Читать роман с самого начала - здесь
На сером здании, куда Олега привезли, красовались выложенные красным кирпичом слова «Идеи Ленина живут и побеждают!». Никто, по-видимому, не собирался возиться с перекрашиванием, и застойный лозунг был обречен на бессмертие.
Олег выпрыгнул из зарешеченного уазика и осмотрелся. Два солдатика резво кинулись закрывать ворота, в которые только что въехала машина.
«ИВС» – Изолятор Временного Содержания – тактично напоминала вывеска над дверью, куда Яркова протолкнул предупредительный сержант - конвоир. Сколько раз за свою жизнь в этом городе доктор проходил мимо данного заведения, не удостаивая его даже взглядом! И кто бы мог предположить, что однажды вот так, октябрьским утром… Что ж, придется знакомиться: мрачный коридор, два поворота, спуск-подъем, что дальше?
Седой прапор оторвал треснутые очки от замасленного журнала и картаво бросил задержанному:
- Раздегайсь! До гола!
Пришлось подчиниться. Выпотрошив все карманы на стол, прапор взял шерстяной пуловер, засунул его в мешок. Следом за ними последовал брючный ремень, бумажник, расческа и прочий шурум-бурум.
- А пуловер в чем виноват? – недоуменно поинтересовался Олег.
- А как распустишь, да вешаться замыслишь!
- Интересная мысль, - улыбнулся доктор. То ли он не понял тюремного юмора, то ли прапор – гражданского, но ответной улыбки не последовало.
После этого у Олега взяли отпечатки пальцев, анализ крови из вены (Доктор отметил, что, проводя процедуру, медсестра пользовалась одноразовыми инструментами), сфотографировали в фас и профиль.
И - снова коридор с поворотами, спусками и подъемами. И – вот она, камера с ржавым окошком.
«Твое, Анатолич, пристанище. Как бы последним не оказалось!»
- Стоять лицом к стене! – от скрежета замка и лязга ключей – зуд по всему телу. Кажется, вот-вот пупок развяжется. – Заходь!
- Тьфу, черт! - вырвалось у Олега, поскольку аромат морга не шел ни в какое сравнение с тем, что ударило в нос при входе в камеру.
- Привыкнешь, паря! – раздалось из самой глубины, из темени и вони. Олег и не разглядел толком – кто мог это произнести, как за его спиной лязгнул замок, звякнули ключи, и гулкие удаляющиеся шаги конвоира унесли с собой всякую надежду на то, что все это – сон, не всерьез, что можно проснуться и жизнь будет продолжаться. Прежняя жизнь.
Сделав несколько шагов, Олег споткнулся о чьи-то валенки и едва не растянулся на немытом полу.
- Осторожней, дальтоник! – выпорхнуло откуда-то сбоку, когда он с трудом вернул своему телу равновесие.
- Сперва узнай – кто они такие, дальтоники, а потом выражайся, - огрызнулся Олег, усаживаясь на свободное место, стараясь не дышать носом.
- Дак сам я дальтоник! – настроился поболтать сосед, но Олег отвернулся к стене.
Он ощутил, как к горлу подкатывает комок от ароматов камеры, кинулся в дальний отсек, отдернул занавеску и его вывернуло так, как выворачивает беременных женщин с тяжелым токсикозом.
- Чо, не дышисся? – поинтересовался сосед, когда доктор вернулся к себе на нары.
- Еще надышусь, - примирительно ответил Олег. – Будем знакомиться?
- На хрена? – тем не менее ладонь без указательного пальца он протянул и прокашлял: - Жора.
- Олег. Давно паришься, Жора?
- Вторые сутки, - тряхнув перхотью, сосед сел и икнул, - ща ишшо одного приведуть, на допросе он.
- Тебя-то за что?
- Да челюсть тута одному управил…
- За это не садят, Жора.
- В ренимацию он угодил. Чо-то ишо я ему управил… - улыбнулся Жора. У него была огромная нечесаная голова, кривой нос с горбинкой и едва заметное косоглазие. Меньше сорока пяти Олег ему бы не дал.
- Понятно, - кивнул доктор и лег, не без удовольствия вытянув затекшие ноги.
Минут через десять вонь его стала раздражать меньше, он забыл о Жоре и «управленной им челюсти».
Голод Олег совершенно не чувствовал, хотя и не помнил, когда последний раз ел. С ним такое случалось не впервые: сильнейший стресс напрочь отбивал чувство голода. Невзирая на жесткость нар и тошнотворность атмосферы, он погрузился в раздумья.