После окончания войны, я, это мой, служил в Германии, а после свадьбы проживали с Марийкой и взводом особого отдела в особняке с парком у баронессы, жены полковника погибшего под Сталинградом. Была молодой и веселой дамой, сама попросила коменданта, чтобы у неё кого-нибудь поселили из Советской армии. Несколько позже в этом особняке поселился еще один офицер с семьёй. Она считала Советскую армию освободителем от Гитлера, а своего мужа героем, подружилась с моей женой. Как-то они выпивали, и баронесса похвасталась заказным именным пистолетом мужа, подаренным чуть ли не самим Герингом. Отцу очень понравился Браунинг с ручкой из слоновой кости. Предложил баронессе, если из своего пистолета отстрелит изоляторы антенны радиоприемника на её крыше, пистолет её мужа станет пистолетом отца. А если хоть раз промажет, то подарит ей кусок окорока. Не промазал, но окорок всё равно привез и, она, будучи родственницей Юнкерсов, поделилась и с его семьей.
Участвовал в переговорах с Юнкерсами, чтобы переехали всей семьей, с инженерами, конструкторским бюро и заводом в Советский Союз. Кто-то из Юнкерсов рассказал, что они построили свой первый авиационный завод по производству боевых самолетов не в Германии, а под Москвой, по решению с самим Лениным, в Советской России, тогда Союза ещё не было.
Всегда тот Браунинг днем держал в ящике письменного стола, а на ночь клал под подушку. Сдал его, когда дети были уже школьниками, они прибегали в нашу постель, баловались и бросались подушками. Под моей подушкой всегда обнаруживался пистолет. Привычка разведчика и контрразведчика, быть на чеку, даже в кровати. Врагу нет шанса застать врасплох, иначе несмываемый позор на всю жизнь.
Когда жили в Майкопе, Хрущев объявил общую амнистию. Амнистированным не давали работы. А кто и не хотел работать, занимались воровством и грабежами. Иногда сутками пропадал на службе, и вручил Марийке маленький блестящий дамский пистолет, чтобы держала тоже под подушкой, а тёща, тогда жила с нами, проверяла, правильно ли он заряжен.
Приезжала её младшая дочь, сестра жены, Таисия, весёлая хохотушка, нигде работала. Прославилась, тогда они жили в Ставрополе, дом был, как раз напротив синагоги, она девчонкой, школьницей, забегала туда, с ладонями сложенными, как свиное ухо, а потом по три дня синагогу отмывали от посещения нечестивой и крещенной.
Каждый раз приходил раввин и пытался сам наставить её на путь истинный, та клялась и божилась. Не хотел, чтобы её наказывали, но потом всё повторялось, всегда приносил ей какой-нибудь гостинец и показывал пальцем на православные образа при вручении. Очень добрый человек.
Совсем юной вышла замуж за ответственного, хотя и беспартийного работника, Шуру, который как-то в сердцах, совсем безответственно, не подумав, как и все в Советской стране, случайно, не почтительно отозвался о тяжелом портрете вождя, когда тот сорвался с крюка при повешении на стене его кабинета и отбил ему ногу. Тут же, незамедлительно, его другом и сослуживцем был написан, куда следует донос, который не был принят, там, где следует, а поскольку доброжелатель был партийным чиновником, то попал под промывку мозгов сам, поскольку оказалось, что он положил глаз на Таисию и получил отказ.
Доброжелатель, будучи настойчивым и целеустремленным товарищем, всё же добился своего. Муж Шура свой срок получил, но весь его не отсидел, в смысле вкалывал, был амнистирован из-за потери ноги, но уже другой, а не той, которая была отбита, в результате несчастного случая на лесоповалах. Получил пенсию по инвалидности. В нашем семействе образовалась ещё одна жертва сталинской репрессии.
Теперь я. Дядя Шура, вернувшись, обнаружил пару близняшек девчонок постарше и еще пару близнецов мальчишек помладше. и переехал с всё-таки повзрослевшей своей женой, тётей Тасей, и двумя также повзрослевшими уже своими детьми, моими старшими по возрасту двоюродными братом Юрой и сестрой Зоей, в станицу Ново-Александровскую, поближе к тёте Лиде и дяде Ване по их же предложению и помощи. Жили очень бедно, в маленькой хатке мазанке с глиняным полом и большим бабушкиным сундуком. И удивительно теплым уютом, особенно ощущавшимся в жуткую грозу с ветром и проливным дождем с горящими лампадками у икон. Как-то вот запомнилось, когда я жил там на каникулах. Тася не тянулась к огородной жизни, а занималась уютом и домашней библиотечкой.
Отец забрал Юру и Зою жить с нами, в Таганроге. Вот весёлое время было! Юра окончил строительное училище, вернулся и работал на буровых, добывая с другим двоюродным братом Борисом газ и нефть. Женился, родил нам с сестрой двух симпатичных племянниц Таню и Люду, немного младше нас и построили с женой дом. Борис неожиданно стал спиваться и рано умер.
Зоя, окончила кулинарное училище, то самое, что теперь колледж на улице Свободы, напротив библиотеки, в которой работала уже моя мама, а её, тётя. Вернулась, став поваром в местном ресторане. После этого выйдет замуж за высокого красивого парня Серёгу, отгуляют свадьбу, будет в фате, родит мне племянника Мишу и племянницу Свету. Быстро разведется, как-то незаметно построит хороший дом и станет директором того самого ресторана, когда выйдет замуж за армянина Самвела, разведется так же быстро, затем выйдет уже за грека Рафаэля и разведется вновь.
После этого сама станет себе брать в мужья, чередуя греков с армянами. В перестройку ресторан приватизирует, присовокупив два придорожных кафе с шашлыками. Приедет к нам в гости одна, интересная дамочка, не по годам, прямо барышня во всех отношениях с крашенными рыжеватыми кудряшками и веснушками. Настоящая весёлая кузина, вся в свою маму, в мою тетю Тасю. А когда-то нас с сестрой, ещё малолетних катала на детской коляске.
Послевоенный бэби-бум не обошёл стороной и наше семейство, породив возможно свою, нашу так сказать Санта-Барбару, в которой не смогли бы разобраться даже летописцы Книги Имён из Ветхого Завета.
Дядя Шура нашел себя в обувном деле сначала в артели, а потом сумел выхлопотать себе патент, форму два, кто понимает меня. Специализировался на ручном пошиве домашних тапочек и кожаных чувяк с цветными вставками, но не подобных, туфлям как любили носить мафиози. Как пошли деньги первым делом заказал себе протез и красивый серый шерстяной костюм. Научил и меня шить чувяки и ремонтировать обувь специальными крючками и дратвой. С тех пор часто ремонтом обуви занимаюсь сам, и имею отменный, кустарного изготовления, набор сапожных крючков, который из заграницы привез мне в подарок приятель.
Ставьте лайки и подписывайтесь на канал!