В простых семьях передают по наследству не драгоценности, а рецепты. И за каждым из них – история.
__________________________________
После гибели сыновей всю свою любовь, всю усмиренную, нерастраченную нежность Анна обрушила на единственного внука. Это она, а не Тася, знала, что Валерочка любит и не любит, чего боится и чем болеет. «Кохала» его, пестовала, пылинки сдувала. Тася бывало посмеивалась нервно – спортишь мальца. Анна только отмахивалась, и крепче прижимала к себе внука. В голове кузнечным молотом стучало — не отдам, не отдам!..
Сам Валерочка тянулся к бабке едва ли не больше, чем к матери. И Тася, вздохнув с тайным облегчением, по вечерам стала где-то задерживаться. Мать бурчала на нее – стыдоба, но в душе радовалась, что Таси нет, и можно самой укладывать Валерочку спать, сжимать его маленькую пухлую ладошку, слушать сонное детское дыхание. Сидеть у кроватки, в теплой живой темноте старого дома, молча глотая слезы, — и отчетливо понимать, что дороже этого ребенка ничего нет у нее на свете.
Тем временем на истерзанный бомбежками, скорчившийся от боли и страха Ростов спустилось лето - жаркое, пыльное, изнуряющее. Город, обескровленный боями, сотрясаемый грохотом канонады, жадно ждущий новостей с фронта, изо всех сил пытался жить обычной жизнью. Но война не давала о себе забыть - падала с неба.
В июле Валерочка захворал. Маялся животом, чуть не целый день сидел во дворе на горшке. Завидев в небе немецкие бомбардировщики, кричал на всю улицу:
- Баба, камоёты, камоёты!.. Боньбить йитят!..
И смеялся, пальцем в воздух тыча. Анна выскакивала из дома, хватала его прямо с горшком, утаскивала в погреб. Как будто погреб мог помочь - сколько людей в тех погребах завалило...
Однажды перед обедом ко двору, гремя бидоном, подошла младшая сестра, Варя.
- Аня, ты тута? На Советской масло постное дают! - крикнула она Анне, пытаясь заглянуть через забор. Овдовев прошлой осенью, Варя словно усохла, над калиткой виднелся только черный головной платок. А раньше-то была — высокая, статная... Впрочем, они все такие были. До войны.
- Валерочка болеет, - ответила Анна, кивнув на восседающего под навесом ребенка. Сама она полола траву у старого крольчатника. Раскаленное солнце нещадно разливалось по темени, застило глаза зыбким жарким маревом. - Не могу я...
- Ну ты даешь! - Варя толкнула калитку, вошла во двор. С ласковым недоумением посмотрела на ребенка. - Чего ему сделается? Привяжи к лавке в хате и пошли. Потом как без масла будете?..
Анна поджала губы и, непроизвольно сделав шаг вперед, закрыла внука. От одной мысли, что можно его оставить - да еще больного - хоть на час, сердце сжималось от глухой, мутной боли.
- Нет, не пойду, - сказала твердо. - Лиду возьми.
Лида, подметавшая крыльцо, фыркнула, развернулась.
- Конечно, - уперев руки в бока, издевательски крикнула она. - Я пойду, а ты опять дома будешь отсиживаться! С Валерочкой своим ненаглядным!.. Мало ты меня на менки посылаешь? Мало я мотаюсь, как кобылий хвост, по всему городу?..
Упрямо наклонив голову, она зло смотрела на мать, и Анна невольно отвернулась. Почему из всех детей именно младшая так похожа на отца?.. Отчего Лида переняла не только его наружность, но и резкий, неуживчивый нрав?.. Или Анне, никогда не любившей мужа, это только кажется?..
- Переоденься пойди, - наконец спокойно сказала Анна. - И бидончик взять не забудь.
Лида вспыхнула, отшвырнула веник, но возражать не посмела - влетела в дом, только дверью напоследок так хлопнула, что с досок над притолокой посыпалась старая краска.
Варя покачала головой, вздохнула.
- Огонь девка, - наконец сказала она с осуждением.
Анна промолчала. Перехватила мотыгу, опять начала полоть траву. Давно не точенное лезвие глухо вгрызалось в сухую землю. Тюп-тюп. Тюп-тюп...
Когда Лида и Варя ушли, покачивая легкими пустыми бидонами и о чем-то толкуя, Анна зачем-то подошла к калитке и еще долго стояла, глядя им вслед. Густой полуденный жар достиг апогея — казалось, улица плавится перед глазами, куда-то плывет... Анна встряхнула головой, не понимая, отчего затылок окатило вдруг колючим холодом. Тайком перекрестилась и пошла обратно, к Валерочке.
Лида вернулась вечером. Одна. Анна смотрела на нее молча, всем нутром чуя беду.
Неловкими руками Лида поставила на лавку два тяжелых, полных бидона, села рядом.
Заговорила спокойно, даже легко:
- А тётя Варя, мам, не придет. Масло мы с ней набрали, пошли обратно. По-над домами крались - бомбят же, страшно... Тетя Варя впереди, я сзади. Тут громыхнуло где-то, с моего бидончика крышка слетела, покатилась прямо на дорогу... Я бидончик поставила, побежала за крышкой. Принесла ее, обтерла, бидончик закрыла, подняла. Гляжу – где тётя Варя?.. Далеко убегла? А она лежит на тротуаре, и от головы – половина только... Балкон упал. А бидончик ее, представляешь, стоит, даже не шелохнулся. Только в крови вот малость...
Анна застыла, не понимая, не принимая... Лида отвернулась, стянула с головы косынку и дрожащей рукой потерла багрово-красные брызги на гладком крутом бидоньем боку.
- Не оттирается, - растерянным детским голосом сказала она. - Засохла...
И вдруг задрожала вся, зашлась — будто в горячке.
Анна выдохнула, подалась вперед, притянула к себе дочь, прижала ее русую голову к своей, почти седой, лицом к лицу, слезами к слезам, и протяжно хрипло закричала:
- Да когда же это кончится, Господи? Да будет ли этому конец?..
Лида вцепилась в нее обеими руками и, наконец, разрыдалась.
Они еще долго сидели вдвоем, обнявшись, плача и не зная, что до конца - до полной, окончательной Победы - будет еще много дней и месяцев, много лютого горя и жестоких потерь. Потом Анна поила дочь водой, растирала ее непослушные, онемевшие руки. Лида постепенно затихла, расслабилась, откинулась на спинку скамьи. Даже улыбнулась слегка, когда сильные чуткие руки матери ласково коснулись ее колен.
Но тут из дома раздался жалобный голос Валерочки:
- Баба, скаей, гайсёк!..
Анна вскочила, подхватила горшок, и забыв про дочь, бросилась на зов. Лида долго смотрела ей вслед. Потом встала и пошла крыльцо дометать.
Уже затемно вернулась Тася. Спросила:
- Ну, как вы тут?
- Хорошо, - равнодушно отозвалась Лида. - Что нам сделается... Я там масло принесла. Давай салату накрошим?.. Или помидоров зеленых из погреба достанем... Хочется помидоров с маслом.
И отвернулась.
…Годы спустя, когда в магазинах появилось рафинированное масло без запаха, постаревшая Лида – Лидия Владимировна – охотно стала на нем жарить и тушить. Но в капусту, соленья и летний салат всегда добавляла только «душистое», базарное.
Лила щедро, чтобы потом можно было ломать хлеб и «мачать» его в пахучую острую юшку.
- Масла в салат не жалей. Чай не война, - наказывала она дочерям или внучке.
И те покорно наливали, не жалея.
Знали, что так надо.
______________________________
С днём Победы!..
Чистого неба нам всем.
Квашеные зеленые помидоры с душистым маслом: рецепт
- Помидоров зеленых – 1,5 кг
- Воды кипяченой или родниковой – 1 л
- Соли – 2 ст.л.
- Сахару – 1 ст.л.
- Горчицы сухой – 1 ст.л.
- Листья и корешки хрена, чеснок, веточки укропа – по вкусу
- Масло базарное душистое – по вкусу
- Лук репчатый – по вкусу
На дно чисто вымытых 3-литровых банок уложить специи.
Заполнить банки надрезанными крест-накрест помидорами.
В воде растворить соль, сахар и горчичный порошок. Залить получившимся рассолом содержимое банок.
Закрыть полиэтиленовыми крышками и убрать в прохладное место.
Готовы помидоры будут примерно через 1 месяц, но лучше всего их есть после Нового года. Разрезав на 4 части, посыпав репчатым луком и полив душистым базарным маслом.
Еще про эту семью можно почитать:
- Женился твой Павлик. А ты, курица, блинами его кормила!..
Продолжение следует. Новые посты ищите по тэгу #предпоследнийприют_кулинарныйроман
______________________________
- Репосты в другие соцсети строго приветствуются.
#семья #семейные истории #истории из жизни #рассказ #проза #родственники #родня #мать и дочь #женщины