Глава 16. Приоткрытая форточка (часть 1)
(Продолжение. Начало здесь )
Дни стали короче, темнее и дождливей. Фиолетовый тупичок приобрел мрачный и унылый вид, вода в фонтане на Рыночной площади подернулась мелкой рябью, скрывшей из виду мозаичных обитателей его дна, и даже с Читающей мелкие назойливые капли словно смыли все волшебство и таинственность, превратив ее в обычную статую. Двор Университета стал мокрым и чистым — некому было разбрасывать мусор, студенты предпочитали проводить свое свободное время в аудиториях, и даже урны, расставленные тут и там, оставались пустыми, а мелкую пыль сбивал дождик. Несмотря на это, дворники Пафнутия Пантелеймоныча продолжали свое дело. Каждый день его работники исправно прибывали на свои участки, и, невзирая на неприятную погоду, мели, сгребали листья, выносили наполненные мешки. Университет не был исключением. В этот сырой и пасмурный день любой человек, обходивший территорию, мог увидеть на заднем дворе одного из дворников— он был совсем молод, худощав, а белобрысые его волосы приобрели под серым небом и непрестанно падавшими каплями мышиный цвет. Паренек стоял, рассеянно крутя в руках веник и глубоко задумавшись — вероятно, о том, есть ли смысл мести идеально чистые плиты двора. Но гадать о содержании мыслей юного бездельника было некому — смотрители Университета тоже предпочитали не высовываться лишний раз в промозглую осень, и Яшка находился на заднем дворе совершенно один.
Его опасения по поводу собственной смелости оказались не лишены оснований — после происшествия на Первом Городском кладбище, суть которого, кстати, так и осталась неизвестна большинству жителей, приходить к Университету было жутковато. Яшке так и мерещились упыри, засевшие в кустах, и мальчик махнул бы рукой на свою рискованную затею, если бы ему не помог случай. Последний оказался, как водится, для кого-то счастливым, а для кого-то — совсем напротив: рука деда Никанора заживала медленнее, чем хотелось бы. Это огорчало и самого Никанора, и старшего дворника, и, конечно же, Яшку — но именно ему строгий Пафнутий разрешил временно помогать пострадавшему от нападения злокозненной мотыги страдальцу. Таким образом, целых две недели мальчик попадал во двор на вполне законных основаниях — не через лаз в заборе, а через главные ворота, на виду у смотрителей и сторожей, и в конце концов так всем примелькался, что его присутствие уже никого не удивляло. Работы, конечно, прибавилось — ведь обязанностей Хранителя Метели Открывателя Чулана никто не отменял, как не отменяли и вечернюю помощь Пафнутию в сквере Читающей и его окрестностях. Но тут мальчишке снова повезло — на помощь пришел спасительный дождик, благодаря которому он теперь мог стоять себе спокойно у стены, наблюдая, как моросящая с неба вода делает за него всю работу.
Место для этого необременительного занятия было выбрано не просто так, а с умом. Дело в том, что окна Университета были слегка утоплены вглубь стен — а значит, почти прижавшись к стеклу, можно было уберечься от большинства холодных капель. Это, конечно, таило некоторую опасность— фигуру, заслонившую и без того скудный свет, непременно заметили бы. Но мальчик уже знал, что в это время помещение, находившееся за окном, пустует. Судя по тому, что удалось разглядеть сквозь стекло, оно не было одной из учебных аудиторий — скорее, кабинетом для хранения всяких пособий, небольшим, захламленным и нечасто посещаемым.
Но главная причина, по которой Яшка облюбовал это место, заключалась в другом. По соседству с предполагаемой кладовкой находился лекционный зал. И окна его были тоже совсем рядом.
Погода стояла хоть сырая, но относительно теплая. Профессора, читавшие курс в этом зале, оставляли форточку одного из окон чуть приоткрытой. Благодаря этому в свой первый визит Яшка услышал отрывок лекции о Габриэле-первооткрывателе. Благодаря этому сейчас он мог не предаваться горестным размышлениям о бессмысленности своей работы, а жадно ловить каждое слово, доносившееся до него из ярко освещенной аудитории.
Не каждое слово, впрочем, было ему в полной мере понятно. Иногда он слышал отрывки курса по какой-то из точных наук — и разобраться в терминах, теоремах и формулах было решительно невозможно. Раз или два он едва не уснул под монотонный бубнеж пожилого профессора о какой-то битве — событие само по себе, может, и интересное, но безнадежно похороненное под лавиной дат, названий, фамилий и номеров воинских частей. Но сегодня был особенный день — голос, доносившийся из форточки, был тем же самым, что и в первый раз, и лекция была такой же интересной.
Видимо, с жизнью и подвигами Габриэля было уже покончено. Но не успел Яшка огорчится по этому поводу, как тут же забыл о морских приключениях: профессор рассказывал о событиях гораздо более захватывающих.
- ...господин Ротенфукс был и остался фигурой загадочной и неповторимой, - доносилось из форточки. - Прежде всего, кто из порядочных людей одобряет воровство? Кража — это нонсенс, недопустимый в приличном обществе, и порицание злодея — обычная практика в этих прискорбных случаях. И лишь господину Ротенфуксу удалось избежать печальной участи изгоя и преступника и остаться в памяти людей гениальным пройдохой. Почему так произошло — загадка, одна из многих, связанных с его именем, однако мы попытаемся пролить на нее немного света — совсем чуть-чуть, сообразно нашим скоромным возможностям и пасмурному осеннему времени...
© Анна Липовенко
Продолжение следует.
Другие сказки:
Отпуск Кощея ( начало сказки )
Лучший подарок (цикл "Тридесятый лес")