II.
Население и его жизнь.
Быт туземцев. Старейший путешественник по Камчатке Крашенинников, выражаясь своим образным языком, назвал быт коряков, (а это можно отнести и ко всем туземцам) «гнусным и безпокойным». Действительно, только здесь сохранилось простейшее человеческое жильё — тёмная яма, в которую влезают сверху; именно так живут в глухом углу восточного побережья, в Караге и бухте Корфа, где нет никакого леса для постройки. Это не значит, что его нельзя найти подальше, привезти с хребтов; но, очевидно, человек настолько приспособился к подземному жилью, что не чувствует надобности в лучшем.
Как столетия назад, так и сейчас, туземец с головы до ног одет в звериные шкуры; эту одежду он получает, обрабатывая продукты оленеводства или нерпичьего промысла. Все изделия из шкур — кухлянки, кагагли (верхнее платье), торбаса (обувь) надеваются прямо на голое тело. В тёплой юрте при огне очага коряки прямо сидят полуголые; чукчанки настолько привыкли к холоду, что не боятся ходить обнаженными до пояса в самые жестокие морозы.
Рыба даёт главную пищу камчадалу, как олень — коряку, морж — чукче. Качества тёмного и вонючего моржового мяса можно себе представить легко. Когда же мы говорим о рыбном питании, отнюдь не надо думать о каких-либо известных нам рыбных продуктах: солёной или копчёной кете, балыках, икре и т.п. Камчадал живёт среди рыбного изобилия и питается безвкусной, сухой юколой (сушеная рыба); скверно засоленная, испорченная рыба уже признаётся лакомством.
Русские пришельцы не улучшили быта туземцев, напротив — наградили его новыми язвами. Все камчадалы подвержены алкоголизму и за спирт отдадут всё, что имеют. Недаром говорят, что в тундре можно оставить без риска пропажи что угодно, кроме спирта (соблазн слишком велик даже при высокой честности туземцев). Другой бич населения, тоже занесенный извне — всякого рода эпидемические болезни: оспа, тиф и тому подобные; на юге страны распространены венерические заболевания, и есть целые селения сифилитиков (Ганалы, Малка). Кстати сказать, некоторые камчатские народности, особенно из числа упадочных, отличаются половой распущенностью; таковы камчадалы, отчасти якуты и особенно алеуты.
Общество. Общественный строй туземцев сохранил некоторые первобытные черты: среди них замечаются следы древнего коммунизма. Рыболовные снасти, как невода или сооружения, построенные на реках для той же цели («запоры»), считаются общественным достоянием; «байдары», с которых ведется морской промысел, также находятся в общественном пользовании. Это отражается на распределении добычи: убитый лахтак делится не только между действительными охотниками, но между всеми промышленниками селения.
У кочующих обладание большим или меньшим табуном оленей сообщает хозяину некоторое влияние над сородичами; безоленные туземцы поступают к нему пастухами. Но образ жизни хозяина и работника мало различен: богатство здесь не возвышает человека над уровнем общей дикости. В пределах же семьи олений табун считается общей собственностью, а не только одного хозяина.
Камчатские туземцы не имели политической организации до самого прихода к ним русских; лишь войны с казаками заставили их строить «острожки» и объединяться под властью «тайонов» (князей). Воспоминанием о племенной знати является почёт, какой сейчас оказывается потомку какого-нибудь тайона, независимо от того, богат он оленями или беден.
У туземцев, особенно у кочующих, успела сложиться только простейшая форма общественных отношений — семья. Она носит следы древнейших времен; в отличие от других азиатских народов, женщина тут более самостоятельна; у коряков она даже сохраняет за собой оленей, которых она принесла в приданое — эти олени передаются по наследству детям, а не мужу. Покупка женщины здесь неизвестна; наоборот, тут, можно сказать, покупается жених, который, прежде чем получить невесту, работает безплатно в её доме некоторое время, иногда несколько лет. Сохранился обычай — жену умершего брата выдавать замуж за другого брата; в коряцких и чукотских семьях наблюдается многожёнство.
Мировоззрение. Природа представляется кочующему обитателю Камчатки, особенно коряку не только живой, но человекоподобной. Предком племени считается «великой ворон», старик, ведший такую же жизнь, как оленный коряк и защищавший своих детей от нападения злых духов («калау»), которыми наполнена вся природа. Рассказы о приключениях Ворона и его семьи, об его обращении в разных животных, об его любовных похождениях составляют привычное развлечение коряков; эти рассказы перешли и к другим племенам.
Сейчас Ворона нет, он умер; злые духи тоже перестали быть видимы; но они ведут борьбу с людьми невидимо, и нужны средства, которыми можно было бы от них защищаться; такими средствами, по мнению туземцев, обладают шаманы. Шаманство очень распространено на Камчатке и шаманам приписывается много чудес.
Религия с жрецами, храмами и обрядами корякам чужда. Однако, у них есть места, где стоят пользующиеся почётом предметы, например, священные деревья. Важные события в жизни человека отмечаются некоторыми обрядами.
Рождение считается тайной, роженица считается нечистым существом и не показывается в общей юрте. Погребение совершается при помощи сожжения на костре; такой участи подвергается сам умерший и пара его оленей, запрягаемых в нарту. Многие суеверия кочующих туземцев держатся и среди оседлого населения.