Я тогда еще девчонка была, совсем молодая. Огород, хозяйство, всё это понятно, но денег не было совсем. А и одеться хотелось поприличнее, на танцы сходит в чем-нибудь новом. Мачеха еще в десять лет меня в няньки устраивала, а тут прям всеми руками меня выталкивала, лишь бы дармоедов на шее меньше сидело. Своих-то деток прихорашивала да заботилась, а мы…
Так и пошла я на дорогу, стрелочницей. Тяжело было, очень тяжело. Пока молодой да глупый - берешь на себя не по силам, даже не задумываешься, как потом жить будешь. Все понимали, что не женская это работа, что девчонке там делать нечего – а больше некому. Это еще что! Вот, помню, Валя у нас была, Валя Рыжая, она в ремонтном работала. Вроде, и не здоровая баба, а одна могла шпалу на себе нести. Не каждый мужик поднимет, а она закинет на плечо, передвинет на загривок и тащит. И еще одна такая была, Зинка. Все в депо удивлялись, как они так могут, откуда выносливость такая. Наверное, это из-за войны...
Проработала я месяц и дали нам зарплату. Как я радовалась! Глупая была такая… Пошла купила мачехе отрез на платье, красивая ткань, как сейчас помню – в цветочек такой меленький. Очень красивая. И колбасы купила, она тогда редко была на столе. Да и не только тогда. И конфет детям взяла. Принесла это всё домой, довольная. Выкладываю на стол, говорю, вот мол, теперь и я стала деньги зарабатывать, вот вам подарки. И деньги оставшиеся, дуреха, тоже достала и положила.
Мачеха сразу схватила деньги, начала ворчать, что так мало, что на меня в месяц больше тратится. Продукты забрала и ушла, ворча. А отец… Отец даже ничего не сказал. Посмотрел так отрешенно, проводил мачеху глазами – и ни слова. Как сидел за столом, так и сидит. Шея тонкая такая, больной весь. И обидно мне так стало. До слез обидно. И за себя, и за него. Почему же он ничего не сказал? Почему ничего поперек мачехи не возразил? Что за равнодушие такое к своей жизни и ко мне?..