Правление Елены Михайловны, начавшееся в 1533 году, и проблемы, с которыми ей пришлось столкнуться, довольно хорошо укладываются в критерии средневекового сексизма. Смех смехом, но женщина в XVI веке уж точно не была в центре политической игры. Можно назвать это естественным для той эпохи порядком вещей, однако, само по себе ограничение женщины в правах никуда не исчезнет.
Существо с Х-хромосомой у власти – тоже довольно редкое явление для Средних веков. Статус «королевы-матери» в западноевропейских странах часто не имел ничего общего с управлением государством. Ответственным за все государственные дела обычно назначали мужчину из числа близких родственников или наиболее значимых вассалов. В Московском государстве с юридическим оформлением полномочий всё было довольно грустно. Поэтому, после поимки князя Юрия Дмитриевича и поддержки Глинской большей частью боярства, в столице наступила передышка. Все политические силы пытались понять, как действовать дальше и в каком статусе теперь находится мать великого князя.
В промежутке 1533-1534 годов Елена Глинская и её новый статус никак не отражались в государственных бумагах. Ведомства работали сами по себе, казна пополнялась, крестьяне работали на полях. Елена Глинская была…никем.
Однако, осенью 1534 года ситуация меняется. Елена впервые получает титул, отраженный в челобитных – настоящий и признаваемый элитой – «государыня и великая княгиня». Приставки «всея Руси» не было, поскольку это объектная часть титула, указывающая на территории, которыми обладает государь. А поскольку верховным носителем суверенитета в стране был все же Иван IV, то никакой "Елены всея Руси", уж извините.
Причина, по которой Глинская, наконец, заняла свое место в московской иерархии довольно логичная. Она – мать великого князя. Именно это, по мнению большинства бояр, давало ей право вмешиваться в государственную политику и носить уникальный титул. Не все были с этим согласны. Например, младший брат Василия III – Андрей Старицкий – рассматривал Елену лишь как очередного «временщика» и соправительницу «по нужде», у которой нет ни собственной воли, ни права на принятие решений.
Сама Елена думала несколько иначе. Нет, быть «государыней» ей очень даже нравилось. Однако, княгиня объясняла свои права на власть по-другому. В своих посланиях Глинская всячески упирала не на родство с сыном, а на свой брак с Василием III, который и определяет её легитимный статус соправителя. Более того, в общении с тем же Андреем Старицким Елена заслоняла фигуру сына, ведя переписку как бы от своего лица. В общем, амбиции у княгини были.
Но как бы ни хотела Глинская стать самовластной, это у нее определенно не получалось. Во внешнеполитических делах роль княгини особо не афишировалась. Не упоминается её имя ни в судебных, ни в жалованных бумагах. В дипломатических документах Елена тоже не фигурирует – там основной властной силой также изображается Иван IV.
В случае с последними это и вовсе приобретает комичный оборот. В посольских бумагах создается видимость того, будто бы восьмилетний мальчик сам принимает и отпускает послов, ведет переговоры и раздает приказы. По этому поводу немецкие русисты высказывали мнение, что личность государя имела слишком большое значение для внешнего престижа державы. Именно поэтому в дипломатических актах и посольских грамотах нет ни одного намека на регентство.
Историк Хармут Рюсс и вовсе считал, что в Елену Глинскую бояре и дьяки убирали из дипломатического формуляра потому, что не хотели создавать образ страны, управляемой «слабой женщиной». И хотя ученый рисует картину патриархального Средневековья, могу вас уверить - будь на месте Елены дядя Ивана или кто-нибудь из бояр - они бы тоже в бумагах не поминались. Причины такого положения кроются в восприятии на Руси концепции власти.
Сама идея регентства предполагала признание недееспособности монарха. Она ставила под сомнение авторитет государя и его способность исполнять государственные дела. Такое отношение к власти в русской политической традиции развилось благодаря «Поучению» дьяка Агапита, пришедшего из Византии, а также сочинениям Иосифа Волоцкого. И в Византии, и на Руси обычно отстаивался тезис о вневременной дееспособности правителя. Власть, дарованная Богом, "выдавалась" лишь одному человеку - государю. Наличие и официальное признание регента умаляло в таком случае не только полноту власти монарха, но и Божью волю, что религиозное сознание принимать отказывалось. Поэтому ни болезни, ни возраст не могли считаться поводом, чтобы признать правителя неспособным принимать решения самостоятельно. Официально - и во внутренней, и во внешней документации - правил Иван IV. А поминать регентов - дело опасное.
Единственный раз, когда Елена смогла выйти за пределы устоявшейся традиции, случился в 1536 году. На приеме в Москве казанского царевича Шаха-Али (в русских летописях – Шигалей) Елена по-настоящему блистала. И на мужском, и на женском приемах именно она руководила церемонией, приемом гостей, раздачей даров, и ведением всего праздненства. Однако, на тот момент Казань всё еще считалась вотчиной московского государя, а Шах-Али был «холопом» Василия III. Поэтому считать эту выходку Елены попыткой выйти на внешнеполитическую арену не получится, да и похожих событий больше не случалось.
Как бы ни стремилась княгиня доказать, что она имеет все права настоящей государыни, у нее это так и не вышло. Полнота суверенной власти оставалась у ее малолетнего сына. Полномочий представлять государство на внешнеполитической арене у Глинской не было. Судить, казнить, отнимать и даровать владения она по закону не могла и прикрывалась в документах именем Ивана IV. В Московском государстве не было вообще ни понятия «регентства», ни должности «регента». Глинская была не Екатериной Медичи, а скорее Бланкой Кастильской. Ей тоже пришлось столкнуться с похожими проблемами, что и великой княгине, но за четыре века до неё. К XVI веку во Франции регентство уже было в порядке вещей, а России лишь предстояло понять, как с этим работать.
Однако, кроме легальных сфер управления, закрытых для Глинской, оставались и те, что никак не регламентировались. Например, контроль над придворной элитой. В этой области Елена проявила себя уверенным лидером и ловко балансировала на интересах боярских группировок, удовлетворяя при этом интересы и своих сторонников, и государства. Но о том, как проходили назначения бояр и кто попал в опалу при литовской выскочке мы поговорим уже в следующий раз.
Автор - Илья Агафонов