Человек часто не ведает своего счастья. Пока нет мужчины или женщины кажется, что в этом и заключается весь смысл и всё обозримое счастье. Когда нет ребёнка, нечто гложет изнутри – у всех дети, семья, дом полная чаша… Когда малыш появляется, выясняется – ребёнок – это, в первую очередь, несвобода. Отныне ты себе не принадлежишь. Не имеешь права быть собой, тем, чем всегда казался себе внутри, но должен надеть маску идеального родителя – приблизительную кальку с маски идеального работника, идеального сына, идеальной невестки. Конечно, временами эти маски путаются, мешают друг другу, слетают одна за другой. Но тем тебе же хуже.
И потом, ты теряешь способность выбирать. Многое становится недоступно. Нельзя, например, убить себя. Это было бы совершенно безнравственно. Поэтому, когда ты теряешь радость и вкус жизни ты всё ещё должен продолжать имитировать жизнь. Поразительно, как всё теряет смысл. Но остаётся долг.
В глубине души ты счастлив, что этот долг существует. Он держит тебя на плаву. Не будь его…
Так счастье иногда становится тюрьмой.
Так тюрьма порой становится - спасением.
К тому же, иногда бывают заметные проблески счастья, иногда тебе кажется, что ты снова можешь дышать. А потом тебя снова придавливает камнем, который тебе тащить до конца жизни.
Если ты представляешь, как повесишься и это вызывает у тебя улыбку – надо бежать к врачу. Да. Надо бы бежать к врачу. К счастью, некому понять, в чем секрет твоей улыбки, некому попытаться пожалеть тебя. Поэтому ты просто улыбаешься и всё вроде бы в порядке. Всё в порядке.
К тому моменту, когда у тебя появляются ресурсы наконец что-то из себя составить, ты уже потерял всякий вкус к жизни. Проще передать эстафету. Отслужить как полагается, отдать долг детям. Может, у них будет лучше.