- Лёш, проверь еще раз, пожалуйста! – девушка с надеждой посмотрела ему в глаза. Алексей поднялся и подошел к окну.
На улице было очень хорошо. Огромный диск луны, призрачным светом поливал спящий город. Откуда-то из глубины двора доносилась знакомая мелодия. Детвора, почувствовав дыхание весны, бросилась занимать скамейки, расчехлять запылившиеся за зиму гитары и, тайком от взрослых, покупать дешевый алкоголь у предприимчивого ларечника.
- Ну что там? – голос Яны заставил его вздрогнуть.
Поспешно отвернувшись от окна, молодой человек улыбнулся.
- Всё хорошо, родная. Никого нет.
Лёша подошел к кровати и присел на самый край. Девушка прильнула к нему и очень тихо произнесла.
- Лёшик, они же все равно придут. Понимаешь? Где бы мы ни прятались, как бы ни хитрили… он меня наверняка занес в список… я уверена! Слышишь, Лёш?
Он проглотил ком, внезапно подкативший к горлу, и снова улыбнулся.
- Солнышко. Ты, главное, ничего не бойся. Я тебе обещаю – я всё решу. Отцу я уже позвонил. У него есть связи. Он поможет. Только не переживай! Выход есть всегда! - Алексей наклонился и поцеловал девушку в нос. Снова улыбнулся.
Еще несколько минут они молчали. Яна лежала неподвижно, лишь иногда глубоко вздыхая. Лёша напряженно смотрел на часы, перебирая в голове варианты.
Все происходящее казалось ему каким-то далёким и неправдоподобным. Сложнее всего было врать девушке. Он прекрасно понимал, что отец ничем помочь не сможет. Да и вряд ли бы помог, даже если б возможность была.
Прятаться смысла не имеет. Если мелкий гадёныш действительно записал Янку в документ - её найдут… и тогда он ничего не сможет сделать. Чёрт! Как же быть?
- Лёшик, обними меня, пожалуйста, – девушка подняла большие заплаканные глаза.
Он отвел взгляд и лег рядом, заключив девушку в крепкие, но нежные объятия.
- Думаешь, их даже малышка не остановит? – Яна приложила ладонь к животу.
- Всё будет хорошо, родная! Постарайся поспать. - Он еще крепче прижал ее к себе.
Где-то очень глубоко внутри, Алексей рыдал. Рыдал от отчаяния и безнадеги. Рыдал от беспомощности и осознания приближающейся беды. Но спокойное, сильное, тренированное тело услужливо помогало ему скрыть беззвучную истерику.
***
Мир, охваченный войнами, насилием, голодом и бессмысленной жестокостью был готов разорваться на куски. Некогда сильные и процветающие страны буквально прогнивали изнутри.
Беженцы из зараженных радиоактивными свалками территорий нескончаемым потоком стекались в крупные города и столицы. Политики, всё реже вылезавшие из своих «золотых нор», уже давно пустили ситуацию на самотёк, и лишь иногда изрыгали новые бессмысленные и беспощадные законы на потеху себе подобным. Народ протестовал, бунтовал, но становилось только хуже. Уже давно никто не задерживал агрессоров. Недовольные хладнокровно «убирались» отрядами особого назначения.
Агонизирующее общество потеряло веру в будущее и методично уничтожало само себя.
А потом что-то произошло. Что-то совсем уж странное, и от того еще более страшное…
Какой-то очередной «народный избранник» предложил совершенно дикую инициативу, которая, по его словам, должна была вернуть разваливающемуся миру надежду на спасение.
Каждый, достигший 20-летнего возраста гражданин, теперь имел возможность… нет… не возможность – ОБЯЗАННОСТЬ, записать в официальный документ имена людей, которых он желает устранить.
То есть на полном серьезе правительство нового «мира» предоставило детям возможность беспощадно расправляться с любыми неугодными людьми. Более того – все те, кто не впишет ни одного имени в «лицензионный договор об устранении неугодных», моментально становился призывником службы устранения.
Палачей готовили на совесть. Юные мальчишки и девчонки калечили друг друга на тренировках, убивали друг друга на экзаменах и выходили из лагерей подготовки абсолютно лишенными сострадания, жалости и прочих «никчемных эмоций».
Палачи получали полное государственное довольствие и могли более не переживать о финансовых проблемах. Неограниченные кредиты и квоты на бесплатное получение всего, чего только можно, превращали их короткие жизни в рай… да, именно короткие. Спустя ровно 15 лет после присвоения звания палачей утилизировали. В буквальном смысле. Просто уничтожали, как выработавший свой ресурс, никому не нужный хлам. Это не скрывалось и официально было прописано в служебном контракте «чистильщиков», но, тем не менее, находилось огромное количество желающих «отдать долг родине». Ведь те, кто всё же решался внести в свой «лицензионный договор» чьи-то имена, в ту же минуту получали статус «взрослый» и становились потенциальными жертвами для следующего поколения невольных убийц.
Финальный вариант схемы выглядел следующим образом:
- Гражданину исполняется 20 лет.
- Гражданин доставляется в отдел устранения, для заключения лицензионного договора.
- Гражданин вписывает от 0 до 10 имен в договор.
- Служба устранения принимает договор в работу.
- Действующие палачи получают приказы на устранение.
- Ближайший к объекту палач выполняет "заказ".
Жертвы не имели права оспаривать решение министерства устранения. Им предлагалось повиноваться и получить внутривенно дозу «снотворного». В случае сопротивления или агрессии, палач имел право уничтожить объект и всех причастных к преступлению (семья, близкие, родные, случайные прохожие, вставшие на сторону объекта) любым удобным для него способом. Чаще всего искалеченная психика палачей требовала весьма кровавого и болезненного способа лишения жизни преступника, а потому сопротивлялись люди крайне редко.
Конечно же, всё это безумие вызвало просто невероятных масштабов протестные акции и новые волны революций, но… всё было задушено, уничтожено, размазано об асфальт на корню титанически-сильной полицией нового «мира».
Шло время, народ постепенно принимал новые правила игры, и, в конечном итоге, произошло нечто невероятное.
Уровень преступности сошел на нет. Войны и насилие отступили, оставив место лишь для страха и отчаяния. Однако и эти эмоции вскоре растворились во времени, превратив человеческое общество во что-то принципиально новое. Во что-то, чего я описать не решусь.
***
Марк вышел из машины и закурил.
Ему совершенно не хотелось сегодня работать. Дома ждала теплая кровать, горячий ужин и не менее горячая блондинка, которую он подцепил прошлым вечером в баре «Филантроп», недалеко от Войковской.
Весна постепенно вступала в свои права и это чувствовалось. Снега уже совсем не осталось, а на ветвях деревьев распускались первые одинокие почки. Тем не менее, ночи были довольно холодными, а промозглый ветер окончательно отбивал желание находиться на улице.
Марк выбросил сигарету и несколько раз громко постучал в пассажирское окно автомобиля.
Из машины тотчас вылез заспанный парнишка, и, протирая рукавом слипшиеся глаза, прокряхтел:
- Чё случилось-то, Марк Сергеич?
- Чего-чего… Работать пойдем. Заказ.
Парень на секунду замер, но тут же улыбнулся.
- Но вы же мне поможете, Марк Сергеич? Я ж первый раз… боюсь это… ну…
- Сань, мне вот вообще некогда сейчас разговоры разговаривать! Кейс бери. Пойдем.
Саня неловко перегнулся через пассажирское сиденье и сгреб небольшой черный чемоданчик в охапку.
Куратор наблюдал за происходящим с неохотой и даже каким-то непонятным отвращением.
Марк не любил стажеров, и, еще больше не любил «курсантов-девственников», впервые выходивших на заказ. С ними всегда была целая уйма мороки. «Детишки» так и норовили испоганить всё и испортить ему и без того вечно плохое настроение.
- Дядь, дай сигаретину! – Куратор с удивлением уставился на возникшего буквально из воздуха мальчугана. На вид, лет 16. Он до сих пор не мог привыкнуть к этому «дядь» или «дяденька» или совсем уж невообразимому «мужчина». Где-то за кучей эмоциональных блоков и доморощенных психических триггеров, до сих пор скрывался заядлый футболист и геймер Марик, которого подобные обращения прямо-таки возмущали.
Он молча протянул сигарету чумазому подростку.
- Рожу вытри. Грязный как чушка.
- Да, пох! - махнул рукой шкет и скрылся в темноте детской площадки.
Марк обернулся и увидел стажера, что-то увлеченно ковыряющего возле двери подъезда.
- Эй! Ты че там творишь? – дёрнулся было он, но было уже поздно.
Бррррынь-Бррррынь. Бррррынь-Бррррынь.
Мерзкий звук старого домофона заглушил размеренное пение сверчка и далёкую, смутно знакомую мелодию, доносящуюся из глубины двора.
***
Алексей вскочил как ужаленный, свалился с дивана и в один прыжок оказался у окна.
- Чччёрт…
Яна тихо всхлипнула и забилась в угол.
-Тихи-тихо-тихо! Девочка моя, ну что ты! Всё хорошо! Я же сказал – я решу вопрос.
Лёша сбросил с домофона трубку, быстро натянул джинсы, спортивную кофту и подошел к столу.
Так. Они здесь. Судя по всему двое. Тот, что повыше – матёрый уже тип. Видно по осанке. А второй… второй, похоже, студент… таааак, Лёха, спокооойно… что делать?
Янка тихо рыдала, уткнувшись в колени. С улицы доносились нечёткие обрывки фраз.
- Ты что, придурок? Ключ. На! Открывай! Идиот!
- Марк Сееич, да я ж…
- Заткнись уже и топай давай.... Нет, стой, дай уж теперь я вперед пойду.
Алексей рывком открыл ящик стола и выхватил тёмный свёрток.
- Лёшик! Лёшик! Лёшик! Нет! Не надо! – тихо запричитала Яна, укрываясь одеялом с головой.
Молодой человек в очередной раз проглотил комок из слёз, страха и отчаяния, и прошипел
- ТИХО! ТИХО, Родная! Просто успокойся и сиди тихо! Я же сказал – я всё решу!
***
- Сергеич, а че за дамочка-то? А? Кто ее подписал-то?
- Уймись уже, балабол! У меня из-за тебя голова пухнет! …Девочка молодая совсем, на пару лет тебя старше. Брат ее родной подписал…
- Ого! А че? Наследство? Или, типа, неприязнь… а может любовь?
- Вот ты извращенец гребаный… откуда вас таких набирают? Там всё гораздо сложнее…
Марк остановился и внимательно осмотрел человека, сидящего посреди лестницы.
- Любезный, вы бы подвинулись… а лучше, идите-ка домой. Вам тут не место.
- Оп-па! Ребяяяята! Здорова! – заплетающимся языком проговорил неизвестный.
- Пивка хотите? Давааайте бахнем! У меня День Рождения сегодня! – характерный звон бутылок из темного целлофанового свертка возвестил об искренности намерений именинника.
Незнакомец привстал, и кряхтя отошел к стене.
Марк жестом указал студенту наверх и, дождавшись, когда тот прошел, двинулся за ним, периодически оглядываясь на странного алкоголика. Что-то в нем было не то. Что-то нехорошее. Непривычное.
Курсант постучал в дверь. Громко. Старательно. Из-за двери донеслись рыдания.
Марк невольно прокручивая в голове официальные протоколы, потянулся к поясу, где висело табельное оружие.
Внезапно, что-то громко хлопнуло. И больно ударило Марка между лопаток.
Он с удивлением опустил глаза и увидел быстро покрывающуюся багровым узором рубашку.
Мир пошатнулся и повалился на бок.
Краем глаза Марк Сергеевич увидел, как молниеносно среагировавший курсант, взвился вверх по лестнице и скрылся между пролётами этажей. Спустя секунду, бывший алкоголик проскочил следом, выкидывая на ходу ненужную больше бутылку пенного напитка.
Спутанные мысли в голове куратора, небрежно носились по углам стремительно пустеющего сознания и выдавали случайные образы.
Футбольный мяч. Тетрадка в клетку. Баба из эскорта – он даже не помнил ее имени. Как всё-таки глупо всё вышло…
Действительно - вышло глупо. Последней мыслью Марка Сергеевича была мысль о горячем грибном супе, который, должно быть, ждал его дома.
***
Алексей катился по лестнице. Каждый раз, прикладываясь головой к ступеньке, он умолял проведение только об одном – «Не потерять сознание! Никак нельзя терять сознание!»
Было очень обидно. Он всё-таки просчитался. Он был уверен, что курсантам не положено огнестрельное оружие, а потому, смело прыгнул за ним в тёмный пролёт лестничной клетки.
Лезвие армейского ножа вошло глубоко в правое плечо. Лёша отскочил, и, не удержавшись, повалился на ступеньки, по инерции все сильнее набирая скорость. Пистолет, с шумом скользнул в щель между перилами и пропал.
Казалось, падение длилось вечно.
Открыв глаза, Алексей увидел стремительно приближающуюся к его лицу подошву толстого ботинка.
Удар. Боль. Еще больше боли. Организм уже перестал понимать, откуда сыпятся удары.
Перестал различать боль от ножевого ранения, сломанного носа, вспоротой щеки.
Янка… беги…. У тебя есть время… беги – думал Алексей, теряя сознание.
Выстрел. Второй. Глухой звук падающего тела. Несмотря на кровавую пелену и звон в ушах, он всё же сумел разглядеть, кто пришел к нему на помощь.
- Р… родная… - прошептал он, пытаясь поднять голову.
- Тихо-тихо-тихо! Ничего не говори! – вот и для Яны настала очередь быть сильной.
Она присела рядом с окровавленным Лёшкой и тихонько сказала.
- Мы справимся! Ты был прав! Мы справимся.
Он попытался улыбнуться и приподнять голову.
- Я-Ян… бежать… надо бежать… - проговорил он, повернув окровавленное лицо в сторону девушки. Кажется, она улыбалась. Это хорошо…. Хорошо. Теперь всё будет хорошо…
***
- Яна Михайловна?
Девушка резко поднялась на ноги и уставилась на внезапного собеседника.
На ступеньках стоял чумазый мальчишка, на вид лет 16.
Холодный блеск его карих глаз выражал лишь одну эмоцию – спокойствие.
- Яна Михайловна? – повторил он, совсем не детским, грубым и властным голосом.
- Д-да… - растерянно проговорила она.
Бэнг – гулкий звук выстрела заставил Яну вздрогнуть.
Звяк – гильза, ударившаяся о холодную плитку лестничной клетки, подтвердила ее худшие опасения.
Бэнг! Бэнг! Бэнг! Тишина. Бэнг! Бэнг!
***
- Алло! Макс! Ну чё, я закончил! Ты как, горазд сегодня в клубешник смотаться? Да, нормально всё! Уборщиков вызвал, да. Угу, разберутся, конечно! О чем речь? … Да, представляешь, они тут двоих наших уработали! Да! Прикинь! Ну ладно, всё! Давай! При встрече тогда. Буду у тебя через час!
Кареглазый мальчуган вышел из подъезда и посмотрел по сторонам.
- Эу! Дядь! Сигаретки не будет?
Случайный прохожий с удивлением уставился на парнишку лет 16, но сигарету, всё же, протянул.
- Тебе не рано – это…? – он неопределенно кивнул головой в сторону мальчика.
- Шутишь? Мне тридцать скоро! – усмехнулся кареглазый в ответ.
- Ну ладно… лицо хоть вытри… грязный весь.
- Да, пох! – махнул рукой тридцатилетний мальчишка и зашагал в сторону метро.