрезанные волосы падают тебе на лицо. Ты берёшь меч, и, пошатываясь, поднимешься, и тотчас же, делаешь рывок вперёд. Охранники скрещивают перед моей грудью мечи, и твой клинок лязгает о металл, не доходя до меня. Но ты этого не замечаешь. А я опять задерживаю дыхание и сердце замедляет свой бег. Это то, чего я ждал…
Ты яростно скалишь зубы и твои глаза полыхают, как угли, грозя сжечь меня дотла. Тебя отбрасывают, но ты, удержавшись на ногах, вновь с неистовством бросаешься в атаку. Один из стражей вскрикивает — ты ранишь его. Но их ещё было трое, и они валят тебя, припечатывают, держат за руки, ноги и волосы, вдавливая твоё лицо в пол, поднеся к горлу меч. Не в состоянии пошевелиться, ты затихаешь. И я, не видя пламя твоих глаз, вновь могу дышать, и оцепенение отпускает меня.
— Это… было прекрасно, Йона. Ты прекрасна! Я хотел бы скрестить с тобой мечи, но… не могу. Но будь спокойна: я не дам тебе угаснуть. Я помогу тебе расцвести!
***
Я продолжала лежать там, где меня оставили. Как раздавленное, расплющенное насекомое… Меня била мелкая дрожь, но это не из-за страха. Ибо то чувство, от которого вскипела моя кровь, когда я взяла в руки меч, ещё не покинуло меня. Ещё ничего подобного я никогда не испытывала. Нет… Нет же! Когда те подонки избивали Мин-Су, я тоже взяла в руки меч, но я почему-то всё забыла… Всё, кроме зверя. Так что же это был за зверь и как он сюда попал? Я усиленно напрягаю память, но безуспешно. Зато перед внутренним взором упорно всплывало какое-то чёрное, будто обуглившееся, поле. И беспросветное отчаяние охватывало меня.
— Нет, нет! Уйди! — шепчу я и трясу головой, желая избавиться от этой картинки.
Я никак не могла разобраться в этих чувствах-ощущениях и смутных воспоминаниях. И чтобы хоть немного выбраться из этой мучительной неразберихи, я цепляюсь за свой единственный спасительный канат — я начинаю думать о Мин-Су.
Мин-Су… Как же я хочу увидеть тебя! Жив ли ты? Он сказал, что ты жив, но можно ли ему верить?
В какой-то момент, меня начинает кто-то тормошить и что-то говорить. Мин-Су?! Нет, это другой.
Я… вцепляюсь зубами в руку этого человека… вгрызаюсь в неё. На истошный вопль слуги примчалась стража, и меня с трудом оттащили от него. При этом меня не тронули и пальцем, и даже не заковали. Но я словно протрезвела, и меня охватил ледяной ужас.
Я выпила всю воду, что была здесь, лишь бы избавиться от отвратительного привкуса крови во рту. Съела всю принесенную пищу, хотя потом меня и вывернуло наизнанку. Но это помогло прийти в себя, и дало возможность более-менее связно мыслить, помогло избавиться от образов, что стояли перед глазами, и погасило жгущее внутренности непонятное чувство.
Что происходит? Я… схожу с ума?
Я нарезаю круги по темнице. Да, нужно двигаться, питаться, высыпаться. Нужно придать сил слабеющему телу и слабеющему разуму. Нужно… защититься от подступающего чужого безумия.
Ни о чём не думать, кроме Мин-Су. Когда он вернется, он не должен горевать; его усилия не должны пропасть в пустую. Только, прошу тебя, вернись!
Считаю шаги, ходя от стенки к стенке. Сколько времени уже прошло? Неделя или даже две? Я попросила прощения у того слуги, хотя… это может быть, был не тот?
Хожу и хожу, взад и вперёд. Я должна сильно устать, чтобы потом провалиться в мертвецкий сон без сновидений… Слышу звук торопливо приближающихся шагов, но не обращаю внимания вся обратившись в движение.
— Принцесса!
Это Мин-Су!
— Вы в порядке, Принцесса?! Вы в порядке? — В руках он держит неизменный поднос, а в его глазах блестят слёзы. Сам же Мин-Су улыбался мне, но я не могу оторвать взгляд от оставшихся следов побоев на его лице. Я опускаюсь на пол, ибо ноги перестают держать меня.
— Что с вами, Принцесса?! — Мин-Су подбегает ко мне и опускается рядом. — Вы опять ничего не кушаете?!
— Не беспокойся об этом, — качаю головой я, и с почти физической болью вглядываюсь в его синяки и кровоподтёки. Но Мин-Су жив и он вернулся! Я хотела бы заплакать, но почему-то не могу.
— Принцесса, ваши волосы! — вдруг ахает мой друг.
— А что с ними? — Я склоняю голову набок, и только сейчас замечаю, что мои волосы косо срезаны.
— Что случилось, Принцесса?! Кто это сделал?
— Я… не помню! — растерянно лепечу я.
— Как не помните?!
— После того, как ты… Ну, тебя… Память стала какой-то обрывочной. Я лишь помню, как хотела защитить тебя, а потом всё как в тумане.
— А дальше? Больше ничего не помните?
— А дальше, я очнулась здесь, совершенно одна. И тебя всё нет и нет. А потом приходит…
— Лорд Су-Вон, — мрачно заканчивает вместо меня Мин-Су.
— Да, — выдыхаю я. — И вновь туман.
Но я всё же помню и как брала опять в руки меч, и сжигающее изнутри чувство, и чёрное смертное поле, и зверя, что скалился и рычал в темноте… И про это Мин-Су я не собираюсь рассказывать: он итак уж слишком встревоженно смотрит на меня.
— Лучше не будем об этом, Мин-Су. Мы оба живы и это главное. Давай я поем, а ты мне что-нибудь расскажешь.
***
— Мой лорд, меня сильно тревожит то, что вы как-то зачастили в Королевскую тюрьму. Что вы там делаете, могу ли я узнать?
Кей-Сук и молодой Император, выгадав свободный часок в череде сегодняшних заседаний, сидели в живописной, увитой цветами беседке и попивали чай.
— Вы её навещаете? — Советник неодобрительно взглянул на своего господина. — До сих пор не понимаю, зачем она вам…
На это Император лишь безмятежно улыбается:
— Насчёт этого, Кей-Сук: сегодня вечером, я хочу пригласить тебя в одно место, чтобы ты стал свидетелем зрелища воистину удивительного.
— Зрелища? — растерянно пробормотал советник.
— Всё это время, вместе с многоуважаемым Главным надсмотрщиком Судзу, я занимался подготовкой специального места -арены.
— Арены? Это будет…
— Сегодня ты всё узнаешь.
Когда лорд Су-Вон делал столь таинственное выражение лица, расспрашивать его о чём-либо было бесполезно, и поэтому Кей-Сук переходит сразу к конкретике:
— И когда же вечером?
— Сразу после заката.
***
Я опять хожу взад-вперёд. Мин-Су ушёл. Третий раз уже. Значит сейчас вечер. Можно было лечь спать, но пока лучше и не пытаться. Нужно продолжать двигаться, чтобы ни о чём не думать и… не подпускать. Когда ты попадаешь в трясину, нужно замереть, чтобы не утянуло глубже…
В подземелье всегда очень тихо, и лишь слышно было, как капает где-то вода. Но если был день, то можно было услышать, как переговаривается и возится стража. Сейчас же, вечером, тишина была особенно густой, и лязг открывающейся двери показался очень оглушительным. Я прислушиваюсь к звукам…
Возле решётки появляются четыре стража, и я замираю, выжидательно их разглядывая. Не знаю почему, но у меня это не вызвало страха да и мои мысли бродили где-то не здесь. Когда они вошли и связали меня, я не шелохнулась и не пикнула. И меня повели, взнузданную, как животное…
Сначала был коридор, узкий и сумрачный; а потом мне надели на глаза повязку, но мне было всё равно. Ведь меня ведут… на казнь? Я подумала об этом почти с облегчением. Ведь это избавление. И для меня и для Мин-Су. Ему больше не придется возиться со мной, истязая себя, и, если что, подвергать себя из-за меня опасности. Как хорошо, что мы смогли увидеться напоследок! Мин-Су… наверное будет плакать, но, в конце концов, забудет обо мне… Как и вся Коука…
Когда мы пришли туда, куда нужно, мне почему-то развязали руки, стянули петлю с шей и повязку. И оставили…
Я оказалась в каком-то квадратном помещении, довольно просторном, ярко освещенном факелами, и полом здесь служил чистый желтый песок. Это была клетка… Сверху я почувствовала дуновение, и задрав голову, обомлела… и задохнулась. Я вижу небо. Чёрное, исчерченное прутьями решётки, но я вижу его! И ещё вижу яркую звезду, одиноко сияющею в вышине. Прикрыв глаза, ощущаю как лицо приятно обдувает свежий воздух…
— Йона.
Этот голос… Я озираюсь, но не вижу его обладателя.
— Тебе нравится это место?
Казалось, что голос исходит откуда-то сверху.
— Это место я специально создал для тебя. Здесь ты — я уверен! — расцветёшь.
Я не понимаю… О чём он вообще?
— Возьми же меч, Йона!
Откуда-то сверху, из темноты, что-то падает. Это меч. Он хочет, чтобы я сама провела свою казнь? К смерти я… уже готова, но собственноручно сделать это…
— Зачем ты… — Я осекаюсь, понимая, что говорю слишком тихо, и переведя дыхание, продолжаю, но уже гораздо громче: — Если ты так ненавидишь меня, почему бы тебе не сделать это самому? Почему бы тебе не пронзить грудь мне, также как моему отцу?
Обжигающей молнией сверкнула застарелая боль. Я долгое время избегала мыслей об отце, и вот теперь, чувствую, как стремительно увлажнились глаза и сразу стало всё так смутно. Я прижимаю ладони к лицу. Милый образ отца предстаёт передо мной…
Папа! Папочка!
К отцу присоединяется Он: со льдом в глазах и ядовитым оскалом вместо улыбки.
Что-то начинает яриться…
Как бы я хотела! О Небо, как бы я хотела сейчас вцепиться зубами в Его глотку и вырвать ему гортань!
Нет… Нет! Я трясу головой! Я не способна на подобное… Это не я, не я!
— Я уже говорил, что не хочу твоей смерти. Как и смерти Мин-Су тоже.
При чём здесь…
— Я, как понимаю Йона, ты не хочешь жить. Но ты должна и ты должна сражаться. И если ты не хочешь это делать ради себя, то делай это ради единственно оставшегося у тебя близкого человека. Ты умрешь — Мин-Су, уж поверь, последует за тобой.
Я опускаюсь на песок и гляжу на свои мелко дрожащие руки.
— Так что, сражайся Йона! И не позволяй себя убить. Я верю, ты справишься.
По моим щекам текут слёзы, но мне хочется расхохотаться. Как… как я могу это сделать?!
Позади меня грохочут засовы, и я оборачиваюсь…
Огромное спасибо, если дочитали до конца! Лайк и подписка приветствуются! :)