В день двухлетия с психоделического исчезновения Сергея Иннера — спецпроект Русского Динозавра, журналистское расследование, проведённое в местах рождения и становления Сергея Иннера — городе Таганроге Ростовской области.
Прошлым летом я был на юге страны России по книжным делам и, конечно, не мог упустить возможность посетить земли, которые сделали нам изысканный и мрачный подарок в виде Сергея Иннера.
Первым делом я оказался в солнечном Ростове-на-Дону. Он приветствовал меня жарой, квасом и фенечками, приклеенными скотчем к стенке автобусной остановки с запиской:
«От Маши и Гюзель, подарок из Турции, берите!»
Я не взял, постеснялся. Мой автобус проехал мимо остановки и остановился на двадцать метров дальше, хотя водитель меня и видел. Конечно, я на него не успел. «Потому что вот так», — объяснили местные. Я прошёл двадцать метров и дождался следующего автобуса, чтобы попасть в лофт «Библиотека», где двумя годами раньше проходили последние чтения Сергея Иннера.
Меня встретили владелец лофта Александр Соломин и его супруга Виктория — они были заняты открытием веранды, но любезно выделили время чтобы поговорить со мной о Сергее.
Они рассказали, что во время чтений Сергей обратился к залу с предложением ассистировать ему. Откликнулась молодая девушка. Он попросил её подняться на сцену и сказал:
«Всё очень просто. Я буду читать рассказ и отдавать вам прочитанные листы. От вас потребуется только одно — сжигать их».
С этими словами Сергей протянул зрительнице зажигалку и добавил:
«Топлесс».
Чтения были незабываемы. Сергей, как и в большинстве случаев, произвёл впечатление, которое хочется, но не удаётся забыть.
«Не представляю, за что его любили, — признался Александр, — может быть, дело в волосах или бороде. Знаете, в искусстве существует такой критерий «трудоёмкость». Когда по картине видно, что работали над ней очень долго. Даже если она некрасивая. Наверное, и тут сработало».
«Мне он не нравился, — добавила Виктория, — рядом с ним я чувствовала какой-то экзистенциальный ужас. Но рассказы смешные».
На мой вопрос о том, что могло произойти с Сергеем, владельцы лофта «Библиотека» ответили, что думали об этом, и пришли к выводу, что, вероятно, на волне успеха антиромана «Овердрайв» и Чтива в целом, он отключился от всех соцсетей и уехал жить за границу. Меня бы, пожалуй, устроила эта версия, не будь я его издателем и не знай я, что с момента исчезновения он не получает никакого дохода от работы Чтива, в том числе — от продаж его собственных книг.
Я заглянул в несколько книжных магазинов Ростова-на-Дону и отправился в Таганрог — на маршрутке, будто в рассказах Иннера. И всё было как в них: и бахчи за бортом, и горячущие пассажирки, и несокрушимо-воинственный водитель.
Таганрог. Исторический полуостров, окружённый колоссами — портовыми подъёмными кранами. Огромный пиксель-арт с изображением А. П. Чехова — на улице Дзержинского. Трамваи, среди которых трамвай — Музей боевой славы. Пиво по пятьдесят рублей. Зелёные улочки, заполненные инфраструктурой с диковинными названиями. Особенно мне запомнилась мясная лавка «Тесей». Что на первый взгляд красиво, но, учитывая, что минотавр был наполовину человеком, всё-таки опаснейший нейминг со времён царя Миноса. И, конечно, ямы, ямы, ямы — выбоины в дорогах такие, будто это следы от снарядов Второй мировой войны.
Мать Сергея Галина Леонидовна встретила меня радушно, накормила вкуснейшими домашними хумусом и хлебом — как выяснилось, Сергей успел её обратить в вегетарианство. Она живёт в трёхкомнатной квартире на улице Свободы, зарабатывает на жизнь шитьём. Только что купила новый диван. И да, то самое окно в подъезде дома по-прежнему разбито.
Мне не удалось узнать у Галины Леонидовны многого — по её словам, со времён переезда в Петербург Сергей не очень-то охотно рассказывал ей, что происходит в его жизни, так что она узнавала о ней по большей части по его произведениям и постам в социальных сетях. Однако они общались регулярно, вплоть до его исчезновения. Когда оно произошло, на и без того беспокойную мать Сергея обрушился шквал сообщений от желающих его найти. Что-то подобное мы испытали и в Русском Динозавре. Увы, это всеобщее желание так и не принесло никаких плодов.
«Я уверена, что с ним всё хорошо, — заявила Галина Леонидовна. — Такие не умирают. Его отец был непризнанным гением».
Отец Сергея умер в конце 2019 года. Они так ни разу и не увиделись с сыном — по крайней мере, матери Сергея об этом ничего не известно.
Сергея воспитывали мать, дед и бабушка. Дед был переселенцем из Омской области, его семья приехала в Таганрог заниматься рыбным промыслом (тогда Азовское море было ещё богато рыбой — сейчас оно почти пресное и богато только заводскими отходами). Прабабушка Сергея была коренной гречанкой, что отчасти объясняет его увлечённость греческим пантеоном — со всеми вытекающими. Однако истоки его творчества я всё же искал не в родословной и не в мифологии, а в рок-музыке. И не ошибся с направлением.
Галина Леонидовна рассказала, что Сергей в начальной школе увлекался рэпом, а потом внезапно переключился на «Арию», «Короля и Шута» и так далее. Поначалу она не понимала эти группы и опасалась, не относится ли какая-нибудь из них к той или иной секте, но потом разобралась и поняла, что они не представляют опасности (не считая опасность отсрочить потерю девственности почти до самой армии).
Я пошёл по рок-следу и вскоре оказался в гостях у Александра Лызя, одноклассника Сергея, вокалиста его первой группы «Терпкие Бананы», уже знакомого вам по моей книге «Преподробный. Бытие Сергея Иннера». Однако до этого мы общались только онлайн, а теперь впервые встретились лично.
Это крепкий загорелый мужчина небольшого роста, одетый в джинсы и футболку, с татуировками на плечах. Александр живёт в двухкомнатной квартире со своей супругой Александрой и сыном Савелием (подумывали назвать Александром, но всё обошлось). Александр работает автомехаником и учится на программиста. Не так давно он расстался с рок-группой «Инквизитор» (где был гитаристом), чтобы посвятить себя семье. Мы пьём пиво и курим на балконе.
«Да х*й знает, — признаётся Александр. — Мистика-х*истика — всё это не для меня. Где человек, ты мне скажи?»
Ответить на этот вопрос мне сложно. Сергей появился в моей жизни так же внезапно, как исчез. Мы познакомились с ним примерно за два месяца до его психоделического исчезновения, в баре «Терминал», на улице Белинского, неподалёку от квартиры, что он снимал. Она была в жутковатом доме на Белинского, 5, где на фасаде барельеф в виде мрачного бородача и двух грустных женщин, которые плачут, когда идёт дождь. Первыми словами Сергея, обращёнными ко мне в баре «Терминал», были эти два: «Стильная смерть». Ты не слышишь такое на каждом углу, здесь есть о чём задуматься. Страх и любопытство обуяли меня, так и познакомились.
К тому моменту Чтиво уже работало полным ходом, а арт-конгрегация Русский Динозавр только образовалась. Я сам не заметил, как стал вовлечён — сначала редактировал материалы журнала, потом помогал Сергею организовать работу (он был хорош в вопросах хаоса, но малоопытен в вопросах порядка и планирования), а когда Сергей исчез, то вышло так, что мне пришлось взять на себя все его обязанности (и кое-что сверху, в виду общего экстрима ситуации).
Меня часто спрашивают, что с ним — требовательно, как будто я должен знать. В принципе, направление мысли вопрошающих понятно, поскольку теперь я в каком-то смысле занимаю его место. Но этот вопрос всё ещё ставит меня в тупик, каждый раз. Особенно, когда я надеюсь получить ответы на свои вопросы, которых не меньше.
Южный вечер близится к ночи, балкон окружён липами и сиренью. Александр курит третью сигарету подряд и рассказывает о Сергее.
«Я помню, как он выкурил свою первую сигарету. Мы с пацанами были на рыбалке, на заливе. Пили «Оранж» или подобное дерьмо. Серёжа стоял по плечи в воде и попросил закурить у Гарика, басиста «Терпких Бананов». Тот зажёг и протянул ему сигарету. Серёжа её вдумчиво выкурил и попытался выбраться на берег. Берег в том месте был крутой, илистый и заросший камышом. У него ничего не получилось. Мы смеялись. Тогда он развернулся и уплыл. Мы встретились через два дня. Он рассказал, что доплыл до пляжа, а там встретил Наташку, в которую был давно влюблён, и у них состоялся первый поцелуй. Может, врал. Скорее всего, врал».
Таганрогская тёплая ночь быстро опьянила меня. Я отправился в центр города, на улицу Петровскую, в исторический район. Загляделся на красоты и не заметил, как наступил на участок мостовой, где ремонтировали тротуар и разобрали брусчатку. Оступившись, я упал на песок и прямо перед своим лицом увидел Мьёльнир — он просто лежал тут, посреди улицы, неподъёмный молот Тора или что-то вроде того!
Я стал спускаться на главную набережную по Старой каменной лестнице. На одном из её пролётов компания молодых ребят пела под гитару 'Creep' Radiohead. Ко мне подскочила неформального вида девочка с кепкой, мол, подкинь деньжат. Я подкинул и спросил, знакомо ли ей имя «Сергей Иннер». Она покачала головой. Я спросил:
«А что насчёт "Терпких Бананов"?»
«А, так ты ищешь Бананана?»
«Кого?»
«Гитарист Терпких, Серёжа Бананан. Так бы и сказал. Я знаю кое-кого».
«Познакомишь нас?»
«Да, пойдём», — неожиданно легко согласилась девочка и отдала кому-то кепку с деньгами.
Мы спустились к набережной и пошли по краю моря, вдоль ночных дискотек с глушащей звук прибоя поп-музыкой. Вскоре поп-музыка сменилась техно. Техно сменился трансом. Транс — хард-роком. Хард-рок — Black-металлом. Black-металл — Doom-металлом. Doom-металл — Death-металлом. Я заметил, что всё вокруг тоже сильно поменялось. Море обрело цвет нефти, беззвёздное небо от него почти не отличалось, даже песок был почти чёрным. Дискотеки остались позади, а мы брели по дикому пляжу. Мы шли мимо разбитых лодок и коровьих черепов. Вдоль берега высились глинистые склоны, заросшие диковинными деревьями и кустарниками. На вершинах этих склонов кое-где виднелись остатки заброшенных рыбацких домишек. Я не понимал, откуда доносится Death-металл.
«Почти пришли, — услышал я от девочки. — Надеюсь, у тебя крепкие яйца».
«Что?» — переспросил я.
Она повторила:
«Я сказала, надеюсь, что тебе понравится».
Наконец я увидел источник Death-металла. Из тьмы показался небольшой палаточный городок. У входа горели факелы.
«Что это за место?»
«Обычный рок-кемпинг».
Мы приблизились. Это были два десятка палаток, обнесённых частоколом. В свете факелов, чуть колебавшем кромешную тьму, всё это выглядело в высшей степени зловеще. Когда мы уже почти вошли в калитку, я вдруг заметил двух волосатых и бородатых гигантов — они будто бы выросли из-под земли прямо перед нами. Я отпрянул и вскрикнул. Они засмеялись. Один спросил девочку:
«Кого ты привела?»
«Он ищет Бананана», — было её ответом.
«Ещё один, — сказал другой гигант. — Ну что за год».
«Хвоста нет?» — буркнул первый.
«Да какой хвост, — сказала девочка. — Посмотри, как он коротко стрижен».
«Проходите».
Мы прошли между рядами палаток. Некоторые из них были освещены изнутри. Судя по доносившимся стонам, в них полным ходом шли оргии. Death-металл гремел из больших колонок по периметру. Мы приблизились к большому шатру, подпиравшему склон.
«Дальше иди сам», — сказала девочка.
«Что? Почему?»
«Мне домой пора, — бросила она через плечо, быстро удаляясь. — Заигралась».
Шатёр был приоткрыт, и внутри его виднелся факельный свет. Я осторожно заглянул внутрь и обомлел. Задняя часть шатра была растворена, за ней открывался тоннель в горную пещеру. Но это было не самым удивительным. Из этого тоннеля выходили наружу трамвайные рельсы. А на них стоял трамвай. Но не просто трамвай, а трамвай-кабриолет, с открытым верхом. Он был выкрашен чёрной краской, поверх неё были выведены серебром пентаграммы, изображения животных и магические знаки. Посреди салона трамвая стоял некто в бархатном чёрном балахоне со скрывавшим лицо капюшоном. Некто жестом указал мне сесть в трамвай. Сдавать назад было слишком поздно, и я подчинился. Дверь трамвая закрылась, как только я вошёл. Только тогда я заметил, что на поясе незнакомца в балахоне висит сумка кондуктора, а к ней прикреплён рулон билетов: чёрная бумага с изображёнными на ней жёлтыми бананами.
Трамвай резко тронулся, звякнул и мы начали уезжать в пещеру. Музыка стихала, тьма сгущалась. В свете висящих кое-где на стенах тоннеля факелов я заметил, что фигура приближается ко мне — всё ближе с каждым всполохом света. И вот незнакомец оказался совсем близко, прямо перед моим лицом — но его лица я видеть не мог, из-за капюшона.
«Проезд оплачиваем», — хрипло сказал он.
«Карты принимаете?» — пролепетал я.
«Ты что, совсем дурак?» — ответили из-под капюшона.
«Ну я же не знаю, как у вас тут всё работает».
«Очень просто у нас тут всё работает. Назови имя любого человека, живущего на Земле, и он в тот же миг умрёт. А ты получишь билет».
«Ого. А если не назову? Тогда умру я, верно?»
«Тогда я превращу тебя в зайца. Сдеру с тебя шкуру и изжарю. Тогда да, умрёшь».
«Но это негуманно, — сказал я. — Кто я такой, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?»
«Ты пассажир, — невозмутимо ответила фигура. — Оплачивай проезд».
Я задумался.
«А что, если я назову имя человека, которого не знаю? Например (ну просто например, я не называю!), Иван Сидоров. Что тогда?»
«Тогда умрёт ближайший к нам территориально Иван Сидоров. Проезд оплачиваем».
«Ладно. А что если я назову имя человека, а это окажется его псевдоним?»
«Умрёт тот, кто себя так идентифицирует, а не у кого написано в паспорте. Проезд оплачиваем».
«Ну а что если я неправильно произнесу имя? Ну, вдруг, это будет… ну, например, китайское имя».
В реакции кондуктора проявилось явное нетерпение.
«Тогда умрёт тот, чьё имя наиболее релевантно этому запросу. Довольно вопросов, оплачиваем проезд!»
Я пришёл в отчаяние. Я не знал, что мне делать. Пытался вспомнить кого-то настолько ужасного, что мог бы убить его и не пожалеть об этом, но у меня ничего не получалось. Филипп Киркоров? Он просто зарабатывает себе на жизнь своим эпатажем, не любо — не слушай. Владимир Соловьёв? Он лишь пешка в этой игре. Александр Лукашенко? Я его в жизни не видел и в политике не разбираюсь — куда уж мне такие дела вершить. А какого-то безобидного Ивана Сидорова убивать — это уж совсем никуда не годится, он-то уж точно не хуже Киркорова, Соловьёва и Лукашенко. Даже лучше, скорее всего. Может, кто-то из моих бывших? Есть там, конечно, злые, но всё равно очень их люблю.
Фигура в балахоне наклонила голову влево, потом вправо, похрустела шеей. Звук хруста был очень чёткий, как если бы на костях совсем не было мяса. Я психанул и вскрикнул:
«Я хотел бы поговорить с вашим начальством!»
После секундной паузы кондуктор так рассмеялся, что потухли близлежащие факелы. Мы продолжали двигаться сквозь тьму, куда-то под Таганрог.
«Ну всё, готовься, смертный, — сказал он, разминая руки. — Считай, ты доигрался».
Я зажмурился, прокручивая в уме стадии принятия неизбежного, но тут почувствовал, что трамвай замедляется. Через какие-то секунды мы уже остановились. Я открыл глаза. Кондуктор недвусмысленно указывал мне на открывающуюся дверь трамвая.
«Вот тебе начальство, — сказал он. — Может, ещё жалобную книгу дать?»
«Нет, спасибо».
«Ага. Ну давай, иди, жалуйся сколько влезет. Я тебя тут подожду».
Я покинул трамвай и попал на высеченную в каменных породах площадку. Она продолжалась широкой шахтой, отделанной мраморными плитами. По центру пола шахты среди мрамора располагалась жила из толстого стекла, сквозь неё я увидел источающую яркий свет реку лавы. Трамвай и кондуктор не двигались с места. Я пошёл по светящейся оранжевой полосе.
Вскоре она привела меня в просторный зал, где лава стекалась в круглый бассейн — уже не укрытая стеклом. Стеклянная полоса над рекой лавы переходила в стеклянную же лестницу, а та вела вверх — к подножью трона, стоящего на высоком искусственном острове посреди озера лавы. На троне восседала женщина с пышными чёрными волосами и в изящной короне из белого металла. Не считая короны, она была обнажённой. Всю поверхность её кожи покрывала искусно выполненная витиеватая татуировка. В сосцах и пупке блестел всё тот же белый металл.
Зал по спирали обвивала, ограждённая перилами в стиле барокко галерея — она уходила так высоко, что конца я не видел. Но на всём видимом протяжении галереи стояли плечом к плечу женщины в одежде — красивой, разной, более или менее современной, насколько я смог разглядеть. Все они, включая обнажённую на троне, молча смотрели на меня.
«Говори», — молвила королева.
Она говорила тихо, но благодаря акустике зала и безмолвствию прочих, я слышал её властный и беззлобный голос довольно отчётливо. Я начал так:
«Похоже, что я ищу Бананана».
«Да? — удивлённо спросила королева. — А что же? Потерял свой банананчик?»
Все женщины, стоявшие за перилами, как по команде громогласно захохотали.
«Очень смешно, — сказал я. — Вообще-то я пришёл с миром».
«Довольно, — сказала королева, и стервы мигом умолкли. — Извини, невозможно было удержаться. Значит ты ищешь того, кого называли Сергей Иннер».
«Любые сведения о нём. Я веду журналистское расследование».
«Что ж. Будут тебе сведения. Посмотри на этих добрых женщин вокруг. Каждая из них довольно близко осведомлена».
Женщины глядели из-за перил со смесью гордости и омерзения.
«Прямо каждая? — уточнил я. — Да их же там не меньше… Ох. Ладно, а зачем они все здесь?»
«Собрались на биеннале Ассоциации бывших женщин Сергея Иннера».
«Что будете делать?»
«Испечём шарлотку, может быть, поиграем в преферанс».
«Что это за место?»
«Это мои чертоги».
«Кто ты?»
«Королева проклятых».
«Значит… и ты тоже?»
«Тоже? — она произнесла это с насмешкой. — Я одна из властительниц Земли. Все процессы, которые происходят в мировой истории на земной поверхности, контролируют такие как я».
«Ясно. То есть, ты знала, что я приду сегодня?»
«Не просто знала. Я привела тебя. Хотя ты и не мог этого заметить. Как и все живущие на Земле не замечают, в связи с чем они принимают те или иные решения. Всё, что лежит на поверхности: поп-культура, политика, масс-медиа — просто имитация деятельности. Истинные решения принимают монархи андеграунда.
«И зачем ты меня привела?»
«Чтобы наконец расставить точки над И».
«Я понял».
«В слове Иннер».
«Да понял я, понял. У тебя найдётся стул? У меня был тяжёлый день».
«Ты можешь присесть на край бассейна с лавой».
«Спасибо, я постою».
«Уверен?»
«Ага».
«Честно сказать, исчезновение Иннера нисколько меня не удивило, — молвила королева. — Куда более удивительно, что он вообще продержался так долго».
«Не понял. Если ты управляешь процессами, происходящими на Земле, то как можешь им удивляться?»
«Как я уже говорила, я влияю на них не одна. А когда на один и тот же процесс влияют несколько сил, то процесс подчиняется их совокупности».
«Что дало тебе такую силу? Она переходит по праву рождения?»
«Нет, она переходит по праву боли. Боль, помноженная на время — вот формула силы. Я была юной девушкой, училась на одни пятёрки, у меня была крепкая семья, хорошие подруги. Однажды я загорала на пляже и из моря вышел этот сраный Аквамэн. Пьяный в три часа дня. Воняет сигаретами. Лезет целоваться. Конечно, я захотела его всем своим естеством».
«Но почему? Сколько живу, не понимаю, почему женщины любят пьяных беспринципных подонков? Почему их совершенно не привлекают хорошие манеры? А чаще даже отталкивают».
«Любовь — это отдавать. Мы хотим спасти подонков, отдав им себя. Но иногда спасти не удаётся, а платим мы за это слишком дорого».
По галерее прошёл согласный гомон.
«Так это ты Наташка?» — спросил я.
«В земной жизни меня так называли. Но когда появился он, поцеловал меня, а потом мы попрощались, и он больше никогда не позвонил, я распрощалась с той жизнью и стала тем, чем являюсь теперь. И это честь для меня».
«Погоди, погоди… Просто поцеловал? И всё? И из-за этого такая драма с лавой и подземными чертогами? И он ведь тоже был юн. Может, он просто не знал, что ему делать дальше? Хотел, но не знал!»
«Может, и не знал, — сказала она. — Сейчас это всё, возможно, несколько чересчур. Но тогда, в моём нежном возрасте — это был крах».
«Ну… наверное, не так уж много приятного. Но к чему всё это? Тату, пирсинг, рок-музыка, лава?»
«Ну а что? Круто же».
«Это да. Управлять историей, наверное, тоже».
«Иногда слишком много ответственности. Но вообще-то прикольно».
«А ты можешь сделать так, чтобы Сергей Иннер нашёлся? Ты бы знала, сколько людей требуют этого — почему-то от меня».
«Наверное, могу. Но я не могу гарантировать, что в этом случае присутствующие здесь дамы не подвесят его за большие пальцы ног и не станут макать в лаву. С ними ведь он не только целовался. О, чего он только с ними не делал, я тебе сейчас расскажу, однажды…»
«Не утруждайся, вашество, прошу. Ну а сама ты что бы с ним сделала, будь он здесь?»
«Ничего».
«Но почему?»
«Силу получает тот, кто исторг из своей жизни вину».
«Как это?»
«Необходимо принять как аксиому то, что никто ни в чём не виноват. Никто не действует злонамеренно, но все ошибаются. Всё это просто происходит. Конечно, необходимо извлекать опыт из всего происходящего. Но искать и наказывать виновных — не только бессмысленно, а даже вредно. Вина существует не в ком-то, а между двумя сторонами. А значит, не принадлежит никому. Обвинить другого или себя — значит, дать ему или себе смертельный яд. От этого стоило бы поберечься».
Я замер, поражённый этой мудростью. Женщины немного поперешёптывались, но быстро утихли.
«Но что тогда с тюрьмами? — спросил я. — Что же, не сажать убийц за решётку?»
«Решить этот вопрос быстро не получится, — сказала она. — Уйдут годы, чтобы построить мир, где не будет необходимости убивать. Для этого мы растим культурное самосознание и увеличиваем справедливость мировых процессов. Преступлений нет там, где нет крайностей: например, нет слишком богатых и слишком бедных».
«Ты знаешь, что случилось с Сергеем?» — спросил я.
«Конечно, — было её ответом. — И ты тоже знаешь».
«Это не так. Я бы не спрашивал, если бы знал».
«Твоё подсознание скрывает от тебя кое-что очевидное. Так устроен человек — он видит только то, к чему готов».
«Я не понимаю, — сказал я. — Ответь, где он? Жив ли? В безопасности ли? Исчез он добровольно, или кто-то ему помог? Встретимся ли мы снова?»
Королева очаровательно и жутко расхохоталась и сказала:
«Ты всё узнаешь, когда будешь готов. А теперь оставь нас. Ибо тесто для шарлотки подошло».
«Хорошо, — сказал я. — Только один технический момент. Ваш кондуктор требует, чтобы я кого-то убил. Можно как-нибудь обойтись без этого?»
«Кондуктор? — удивлённо сказала королева. — О чём ты? У нас бесплатный трамвай».
«А что насчёт парня в балахоне и с сумкой кондуктора?»
«Не знаю, может, какой-то сумасшедший. Что же, по-твоему, всякий, кто нацепил сумку кондуктора, становится кондуктором?»
«Вы правы. Прощайте», — сказал я и зашагал к выходу.
Трамвай ждал меня на прежнем месте, фигура в балахоне стояла посреди салона, перед открытой дверью.
«Кто ты такой?» — спросил я, не сбавляя шаг.
Балахононосец захохотал, сделал сальто вперёд и оказался на одном колене на площадке перед трамваем. Поднимаясь, он откинул капюшон. Это был Сергей Иннер.
«Что всё это значит?» — спросил я.
«Тебе просто нужно было оплатить чёртов проезд, — сказал он. — Но теперь — я летально убью тебя до смерти».
Сергей Иннер принял боевую стойку Вин Чун, прыгнул на меня, нанося в полёте удар ногой. Я отвёл удар правой рукой, одновременно нанося удар левой рукой ему под дых. Это его не остановило, и он приземлился удачно, подскочил и атаковал меня серией ударов тхэквондо, один из которых пробил мою защиту и пришёлся мне в лицо. Я упал, Сергей стремительно приближался, я собрал с пола горсть пыли и бросил ему в глаза, вывернулся, провёл круговой удар ногой. Сергей увернулся и сработал правым хуком, но мне удалось ухватить его за руку и использовать болевой захват. Он взвыл. Я двинул ему локтем в висок, отпустил его руку и позволил упасть, но тут он оттолкнулся руками от пола и нанёс мне удар двумя ногами в грудь, чего я, конечно, не ожидал. Я отлетел, сильно ударился головой о борт трамвая и почувствовал, что теряю сознание. С трудом подняв глаза, я увидел, что передо мной стоит не Сергей Иннер, а полицейский, и мы находимся на улице Петровской. Голова звенела от боли.
«Что произошло?» — спросил я.
«Вы упали и ударились головой об якорь, — сказал полицейский. — Пройдёмте в отделение».
Я увидел разобранную брусчатку и якорь, лежащий на песке посреди неё. Это его я принял за Мьёльнир.
«Но почему в отделение?»
«Себя убивать не положено, согласно Уголовному Кодексу страны России, статья такая-то и такая-то. Составим протокол, будете аккуратнее ходить по нашей стране».
«Ну а чего у вас якорь посреди улицы?»
«У нас портовый город», — ответил полицейский.
И повёл меня в свой зарешёченный автомобиль.
2021
Другая современная литература: chtivo.spb.ru
Об авторе
Сергей Дедович, г. Санкт-Петербург, шеф-редактор независимого издательства Чтиво.