Того мальчика действительно звали Игорь. Фамилии его я по малолетству нашего общения не знала, как не знаю и его дальнейшей судьбы. Был он меня на два года старше и жил двумя этажами ниже. А дело происходило в 1979 году, то есть, мне пять лет только что исполнилось.
В те дошкольные времена я еще гуляла с прочими детьми во дворе, меня еще не загрузили по полной занятиями музыкой, еще не пытались готовить к великому будущему . Но это совершенно отдельная и тоже грустная история. А пока меня отдали в музыкальный кружок в ДК Свердлова, что был около площади, а через год в подготовительный класс музыкалки № 6.
Улица Металлургов тогда была самой настоящей окраиной большого рабочего города, тогда еще - до Меги - не такая длинная. С нами соседствовал опасный цыганский поселок. Цыган мы видели часто: они ходили всем табором на индийские фильмы в кинотеатр "Комсомолец" напротив нашего дома. Еще напротив было татарское кладбище, где лежат Агафуровы. Сторож его-татарин выпасал свою корову у нас прямо под окнами, я помню, что еще в начале 90-х я показала эту корову Егорушке, своему мужу.
Мы просто тусили все свободное время в трех смежных дворах, иногда копались в песочнице как малыши, иногда в лопухах играли в "дом", иногда залезали на гаражи и даже в подвалы домов, благо те стояли открытыми. Выносили во двор игрушки и то, что сами считали игрушками. Социальных, национальных, возрастных, гендерных и каких-то других, ограничивающих наше общение убеждений мы тогда не имели, поэтому наша дворовая компания состояла из пятнадцати примерно мальчиков и девочек от 4 до 13 лет, которые иногда сменяли друг друга, иногда части этой компании между собой ссорились навсегда, даже дрались. Потом опять же неизбежно мирились, кормили друг друга яблоками и бутербродами. Короче, все, как часто бывает в таких вот дворовых компаниях. Именно в этой компании к стыду воспитательных усилий моей мамы я постигла тайну полового диморфизма - но это было уже пятью годами старше,- обучилась разговорной русской речи и узнала, что кроме Римского-Корсакова, Чайковского, Окуджавы и Высоцкого, есть еще и Юрий Антонов, к примеру.
Мы никогда не обсуждали учебу - школу, садики, кружки, вот это вот все, это было самой неинтересной частью наших биографий. В садик до школы, как удивительно сейчас было вспомнить, ходили далеко не все. Так что я, сидевшая до школы с бабушкой, на этом фоне вообще не выделялась. В школы потом ходили разные. Из нашего двора в английскую школу, что около Дворца молодежи, ездил кроме меня еще один мальчик. Почти у всех - кроме меня опять же, и эта история тоже грустная,- были домашние животные. Меня научили делать солнышко на какой-то лазилке, велосипед я так и не освоила, потому что своего для практики не было.
Итак, наше образование в дружеском кругу никак не обсуждалось. О наших родителях мы тоже почти не говорили.
Только однажды, когда нужно было идти в музыкалку, я оделась раньше мамы и ждала ее на улице у подъезда. Стояла и ковыряла носком сапожка замерзшую лужу. Игорь увидел меня из окна кухни и вышел тоже постоять. Спросил, куда иду, почему не хочу прямо сейчас бегать между гаражей, играть в прятки. Маму жду,- сказала я,- мы сейчас в школу идем. Не ври,- говорит Игорь с очень напряженным лицом, ты ведь маленькая, ты не можешь пойти в школу. А я не в обычную,- говорю я,- у меня музыкалка. Напряжение на лице Игорька сменяется каким-то странным отчаяньем, он что-то выхватывает из кармана и я удивленно понимаю, что это перочинный нож, и что замахивается он им куда-то в сторону моей ноги.
Я закричала, побежала домой, мама уже успела с третьего этажа спуститься на второй, шла навстречу мне. Дальше мы бежали вместе уже на улицу. Мальчика там не было.
Была некрасивая сцена, когда моя мама колотилась в двери игоревой квартиры, а ей упорно не открывали, что-то выкрикивала про пьяное быдло, от которого давно пора избавиться. В музыкалку в тот день я не пошла.
Из вечерних взрослых разговоров я подслушала, что Игорь, хоть ему и восемь лет, в школу и в этом году так и не пошел. Вечно пьющие родители не позаботились об этом, форму ему никто не купил. Когда-то папа работал на заводе, теперь запил, пока работал, мальчик ходил в ведомственный садик. Там он чуть-чуть узнал буквы, видимо, дальше учился читать уже сам. Да, я помнила, что Игорек читал, но из рук вон плохо для второклассника.
Потом говорили что-то на собрании жильцов, куда наша дворовая компания по малолетству не пошла. Потом в квартиру Игоря пришли две женщины в форме и мальчик навсегда пропал из наших дворов.
Читать его, наверно, все-таки научили хорошо. Но в музыкальную школу вряд ли водили.
