День Радио у нас праздновали всегда. Особенно в начале 1990-х.
В те времена череда майских праздников тянулась декадой, несмотря на то, что не все эти дни были выходными. В любом случае праздновать приходилось ежедневно с 30 апреля по 9 мая!
В последних числах апреля в Оренбурге отмечали День города. Потому что он был заложен, согласно указу императрицы, 30 апреля, а не в сентябре, как празднуют сейчас вместе с днём Газпрома.
Далее 1 мая шёл Первомай, который следовало встречать в общей колонне с каким-нибудь флагом в руках, причём, в принудительном порядке. Что в советские, что в демократические времена флаги менялись, а «обязаловка» оставалась.
2 и 3-е мая, как правило, выпадавшие на выходной, так же принудительно, но уже по-семейному, приходилось отпахать на даче или на посадке картошки.
4-го был день отдыха на работе, когда негнущимися после дачи пальцами приходилось писать информации.
5-го мая мои старшие коллеги-журналисты, соблюдавшие традиции советского Дня печати, закрывались в своих кабинетах и тихо, как большевики-подпольщики, отмечали рождение газеты «Правда».
6-го же мая собирались, напротив, журналисты-демократы, которые в пику коммунистам шумно праздновали, как они считали, свой «белогвардейский» праздник святого Георгия Победоносца, приходившийся на День Оренбургского казачьего войска.
8-го, преодолев все идеологические распри, горожане дружно наводили на город последний блеск перед Парадом Победы, на который шли 9-го мая, уже безо всякого понукания и напоминания. Кто сам захочет и не проспит.
День 7 мая был единственный в этом безумном марафоне праздничным безо всякой идеологической подоплёки.
Отмечавшие его сотрудники ГТРК «Оренбург» непременно поднимали тост за профессора Попова, передавшего в 1895 году первое беспроводное сообщение и давшего, таким образом, нам возможность работать на радио и в прежней коммунистической, и в новой, демократической России.
В эпоху перемен, перехода от СССР и социализма - к России и капитализму, я работал журналистом на областном радио. На короткий промежуток того времени пришлось громадное количество самых разных историй и происшествий. Иногда весёлых, иногда печальных. Чаще сочетавших в себе и то, и другое.
«Живая нить» эпохи перемен
Итак, 1992 год. 7-е мая. ГТРК "Оренбург".
Мы с коллегами-информационщиками, собравшись небольшой сугубо мужской компанией в кабинете редакции городского вещания «Меновой двор», поднимали тост за профессора Попова. Так как все остальные праздники обычно проводили в прямом эфире, что не подразумевало ничего крепче чая.
Разлитый по чайным же кружкам алкоголь уже должен был быть отправлен по назначению, когда дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла целая официальная делегация во главе с тогдашним заместителем губернатора по всем социальным вопросам Александрой Ивановой. Стоящий за ней хвост из областных чиновников и руководства ГТРК «Оренбург» не сулил нам ничего хорошего. Увы, но даже после падения советской власти сухой закон официально никто не отменял.
- Ребята, как я рада, что вы все здесь, - дружелюбно начала Александра Георгиевна. – Специально хотела поздравить с вашим профессиональным праздником и «Меновой двор», и информационщиков.
Мы молча кивнули, не зная куда деть наполненные кружки.
- Спасибо, - грустно ответил душа нашей компании, заместитель председателя ГТРК по радиовещанию Алексей Михалин. – А мы тут... чай пить собрались…
И четверо здоровых мужиков, не сговариваясь, подняли кружки, распространявшие нестерпимый алкогольный дух популярного в те годы портвейна.
Александра Георгиевна оглянулась на свою молчаливую свиту, оценила обстановку, смутилась. Тут же посетовала, что к чаю надо было нам презентовать тортик. И быстро увела чиновников из кабинета, поясняя, что, дескать, не надо мешать работе таких популярных журналистов.
Насчёт популярности сказано было верно. На переломе в начале девяностых газеты, как правило, выдерживали какую-то одну позицию: либо – коммунистическую, либо – демократическую. Телеканалы принадлежали государству, которое вовсю боролось с оппозицией.
Поток субъективной информации, лившейся тогда на головы граждан, перед употреблением следовало сначала проанализировать, чтоб понять, кто прав на самом деле. А вот радиопрограммы выдавали новости без политики, такими, какими они были.
Нет, в прямых эфирах местные политики, конечно, жестоко критиковали друг друга. Но их речи слушатели обычно списывали на весеннее и осеннее обострение.
Популярность радио тридцать лет назад объяснялась ещё и его доступностью. Сетевой ретранслятор находился в каждой кухне рядом с телефоном. Отзвониться в прямой эфир было несложно.
Оренбургские программы «Радио России», в отсутствии радиостанций FM-диапазона, тогда оказались для жителей области той отдушиной, куда можно было высказаться, дозвонившись по телефону редакции. Неважно, за или против, главное, – облегчить душу.
Правда, приходилось отсеивать «городских сумасшедших».
Были такие люди, которые постоянно названивали на телефоны в студии и редакции. Помню, как после информации о православном празднике Пасхи, моим коллегам пришлось четверть часа успокаивать пятидесятилетнюю партийную радиослушательницу, бившуюся в истерике по поводу «церковной пропаганды на государственном радио».
Другой пожилой слушатель, настроенный демократически, ежедневно обзванивал все редакции информационного вещания и давал советы, как ловчее «подкузьмить большевикам». После того, как его вкрадчивый голос из телефонной трубки интересовался: «Эта… радива…?», журналистов самих начинала бить истерика.
Наверное, во все времена перехода власти из одних рук в другие отношение к СМИ было особое. Помню, как депутаты областного Законодательного Собрания хотели вызвать меня, молодого журналиста, на своё заседание, чтобы «проработать» по поводу подачи новостей о повышении цен на хлеб. Они посчитали опасной для общества... мою интонацию.
А вот хозяин одного крупного оренбургского холдинга уже в двухтысячных признался мне, что в девяностые годы две недели подряд каждое утро начинал с выпуска «Менового двора», ожидая, снимут с него депутатскую неприкосновенность его коллеги-депутаты горсовета или нет. Ждали и правоохранительные органы, которые хотели «прижать» его по хозяйственному делу и уже место в КПЗ приготовили. Однако ни горсовет, ни «Меновой двор» не подвёл будущего олигарха.
А почувствовать всю силу радиовещания мне довелось однажды, когда в развлекательную программу с розыгрышами призов под названием «Музыкальное казино» дозвонилась женщина из Светлинского района. Самого дальнего района Оренбургской области, на три четверти уходящего в казахстанскую степь.
В студии в тот момент шла реклама. Розыгрыш приза должен был состояться только через семь минут. Так что я посоветовал женщине не тратиться на межгород. В девяностых, ещё до массового распространения сотовых телефонов, звонок по межгороду стоил недёшево. Но слушательница буквально взмолилась.
- Пожалуйста, - просила она, - не сбрасывайте мой звонок! У нас сегодня отключили свет, воду и отопление. Остались только газ, радио и телефон. Вот сейчас всей семьёй сидим в шубах на кухне с зажжёнными конфорками, слушаем вас и вот, представляете, дозвонились. Не рвите эту ниточку с миром…
Возможно, теперь, через четверть века молодым пользователям интернета, переключающим в автомобиле десятки радиостанций одной кнопкой на панели приборов, не понять тех времён, которые выпало нам пережить.
Которые стоило пережить хотя бы для того, чтоб быть благодарным русскому профессору Попову, передавшему 7 мая 1895 года первое беспроводное радиосообщение из Кронштадта в Санкт-Петербург.
И, таким образом, подарившему нам наш праздник. День Радио.
