Я думаю, тут самое время мне вступиться за литературу, которая, конечно же, ничему никого не учит. По совести, мне очень жаль нашу русскую классику (и классику вообще), которую приходится читать школьникам. Вот эти все уроки, сочинения образцовые, особенно, последние егэшные, - верный способ отбить охоту читать вообще и, в частности, "программную", литературу. Мне несказанно повезло ознакомиться со всей "школьной" литературой не в классе, а дома, годом или двумя ранее, чем их проходили. Потом дважды повезло на учительниц по литературе, особенно в "семейной" школе повезло. За год у нас не было ни одного сочинения, мы в свободном режиме читали и обсуждали прочитанное, причем, без всякой обязаловки. Наша Алла Павловна, как хороший игротех, только подкидывала мысли для обдумывания и никогда не настаивала на правильности своих суждений. Таким образом нами был прочитан весь Серебряный век, Платонов и Пастернак и еще добрая часть двадцатого столетия. Мы ссорились на ее уроках, создавали коалиции, зачитывали вслух, написанное дома, смотрели экранизации, обсуждали политику и неспешно пили чай.
Изучение музыки ли, литературы, вообще чтение, знакомство с произведениями искусства, как трансляция нормативного.
И в связи с этим идеальный "транслятор"-педагог лишается индивидуальности. Внешность подчинена дресс-коду, факты личной биографии нивелированы до узнаваемых маркеров все той же нормативности - наличие "нормальной" семьи-детей-питомцев, страница в соцсетях не выдает ни личных пристрастий, ни особенных суждений.
Вот вчера я, к примеру, пришла на свои занятия с детсадовцами босой: погода располагала,- и что мне сказали! Даже дети - бедные дети, которым и шага без сандалий, надетых на носки, не дают ступить!- спросили меня: а где, Вера Сергевна, ваши сандалии.
Была бы министрой - вывела бы из программы уроки литературы к чертям собачьим. Вместе со всяким там МХК, изо и музыкой в придачу. Но побуждение мое было бы несходно с большинством мнений "против классики". Классика мировая - и русская тоже, - на мой взгляд, "джентльменский набор" культурного человека. Другое дело, что большинство из читаемого в школе написано взрослыми людьми и адресовано взрослому же читателю, не подростку. Да, включение мировой классики, не только истории бедного Кайса, но и Махабхарата там. какая-нибудь или "Речные заводи". Кстати, понимание доброй части "программных" произведений невозможно без уймы прецедентных текстов. Да, вот этих книг за историю человечества накопилось много, очень много. Втиснуть их в самую лучшую программу даже невозможно и бессмысленно. Прочитать к определенному возрасту - задача непосильная. Поэтому лучше никаких уроков литературы, чем такие формальные. Больше всего везет тем, у кого дома много книг и у родителей есть привычка читать и обсуждать. И естественно было бы мне возразить, что так везет не всем. И вот на этот случай я бы ввела в школьную систему неких "прогрессоров", трикстеров таких от культуры. Кем бы они не были - учителями-предметниками, дворниками, библиотекарями, хоть охранниками. И выдала бы им тайное задание: оставаться самими собой. Чтобы они вместе с детьми (особенно подростками) слушали и обсуждали музыку, делились первыми опытами стихосложения и прочитанным на досуге, рисовали граффити итд итп.
Вот вам старый анекдот: "В старших классах преподаватель по литературе схватил стопку сочинений, через головы учеников по партам дошагал до последнего окна, развеял их по ветру и сказал: — Я не хочу читать эту чушь! Я лучше буду смотреть на весну! До конца урока он стоял на подоконнике и курил, а все проникались духом литературы 20 века."
Люди, пользующиеся словом «культура» в быту, верят в необходимость ее консервации и в чудо приобщения к ней, для них использование сложившихся культурных алгоритмов разделяет «своих» и «чужих». Именно они создают социальные институты, предназначенные для хранения и трансляции своей системы ценностей: школы, официальные союзы деятелей культуры и музеи.
Культура полагается внешней силой по отношению к ее носителям. Для культуры любой человек, а особенно ребенок,- дикий зверь, нуждающийся в приручении. Как в детском саду обязательно всех обучают НЕ ходить босиком, так и в музыкальной школе научат играть гаммы.
Вообще обучение музыке-литературе-изобразительному искусству превращено в трансляцию и заучивание прецедентных текстов. Само обучение становится созданием нормы. Подбор произведений школьной программы, который на совести еще первых школьных методистов, картины в школьных учебниках, лягут в основу архетипичных образов. Заученные роли на утренниках станут жизненными сценариями.
Норма скучна, но обязательна.
Невозможно быть носителем того, что существует извне тебя. Язык тогда тебе родной, когда ты причастен к его созданию, когда из твоих невольных ошибок рождается новое слово, и слово это станет посредником между тобой и другим - человеком, предметом, явлением или даже божеством.
Насилие и скука мыслятся как непременное условие превращение дикого зверя - ребенка!- в "окультуренное" существо. Меня спросили: что плохого в "педагогической мечте о чистых, белых, пушистых и упорядоченных детях?" Если противопоставить такого белого и пушистого упрямому грязному сорванцу? Чистый (белый, невинный) лист - "испорченному", то есть, обладающему опытом и индивидуальностью? домашнего питомца - дикому существу? Чем более "детским" мы видим ребенка, тем меньше готовы заметить насилие над ним. Я встречалась со страшным мнением, высказываемым работницами детских садов: лучше приводить ребенка, пока он(она) еще не говорит, пока нет осознание потери того, к кому привязан, пока каждое расставание с родными не будет ломкой.
И так же и с любым культурным феноменом - не выращивание из естественного желания говорить, петь, приплясывать, слышать, быть внимательным, двигаться или изображать. Нет, облекать в форму раньше, чем родилось содержание, записать на чистом листе (вот она педагогическая мечта!).
Таким образом трансляция культуры как нормы способствует рождению Мифа о культуре. Который есть разновидность Мифа о Золотом веке. Этот миф сам по себе проникнут дидактическим пафосом, Культура, согласно этой мифологической реальности, наделяется аксиологическими характеристиками и противостоит изменяющемуся миру и обществу.
Миф о Золотом веке возникает при первых признаках распада традиционных культур (которых, конечно же, не существует)))) и его развитие коррелирует с их дальнейшим разрушением, более того, закон феноменальной множественности позволяет возникать нескольким идентичным мифологическим моделям. При фактическом падении традиционной культуры рано или поздно наступает момент расхождения этих моделей и возникновения на их основе субкультур эскапистского толка.
Преподавание литературы и музыки превращается в проповедь идеального мироустройства, "истинных ценностей", культуртрегерство. Успех учительской деятельности меряется полным усвоением и воспроизводством культурных алгоритмов. "Классическое" искусство трактуется как требующее дополнительных усилий, в том числе, и интеллектуальных.
Наряду с Мифом о культуре и Великой педагогической мечтой о ребенке - чистом листе, есть и еще два мифа, которые стоит описать. Таковы мифы о Чудо-ребенке и о Недосягаемом творце. Естественным образом, казалось бы, Чудо-ребенок должен однажды превратиться в Творца.
Классическим примером является история Моцарта, которую обязательно рассказывают всем юным музыкантам да и немузыкантам тоже. В тени талантливого мальчика и его короткой, но яркой жизни меркнут и его отец-учитель, и его не менее талантливая сестра, и его современники, чья судьба была не столь необычна.
Обыватель, не задумываясь о тех условиях, которые помогли быстрому взлету и раскрытию дара юного гения, безошибочно считывает черты архетипического мифа о Чудо-ребенке или о божественном младенце. Чудо-ребенок обнаруживает свои божественные черты очень рано: Геракл душит змей, малютка Иисус совершает первые чудеса (иногда не самые гуманные), чудо-ребенок педагогического мифа играет вслепую на клавесине, записывает на слух сложные партитуры, топает пешком в Москву за знаниями или поражает на выпускном старика Державина. Он разительно отличается от того желанного ребенка-чистого листа, потому что в нем божественная суть. Вместе с тем, он беспомощен и хрупок, неприспособлен к жизни, исполинские крылья ему только мешают, его жизнь часто обрывается трагически, именно тогда, когда переход в категорию зрелых взрослых уже неизбежен.
И вот тогда государство, как универсальный обыватель, берет на себя благороднейшую функцию: защитить, уберечь божественный дар, вырастить его для себя. И консервативная система школ искусств так хорошо подходит для этого. И с гонором истинного буржуа стремится отыскать Чудо-ребенка, приобщить к своей коллекции, превратить в символ.
То есть, мифы о ребенке, которого нужно образовать, и о чудесном дитя, которого необходимо сохранить. обычного - и уникального, странным образом дополняют друг друга. Если один из них никогда не мыслится носителем культуры, то другой - сама культура воплощенная. Один нуждается лишь в заучивании алгоритмов. а другого при этом нужно беречь от соприкосновения с "низшими формами".
Но как его распознать?
И вот миф о Творце - которому "все можно". Единственный субъект живой культуры, которой, как все же следует помнить, мы все носители.
Интересный момент этого мифотворчества: Творец не обязательно вырастает из Чудо-дитяти. Как мы знаем, значительная часть этих чудесных деточек уже или самоубилась, или еще от какой напасти вымерла с наступлением возрастной зрелости. Некоторые творцы почему-то (и почему бы, ехидничаю я, может, от несовершенства наших педагогических усилий) не были распознаны в юном возрасте. В некоторых случаях общественное мифотворчество лихо жонглирует возрастными границами тех или иных исторических личностей; то, что сейчас, в нынешнем веке и современных городских условиях, воспринималось бы, как ЕЩЕ молодость, полтора века назад и в какой-нибудь деревне, к примеру, могло быть УЖЕ зрелым возрастом. В иных же случаях наши оценки границ возраста, меняются в зависимости от необходимости. Пушкин погиб очень рано, почти молодым, однако, мы выделяем зрелый период его творчества. Ломоносов явно не был ребенком (и не пешком, кстати, шел), но на пути в Москву он именно "юный".
Итак, Творцу можно все: он каким-то образом не только создатель культуры, но и стоит вне ее. Творец не только создает правила, но и нарушает их и даже разрушает.
Творца по самым разнообразным причинам и самыми причудливыми способами преследует сама Система (что за зверь такой?). Их не понимают жены (реже мужья), травят современники, отлучают от церкви, смеются в глаза и за глаза, они вынуждены скрывать свою личную жизнь, быть непонятыми, отвергнутыми, сойти с ума и умереть от холеры (например), спиться, быть забытыми, но опередить время. И да, конечно же, при этом им "все можно". Потому что та культура, которая непререкаемая норма для всех прочих, она не про них, не про Недосягаемых творцов.
Жизнь творца часто полна озарений, снов и "черных людей". В педагогическом мифе творец культуры отделен от нее же. Противостояние толпе стало общим местом того послания, которое раз за разом слышат юные. Это прекрасная тема для подросткового бунта на все времена. Давидсбюндлеры против филистеров, обэриуты против традиционного искусства, "наркоманы, нацисты, шпана". "А Мусоргский бухал". И это хорошее прикрытие для подросткового эскапизма.
Велики ухищрения педагогической мысли, чтобы с одной стороны представить творца культуры стерильным и достойным подражания, а с другой стороны - оторванным от своей среды, которая его воспитала и поддерживала. Создатель прецедентного текста достоин музея и портрета в школьном кабинете. Часто о нем рассказывают как о профессионале-ремесленнике.
Но редкий школьник, кроме тех, кто уже начал получать профессиональное образование, слышит о предшественниках гения, у которых он учился. О том, в какой питательной среде развился его талант, и как можно было бы использовать эти способы воспитания и для других. О том, как "одинокий и непризнанный" был обласкан и окружен друзьями и семьей. Как "отвергнутый всеми" стал основателем школы последователей. Как "затравленный всеми" сам отвергал и травил не менее талантливых современников и современниц. Насколько он вообще был человеком своего времени и круга.
И самое главное - насколько роль Недосягаемого творца противостоит всему тому воспитанию, которое до этого получил наш ребенок, "пушистый" зайчик на детсадовском утреннике, недотепа, не могущий сыграть гаммы на техзачете, плохо себя ведущий в музее школьник, укутанный и натасканный, полагающий культуру скучной и непригодной для реальной жизни.