https://zen.yandex.ru/media/id/5a69bfa8f4a0dde70ba3e734/pliasunia-6098b85c4fade3788bafe015 - начало по ссылке
- Вот и правильно, так мне и надо, - Иван стал собираться в дорогу, - а чего я хотел, вот так сразу вопрос ребром поставить, да ответа в ту же минуту ждать. – Гость выговаривал сам себе, словно хотел наказать себя. – Ты прости, Любовь Григорьевна за поспешность, это горячность сердца моего. И ты, Гриша и Анна Егоровна, извиняйте за смуту, что внес в вашу семью.
- Да какая смута, - Григорий стал удерживать гостя, - куда ты на ночь глядя, оставайся, ложись в летней времянке.
- И то, правда, ночуйте, постелю вам, - предложила хозяйка.
- Я лучше на сеновале, а ранёхонько поеду. – Он посмотрел на Любу, которая стояла, по-прежнему прислонившись к печи. – Видно есть уже кто-то на примете, прости, не знал.
- Нет, никого не приметила, - сказав тихо, даже как-то виновато, поспешно ушла в горницу.
- Тогда я приеду через неделю, раз пообещал, значит приеду, а там видно будет, я к любому ответу готов.
- Дай нам время, Иван Захарович, и Любе дай время, - Анна Егоровна подала одеяло, - возьми, ночи еще прохладные.
Уснуть Иван так и не смог. Лежал, закинув руку за голову и еще долго корил себя за поспешность. Да кто бы знал, что сероглазая плясунья окажется дочерью его давнего товарища, и посчитал Иван это добрым знаком, может от того и поторопился.
Едва забрезжил рассвет, встал, умылся у колодца и стал запрягать коня. У заброшенного дома, стоявшего напротив усадьбы Григория, цвела черемуха. Иван сломил небольшую ветку, пробрался в палисадник и осторожно открыл окно, ветка оказалась в аккурат на подоконнике недалеко от спящей девушки. «Ну, точно пацан какой», - подумал про себя Иван. Сожаления от поступка не было, хоть и непривычно.
Уезжать, не попрощавшись с хозяевами устыдился, присел на крыльцо, дождавшись, когда выйдет Григорий. – Чего так рано? Оставайся, Нюра покормит, потом поедешь.
- Нет, Гриша, ехать надо.
- Ты на дочь не обижайся, приказать я ей не могу, сам понимаешь.
- Гриша, разве сердцу прикажешь? Вот я своему не могу приказать. Увидел молодую плясунью, и как будто заново родился. Только вот несовпадение: мне все понятно для себя, а Любу испугало мое предложение. А ведь я, несмотря на отказ, все равно приеду через неделю.
- Приезжай, а там, как сладится.
- Ты только не неволь ее, пусть сама подумает. И вот что: Гриша, ты не вспоминай про тот случай, хочу, чтобы не из благодарности ты дочь за меня отдал, а чтобы ей по сердцу.
- Понял я тебя, Ваня, жду через неделю, а Любе и слова не скажу, пусть сама решает.
_________________________
В эту ночь Люба уснула перед рассветом. Сначала смотрела на занавески на окнах, то прислушиваясь к шороху за печкой. «Кошка Муська, наверное, промышляет, охотится за мышами», - подумала она, словно было ей дело до Муськи. «Надо же, сразу замуж», - Люба вспоминала гостя и его слова. И так непривычно ей было это ощущение: вроде отказала сразу, не раздумывая, а все равно из головы не выходило его предложение. Она закрыла глаза и вспомнила Ивана Захаровича, - чуть выше ее ростом, и все черты его лица вспомнились. Она перевернулась на другой бок, подтянув одеяло, коснулась рукой лица: казалось, оно горит. «Нет, хоть через неделю, хоть через месяц, ответ будет один: не пойду за него, такой взрослый, только по имени-отчеству и обращаться.
На зорьке соскочила с постели, торопливо стала одеваться, запах черемухи пробрался в комнату, как будто под окном растет. Взглянула на подоконник – ветка лежала, дожидаясь ее взгляда. Взяла ее, села на постель, мысли спутались от волнения, не знала она, что делать и с этой веткой, и с этими мыслями. Не хотелось обижать Ивана Захаровича, но и надежд подавать ему не вправе. Из дома вышла, только когда Соколик увез своего хозяина.
_________________________
- Семенов, почему опаздываешь? – Иван сгружал мешки с зерном, и заметил подошедшего рыжеволосого парня.
- А как это вы тут? Вроде сказали вчера в обед будете.
- А я вот уже приехал, с утра тебя караулю, поспать любишь. – Иван смахнул выступивший пот, - мужики, хватит балагурить, подсобите, пусть бабам меньше достанется.
- А чего им сделается? – Рыжеволосый Семенов оскалился, - в войну не переломились, и сейчас не переломятся.
Подошедшие женщины пригрозили рыжему: - Гляди, Федька, зажмем в темном углу, нас больше, повыдергиваем твою рыжину. – На стане раздался дружный хохот.
- Ну вот, я же говорю, чего им сделается, у них силушку девать некуда.
- Ага, Федька, некуда, для тебя бережем силушку. – И снова дружный хохот. Иван улыбался, мысленно радуясь за бригаду.
- Слышь, Федька, никогда тебе не быть бригадиром, - не унимались женщины, - вот Иван Захарович – это человек, не только о плане печется, но и о нас. А тебе лишь бы в тенёчке посидеть, да в две норки посопеть. Иди уже сюда, горе ты наше луковое, не бойся, не зацелуем.
Иван улыбался, глядя на женщин, острых на язык. Худощавый, с сохранившейся военной выправкой, он был немногословен в работе, обдумывал каждое решение, прежде чем объявить людям. Втянувшись в новый трудовой день, отвлекся от мыслей о Любе, и только в короткий перерыв, когда неподалеку послышались звуки гармошки, вспомнил сероглазую плясунью, - такую бойкую в пляске и такую скромную при встрече с ним.
_____________________
Через неделю Иван Крапивин не приехал к фронтовому другу. Люба с волнением ждала назначенного дня, подбирала слова, чтобы снова отказать Ивану Захаровичу. Но не привез Соколик своего хозяина. И на другой день тоже не приехал. Так прошла неделя, потом другая.
- Что-то Ивана нет, не держит слово, - сказал как-то за обедом жене. – Может оно и хорошо, может и сам передумал.
- Ешь, Гриша, а то щи стынут. – Ивану Захаровичу печалиться нечего, за него с радостью замуж пойдут, только знак подай. Подумать бы нашей Любаше хорошо… Ровня-то есть, да не всегда про нашу честь. – Анна Егоровна достала крынку с молоком, налила в кружку, не пролив ни капли. – Володька Гурьянов – молод, хорош собой, Люба все хвалила его. А где теперь этот Володька? Женился. Кочевряжился среди девчат, наконец, женился. А ведь все девчата на него засматривались, только на всех "Володек" не хватает. – Она вздохнула. Вот и я думаю: Ивану Захаровичу еще и сорока нет, а вдруг жених нашей Любаше будет.
- Ну, так ты, мать, поговори с ней. Торопить не надо, пусть думает… Эх, посевная сейчас, ему и вырваться некогда, хоть бы словом перемолвился с дочкой.
- Гляди, обещал, а не приехал, - Анна подвязала платок под подбородком, - мало ли девок вокруг, может другую приметил. – Она снова вздохнула: - Ох, сколько народу перебило в войну, до сих пор аукается, вот и тревожусь я за Любушку.
Во дворе раздался крик, мальчишки что-то не поделили. В дом вошли все трое: Степка, Мишка и Люба, - запыхавшиеся, раскрасневшиеся. – Еле разняла, - сказала старшая сестра.
- Может ремнем угостить? – От строгого взгляда Григория мальчишки потупили взгляд, запыхтели обидчиво, потом в голос сказали: – Мы больше не будем, тятя.
- То-то же, шагайте за стол, еще раз опоздаете, без обеда оставлю.
Люба тоже молча умылась, поняв, что эти слова относятся и к ней. Она несколько раз вспоминала Ивана Захаровича, но спросить не решалась. Да и наперед знала: никогда не решится. Интересно ей было: отчего же обещал и не приехал. Да, отказала, ничего не обещала, но вот почему он слово не сдержал, ведь такой взрослый, фронтовик, а не сдержал слово.
Татьяна Викторова
Продолжение по ссылке:
https://zen.yandex.ru/media/id/5a69bfa8f4a0dde70ba3e734/pliasunia-chast-3-609b4b804c808749b6d27db0