«Я на фронт попал в самом конце войны, учёба, а потом запасной авиаполк, ещё были тренировочные полёты, и вот, наконец, мы на фронтовом аэродроме. Определили нам самолёты, механиков за нами закрепили, воюй, казалось бы, а воевать не получается, нет заданий. Тут приказ, подняться в воздух, разбить немецкую колонну, прямо к нам идёт, их наш бомбардировщик заметил, когда возвращался. Наконец-то воевать будем, уселись в самолёты, ждём команды на взлёт, а её всё нет. Вижу, по полю бежит солдат, машет нам, показывает, что не надо взлетать, а следом приказ по рации – отбой, покинуть самолёты. Разочаровались мы, хоть плачь! Собрались на КП аэродрома, вопросов уйма, а дежурный офицер всё какое-то подтверждение запрашивает, ждём. Оказалось, что та колонна немцев сдаваться шла, они оружие своё по дороге бросили, вышло бы не хорошо, если бы мы их безоружных расстреляли. Только мы успели переварить в головах ту самую колонну, как вижу, глаза у дежурного округлились, три раза он тогда рацию переспросил, а потом снял наушники и произнёс всего одно слово – ПОБЕДА! Как же мы радовались, качали на руках дежурного, потом друг друга. А через два дня мой первый бой всё же состоялся. Четыре немецких самолёта люди видели, это потом я узнал, что к союзникам нашим они попасть хотели. Взлетели семёркой, и зашли на них сверху, патронов не жалели, я все выпустил. Конечно сбили, двое фашистов с парашютами выпрыгнули, задержали их, в тютю пьяные».
«В деревне уже давно праздновали, а я поймал себя на мысли, что семья моего товарища ещё ничего не знает! Да и от семьи осталась одна хозяйка, Ильинична. В деревне этот хутор не любили, не понимали деревенские, зачем забираться в самую глушь, я, наверное, единственный кто с ними общался?! В колхоз они отказались вступать, и корову свою не отдали и лошадь при доме осталась. Приезжали к ним страшные люди, многие в деревне уже хозяйство их делить стали, да только уехали те, а хутор, как жил, так и остался. Ещё больше к ним недоверие выросло, даже не здоровались с ними, когда в магазин приезжали. Можно сказать, что я дружил с хозяином, часто встречался, дом поправить он мне с сыновьями помог, местные то барыш хотели, за просто так работать никто не согласился. Когда война началась, кажется даже недели не прошло, хозяин хутора собрал своих сыновей, четверо у него, так они всей семьёй на фронт и ушли. Готовя лошадь к дороге, волновался, вестей об её семье не было, да и были бы, кто бы передал, я сам только вернулся, образование моё спасло от войны, на заводе работал? К вечеру был на месте, поприветствовал хозяйку, в отличие от её мужа, она встретила меня холодно.
- Новость я вам привёз.
- Мои приехали?
- Не видел пока.
- Чего тогда за новость?!
- ПОБЕДА!
- Победа будет, когда мужчины в дом вернуться! Уезжай. Через месяц вернулись её два сына, старший и младший, о других родственниках вестей не было. Может сейчас у неё праздник?!»
«Повидала, насмотрелась за два года в госпиталях, Господи, какие же раны у людей бывают, страшно! А тут ещё страху на нас нагнали, мол, немцы кругом, а как не кругом, когда мы в Германии находимся?! В палатке у главного врача два автомата появилось, а нам девчонкам какое оружие? Слышу, на улице шумно стало, я как раз свободная была, медсёстры попросили узнать, что случилось. Вышла, вижу, все под гору смотрят, обсуждают что-то, палатки наши на той горе и стояли. А там внизу, через поле, бежит кто-то, а за ним, немцы! Никто не стреляет, все чего-то ждут. Тут офицер из обоза дал команду приготовиться к бою, кто был с оружием залегли, стрелять не торопятся, далеко до врага. Подпустили ближе да как вдарили! Немцы остановились, не знают куда бежать, а тот за которым они гнались всё к нам бежит, разглядели, что наш это солдат, поднялись в атаку, не бросать же своего?! Немного немцев в лес ушло, своего отбили, ребята с носилками туда спустились, несли раненых немцев, мы им первую помощь оказывали, немец ведь тоже человек. Бойца, что бежал тоже принесли, лежит он, улыбается, а изо рта кровь бежит:
- Товарищи – ПОБЕДА, капитулировал немец. Жалко его стало, ведь те слова последними были, умер. Помню, солдаты тогда за ножи схватились, с ранеными немцами разделаться хотели, врач своим телом их прикрыл, кричит:
- Не пущу, раненые они!»
«К выходу готовились, нужно было лес проверить, тот, что прямо перед нашими позициями был. Все уже наслышаны, что Рейхстаг взяли, жалели, что не было их там! Прошёл по траншеи, приходилось низко пригибаться, не наши они, немецкие, у них видимо сил уже не было копать глубже, а может и желания. Больше взвода нас собрали, большой массив леса нужно разведать, вроде готовы все, а тут крик. Что случилось?! Со стороны штаба боец бежит, радист штабной, очки на одной душке висят, из глаз слёзы. Кто же его обидел?
- Товарищи! ПОБЕДА! Сейчас передали, - только сказал и тут же упал без чувств, ели откачали потом. Он здесь сказал, а то заветное слово уже понеслось по траншеи, минуты не прошло, как все знали. Посмотрел на своих разведчиков, ситуация изменилась, кто, как теперь себя поведёт?! Вместо ответа солдаты полезли через бруствер, а я и не сомневался. Только один лог проверили, как с правого фланга послышался условный сигнал, обнаружили врага, это ж ясно. Собрались все, смотрим, как немцы с жадностью банки вскрывают, прямо руками едят. Обратил внимание, что больше половины фашистов это офицеры разных чинов, солдат мало, всего человек сорок было примерно все с оружием, охранение выставили по правилам. Окружили их, один из разведчиков показал знак, он был хорошо известен, его вопрос заключался в том, что брать пленных или нет? Я ответил отрицательно. Когда свистнул, в немцев полетели гранаты, оставшихся добили из автоматов, точно помню, что ни один из них рук не поднял».
«Я и сейчас помню, как бежала по своей родной улице, как торопилась сообщить маме, то, что всем только что сказал председатель колхоза. Радио было только в правлении, все новости председатель записывал, а потом бил в рельс, подвешенный возле большой избы, люди собирались, он зачитывал. Вот и в этот раз собравшиеся селяне навострили уши, к их удивлению председатель, волоча за собой раненую ещё в Финской войне ногу, вышел без бумажки. Было видно, что его что-то распирает, глаза большие, почти не дышит, многие заволновались за его здоровье! Он осмотрел собравшихся, сделал торжественное лицо, хотя у него это плохо получилось, и сказал то, чего ждали люди эти годы! Это слово, произнесённое им, я и хотела быстрее передать маме. Мой отец и два старших брата ушли на войну, младший писал, но редко, а вот от отца и старшего вестей давно не было. Мама как-то в сердцах даже сказала, что быстрей бы похоронку тётя Клава принесла, чем так мучиться! Тётя Клава была почтальоном, сколько же сил ей надо было, чтобы занести в дом людям весть о гибели их родственников?! Однажды весной видела, как она сняла косынку с головы, думая, что её никто не видит, она была седая, белая как снег. Вбежав в свой дом, сразу бросилась в комнату мамы, она уже год болела, лежала, не вставая, я как могла, ухаживала за ней.
- Мама, мама, - я кричала с самого порога, - председатель сказал что ПОБЕДА! Упав на грудь матери, я расплакалась, даже в свои одиннадцать лет я никогда этого не делала, не хотела расстраивать маму. Мама обняла мою голову, ласково провела рукой по моим волосам.
- Это благая весть, спасибо дочка.
- Мама, теперь папа и братья с войны вернуться! Лёжа на её груди, я чего-то не слышала, вот ведь, только что было, а сейчас нет! Подняла голову, мама смотрела в потолок, на лице улыбка, на глазах слёзы, она была мертва».