- Где вы такие простенькие тексты нашли? - спросила меня недавно читательница в комментариях к статье "Образец сочинения ЕГЭ в новом формате".
- На сайте ФИПИ, - ответила я ей. - Текст простой специально выбрала, чтобы именно с него начать работу над 27-м заданием, а потом двигаться от простого к сложному, как завещал Ян Коменский.
- Учить надо на реальных текстах, - не унималась читательница. - А сейчас это философские письма Лихачева, Солоухина, Бондарева. Если предлагать сказочки, то реальную работу не напишут.
Не знаю, с чего она взяла, что я предлагаю ученикам сказочки и что именно перечисленные ею авторы являются избранными для экзаменационных заданий этого года. Насколько реальные тексты бывают разными по уровню сложности, мы убедились на примере прошлогоднего ЕГЭ.
Естественно, я анализирую с учениками самые нашумевшие тексты с реального экзамена (например "текст о лопатах"), естественно, я ищу нестандартные (если можно так выразиться) тексты в различных сборниках. Но больше всего я люблю, когда ученики сами приносят мне тексты от школьного учителя и просят помочь разобраться с проблемой или комментарием. Среди них попадаются очень интересные. Утаскиваю их в свою копилочку и потом с удовольствием использую в работе с другими учениками. Иногда сама пишу по ним сочинения. Именно так, кстати, появились мои сочинения по рассказам В. Дудинцева "Встреча с берёзой" и Ю. Нагибина "Заброшенная дорога".
Сегодня предлагаю вашему вниманию текст Анатолия Ананьева, который тоже принесла пару лет назад из школы ученица вместе со своим сочинением и с просьбой проверить. Это было в начале нашего сотрудничества, когда структура 27-го задания ещё до конца не отложилась у неё в голове. Сочинение получилось странное: оно было интересным, логичным, грамотным, но оно совершенно не укладывалось в критерии проверки. Объяснив ещё раз, что хочет увидеть эксперт в первом, втором и т.д. абзацах, отдала работу на переделку. И заодно сама решила написать сочинение. Что у меня получилось, можно увидеть здесь. А сегодня, в преддверии 9 Мая, познакомлю вас с тем самым текстом. Возможно, пригодится кому-то в работе.
(1)Хотя лейтенанта Володина тошнило и голова его была как свинцом налита, хотя он чувствовал страшную слабость, у него подкашивались ноги и руки были словно чужие, он шёл сейчас к своему взводу, к селу, к позициям, где ещё гремел бой. (2)Шёл, чтобы выполнить солдатский долг.
(3)За пылью, поднятой артиллерийскими снарядами, были едва видны крайние соломкинские избы. (4)Разрывы метались по полю, вспыхивали справа и слева вдоль шоссе, и между разрывами, лавируя, пробивались два «виллиса». (5)Наконец «виллисы» вышли из-под обстрела и неожиданно оказались так близко, что он отчётливо увидел даже лица сидевших за ветровым стеклом.
(6)Он сразу узнал генерал-лейтенанта, члена Военного совета Воронежского фронта, который вчера вместе с командующим осматривал оборонительные сооружения в Соломках. (7)Володин спохватился, хотел было отойти на обочину, но было уже поздно, передний «виллис», скрипнув тормозами, остановился прямо напротив него.
– (8)Ранены? – спросил генерал, не дожидаясь, пока Володин, как положено по уставу, отрапортует, кто он, почему стоит на шоссе, что делал и что собирается делать.
– (9)Нет, товарищ генерал, – смущённо ответил Володин, заметив, как генерал пристально разглядывает его лицо и одежду, и подумал: «Сейчас влетит!»
(10)Но член Военного совета фронта неожиданно повернулся к сидевшему позади полковнику и сказал:
– Это же тот самый лейтенант...
– (11)От пулемётных гнёзд?
– (12)Ну...
(13)Генерал и сидевший позади него полковник знали многие подробности соломкинского боя, знали и о Володине, как он был послан к пулемётным гнёздам, как попал под танк и как солдат, рискуя жизнью, спас его, своего командира.
– (14)Туда?
– (15)Да, в роту, товарищ генерал!
– (16)Отпустили? (17)Выписали?
– (18)Сам ушёл, – добавил Володин и подумал, что лежать под бомбами куда легче, чем стоять перед генералом.
(19)Хотя он и волновался, он всё же был доволен, что сказал правду. (20)Лейтенант не чувствовал за собой никакой вины ни в том, что с ним случилось на передовой, ни в том, что решился вернуться из санитарной роты в траншею.
(21)Генерал вовсе не собирался отправлять его назад, в санитарную роту, хотя видел, что тот как раз именно в этом нуждается. (22)Бледное, измождённое лицо, впалые щёки, гимнастёрка, выпачканная в саже и копоти, оторванная портупея, весь вид совсем юного, стоявшего по стойке «смирно» командира взвода – всё это вызывало у генерала иные мысли. (23)Он думал о том, сколько должно быть воли в человеке, если он вот так, испытав страх и ужас, не только не пал духом, но стал ещё крепче и сильнее.
(24)Генерал ещё раз взглянул в упрямое лицо Володина. (25)Он понял: сейчас не нужно ни одобрительных слов, ни похвал. (26)Генерал просто протянул руку и сказал:
– Желаю удачи, лейтенант! (27)Боевой удачи!
(28)«Виллисы» уже скрылись за поворотом, а Володин ещё в раздумье стоял на шоссе. (29)Было в этой случайной минутной встрече что-то очень важное для него, чего он не мог понять сразу.
(30)То важное, чего он не смог понять тогда, стоя на шоссе, неожиданно откроется ему в одной несложной фразе, которую Володин услышит от члена Военного совета фронта, когда встретит его семь дней спустя в освобождённой Рындинке, на ещё дымящейся от боя окраине: «Мы – русские солдаты!» (31)Может быть, потому, что слово «солдат» в таком сочетании поднималось над всеми воинскими званиями, даже над генеральским, даже над маршальским чином, а слово «русский» связывало с историей России, с лучшими её страницами: Бородинским сражением, Севастопольской эпопеей. (32)Но, может быть, потому, что Володин сам ощущал всё это и только не мог выразить свои чувства одной фразой, теперь, услышав эту фразу, он вдруг понял, насколько проста, насколько очевидна истина, и с гордостью мысленно повторил её: «Мы – русские солдаты!»
(По А.А. Ананьеву)
А как вы выбираете тексты для 27-го задания, коллеги?