Только те, кто небрежно относится к истории, могут связать картину Петрова-Водкина «1919 год.Тревога», задуманную в 1925 году и законченную в 1934 году, с массовыми репрессиями 30-х годов. Выставка (первая выставка ленинградских художников), где экспонировалась картина, состоялась в апреле 1935 года, а картина закончена уже в 1934 году, репрессии же начались позже, в январе 1935 после убийства Кирова. Картина написана по заказу Ленсовета к 17-летней годовщине Октября, но за два месяца до убийства Кирова. А связать с репрессиями некоторым очень хочется и даже в будильнике, где 34 (или 35) минуты десятого, видят каким-то образом, 1934 год. Так что картина закончена тогда, когда репрессии еще не начались, Кузьма Сергеевич не масон, чтобы цифрами шифровать дату. У него другие методы.
Так вот, первый эскиз к картине назывался «Рабфаковцы». Мне даже тут кажется, что у мужчины какие-то странные штаны типа галифе. Впрочем, это не исключает, что он, отвоевав в Гражданскую, поступил на Рабфак учиться.
История идеи такова. В августе 1925 года Кузьма Сергеевич приехал с женой и дочерью из Франции, где находился для лечения жены. И обнаружил, что его квартира на Васильевском занята. Пришлось ему переехать в дачное местечко Шувалово, что было страшно далеко от центра и Академии художеств, где он преподавал. Крайне обидно было и то, что картины, холсты и все имущество художника было во многом утеряно. Много лет спустя он сказал о картине «Мне удалось полюбить этих людей». То есть он старался их полюбить и простить.
До этого эпизода, раньше, в 1918 году, Петрову-Водкину как преподавателю, профессору Академии, пришлось столкнуться с абитуриентами, которые имели льготы для поступления в ВУЗы как трудящиеся, но… в основном были даже неграмотны. Так решил Совет Народных Комиссаров, пусть поступают без экзаменов. Можно представить, как он намучился. Через год, в 1919 году, был все-таки открыт подготовительный факультет (на базе будущего института им. Плеханова)с трехлетним курсом обучения для очников и четырехлетним для заочников. Таким образом, не понаслышке зная о трудностях жизни рабфаковцев, приехавших из глубинки за знаниями уже в первые годы советской власти, художник старался пожалеть и оправдать вторжение в его квартиру.
Второй эскиз, находящийся в Пермском музее, уже дополняется часами и газетой на табуретке. Еще нет паркета, пол дощатый, ребенок спит, значит, время позднее. Мужчина в темных брюках, в гражданской одежде, юбка на женщине не знаковая красная, а темная, хотя красное одеяльце на кроватке однотонное. Обои не рваные, так что еще не понятно, что эти жильцы занявли чужую, переходящую от жильцов к жильцам квартиру. Они постарше рабфаковцев. Логотип газеты не совсем тот, что в последнем варианте. Этот второй эскиз сделан через год после первого, в 1926 году.
Конец 20-х годов омрачен для художника обострением туберкулеза и запретом на живопись. Поэтому возвращается к работе он уже в 1934 году. Карандашный рисунок с повернутым к зрителю лицом хозяина квартиры весьма расплывчат, но видно грубое, неприятное лицо с тупым выражением. Этот вариант не получил развития. В нем проглядывают негативные черты персонажа, которому точно художник не сочувствует.
Петров-Водкин возвратился к реализации того варианта, который был задуман 9 лет назад. Обратите внимание на последнюю проработку мужской фигуры, сделанную 20 сентября 1934 года, такое впечатление, что он как-то подтянулся, что под одеждой мускулы:
Окончательный вариант картины, воплощенный маслом на холсте размером 169Х138 см находится в Русском музее, вызывает ощущение недосказанности или загадки. В хорошем качестве (мы не все можем посетить Русский) и в интернете видно, что за окном синие сумерки, а не черная ночь, как в эскизах, но это уже разница технических возможностей графики и масла. Глава семьи пришел домой, поужинал, взялся за газету и откинув ее, бросился к окну, пытаясь что-то разглядеть. Что именно, мы может догадаться только через глаза девочки, которую спешно одевает мама. Руки матери застегивают пуговицы, но голова повернута так, что мало-мальски наблюдательный человек понимает - она прислушивается, пытается определить, где это грохает. В 1919 художник жил на Васильевском (18-я линия, 9, кв. 22) и тоже слышал эти взрывы. По становка фигур, выражение лиц, все указывает на то, что они напрягают именно слух. Ну не может ребенок так бояться чьих-то арестов за окном. По глазам девочки можно догадаться, что она слышит пугающие звуки и, скорее всего, это канонада бронебойных снарядов. Надо заметить, что мужчина, возможно, пришел поздно, поскольку не успел ни снять жилет, ни размотать портянки, то есть он носит сапоги, а одежда его цвета хаки. Также позднее время может означать комендантский час, для которого у мужчины есть особый пропуск. И очень возможно, что он следователь. Меня всегда удивляло при чтении обзоров этой картины, что называют хозяина квартиры «мелкий клерк». Ну и следователь с Гороховой или Шпалерной не сильно крупные "клерки". Время года весна, лето и осень одинаково возможны, идет оборона Петрограда. Хотя как майское так и сентябрьское наступление Юденича практически можно исключить, у него было мало пушек, да и снаряды бракованные. Крайне подходяще восстание «Красная горка», подавлением которого руководил Сталин и в котором главное значение имела морская артиллерия. В июне по форту Красная горка было выпущено 600 тяжелых снарядов, канонада продолжалась три дня. Ирония судьбы в том, что персонажи картины прислушиваются к артиллерии красных, а боятся белых. А вот слишком темными окнами художник может и шифровать настоящее время, если реальное время июнь и это середина белых ночей. При светлой атмосфере за окном постановка фигуры мужчины не имела бы композиционно выгодной динамики. Красная газета, Красная горка - может быть слово и намек:
В Красной газете печатались Булгаков, Лавренев, Бедный, Мандельштам, Маршак, Сурков, Чуковский, Шагинян. Возможно и сам художник печатался там, он писал статьи по реформации искусства. Печатался он также и в других издательствах и в эсеровских тоже. 1919 год был началом наступления на многопартийность. В феврале были арестованы многие партийцы, но также и некоторые знаменитости, писатели Ремизов, Замятин, Венгеров и даже сам Блок. Не избежал адреса Гороховой №2 и пишущий статьи художник Петров-Водкин. Все эти имена оказались в записной книжке Иванова-Разумника (с тех пор тот не держал записных книжек). Пришлось знаменитостям посидеть несколько дней.
«Один из левых эсеров-сокамерников сказал, обращаясь к Блоку: - писатели все должны видеть своими глазами. Кто может сказать, что пережил русскую революцию, если он ни разу не побывал в Чрезвычайке. Вот теперь Вы и с этой стороны увидели дело. - Но с этой стороны я никогда не хотел видеть революцию, - возразил Блок.»
Петров-Водкин никогда не писал в мемуарах об этом неприятном эпизоде. Мы видим, что семья недавно въехала, обои ободраны, видимо, предыдущими жильцами были пьяные матросы с их развязанным временем инстинктом разрушения. Психологические характеристики героев уточнялись художником с изменением эскизов и, откинув для героев статус рабфаковцев, у него естественно создался образ тех, кто очень боится прихода белых и кого сам художник побаивался. После пребывания нескольких дней в заключении по обвинению в заговоре левых эсеров у него отпали иллюзии по отношению к большевикам. А не работает ли глава этой семьи в расстрельной команде? - Вполне возможно. Одеяльце ребенка лоскутное, деревенское. Вполне возможно, что они даже не умеют клеить обои. От голода люди приезжали в город и могли согласиться на любую работу. После гражданской войны многие научились направлять оружие не на военного противника, а просто потому что кушать хочется. Это был их выбор. Художник создал образ тех, кто занимал чужие квартиры и привлекает этой загадочной неуточненностью внимание зрителей: Видите? Они тоже боятся. Они не боятся Бога, но любое зло имеет конец.
Он пытался простить и полюбить этих людей, а вызывают ли они сочувствие?
#революция в россии #Красная горка #живопись петрова-водкина
#оборона петрограда #1934 год