Вечернее солнце заливало новый, только что выросший среди низеньких пятиэтажек, дом мягким, карамельным светом. Казалось, будто ты смотришь на чашку кофе в прозрачном бокале. Чудесная белая молочная пенка чуть присыпана шоколадом и корицей, а дальше, чуть ниже, крепкий, только что сваренный кофе постепенно смешивался с молоком, демонстрируя все оттенки этого смешения.
Окна, как прожекторы, светились ярким желто-оранжевым светом, посылая загадочные сигналы все окрестным зданиям.
Блики от новеньких стекол падали и на ветхий, обшарпанный домик. Три этажа, два подъезда. И как он только смог выжить здесь, среди других, более современных построек?... Его крыша, двухскатная, утыканная антеннами и дымоходами, вся проржавела и, того гляди, угрожала провалиться, похоронив под собой всех, кто был внутри. Прогнившие трубы несли жильцам слишком грязную воду, стены то и дело покрывались плесенью. С каждым годом ситуация только ухудшалась.
И вот, наконец, после многочисленных жалоб, было решено послать туда комиссию, способную оценить, стоит ли переселять людей, или нет.
-Приедут! Точно приедут! – жильцы обсуждали во дворе радостную новость. – Ну, наконец-то!
Управдом, старенький Петр Федорович, который еще в войну жил с матерью в этом здании, вздохнул. Его как будто разрывало на две части. Две половины его сердца боролись, не зная покоя.
Старый дом было уже не восстановить, он вот-вот развалится, уже ничего не изменишь. Разумные доводы крутились в голове Петра Федоровича день за днем. Они заставляли его писать письма, ходить по инстанциям, собирать подписи.
А другая половина все еще никак не могла расстаться с воспоминаниями. Вот он осторожно ходит с друзьями по крыше, совсем еще мальчишка. Мама увидела его и кричит, чтобы немедленно спускался. Вот в квартире напротив случился пожар, и они всем подъездом спасали добро соседей.
Сюда, в свою квартиру на втором этаже, Петя привел жену. Было тесно, но никто не жаловался. Отсюда ушли его дети, женились сыновья, вышла замуж дочь. Все разъехались по разным городам, но папу не забывали, звали к себе, а он отказывался. Ну, как он бросит свою квартиру? Здесь он дома, здесь его Верочка. Он почти физически ощущал ее присутствие…
Было в этом доме еще несколько невидимых жильцов, которые не хотели расставаться со своим жильем. Их было ровно столько, сколько и квартир. Домовые, юркие и работящие, латали дырки в крыше, выводили из подвала заблудившихся кошек, затыкали щели в стенах, пытались хоть как-то сохранить тепло и уют в квартирах.
Но если взрослые домовые уже смирились с этой мыслью, то малыши никак не хотели куда-то переезжать.
Однажды, родители сообщили, что уходят искать новые квартиры, детям нужно сидеть смирно и ждать их.
Сначала все так и было, но потом ребятишки услышали, как Петр Федорович громко обсуждал что-то по телефону, потом ему сказали, что нужно подготовиться к приезду важных людей, он все время повторял слово «комиссия».
Севушка, самый внимательный и юркий домовенок в этом доме, ловко соскочил с люстры и, прошмыгнув мимо хозяина, помчался к соседям.
-Игнатий! Беда! Беда у нас, Игнатий! – закричал он, вылезая из воздуховода в ванной.
-Чего расшумелся-то? – лохматый Игнатий, чуть постарше Севушки, насупив брови, посмотрел на гостя.
-«Комприссия» какая-то едет! – Севушка по молодости еще иногда путал слова.
-Что? Откуда знаешь? – Игнатий насторожился. Слово «комиссия» он знал хорошо. И что за этим последует, тоже.
-Петра Федорович сказал. Завтра приедут, смотреть будут.
-Скверно, - поджал губы Игнатий и огляделся. – За ночь не успеем…
-Чего не успеем? Сбежать? Да успеем,чего тут! – глаза Севушки загорелись. Он любил приключения.
-Нет, порядок навести. Запустили дом совсем, по своим квартирам сидите, нос наружу не кажите! Да еще и родители ушли куда-то!
Игнатий был оставлен за старшего и мнил себя начальником малолетней банды домовят.
-Порядок? Зачем?
-Затем, что комиссия эта решать будет, когда наш дом сломать, а хозяев наших переселить в эту верхотуру, что напротив.
-Да ну? А мы как же? - Севушка был шустрый, но немного несмышленый.
-А сам как думаешь? По миру пойдем, как пить дать! – так часто говорили его мама с папой…
Севушка хотел, было еще что-то спросить, но Игнатий уже его не слушал. Он соскочил с табуретки, взял палку и начал бить по батарее, созывая общее домовитое собрание.
Все 18 домовят вскоре собрались на чердаке, выжидательно уставившись на Игнатия. Тот в задумчивости расхаживал взад и вперед, что-то прикидывал, рассчитывал и соображал.
-Что стряслось-то? – ворчливо спросил Ярмошка. – Только я кран хотел подлатать, батьки-то нет!
-Беда у нас, друзья! – ответил Игнатий, обведя всех серьезным взглядом. – Завтра дядя Петя ждет комиссию. Та обязательно решит, что дом нужно ломать. Людей переселят в домину напротив, а мы окажемся на улице.
-Почему? – рассудительный Наум пожал плечами. – Куда хозяева, туда и мы, папа так всегда говорит.
-Ой ли! А ты думаешь, тебя там так и ждут! – Игнатий махнул рукой в сторону новых квартир. – Там свои есть. Я даже видел одного. Важный такой, с татуировкой, идет, сам собой любуется. Не примут они нас, и точка!
Среди домовых пробежал шепот. Оказаться на лице не хотелось никому. Можно, конечно, разбрестись по заброшенным зданиям, дачам и вокзалам. Но такой жизни не хотел никто.
-И что же теперь делать? – Пашенька, местный паникер, уже готовился зарыдать у всех на глазах.
-Значит так, комиссию нужно обмануть, не дать им приехать, помешать, в-общем. Ты, Сева, найди у Петра Федоровича телефон этой комиссии. Позвонишь, скажешь, что все отменяется, что нас все устраивает. Давай, беги, мы тебя тут ждем.
-Но подождите! – Наум схватил помчавшегося, было, выполнять поручение Севушку за плечо. – Вы же сами знаете, что не ровен час дом разрушится. Людям тут плохо, мама говорит, что мы уже не в силах помочь. Нужно принять все, как есть! Да, так она и сказала мне позавчера!
-И что, жить на улице? С дворнягами? – Игнитий зло посмотрел на домовенка.
Вся компания заговорила разом, все высказывали свое мнение, спорили, пытаясь перекричать друг друга.
Стало так шумно, что Анастасия Леонидовна, живущая на последнем этаже и занимающаяся в этот момент йогой, вдруг вскочила и уставилась на потолок. В спине что-то щелкнуло, женщину сложило пополам, она протяжно застонала и осела в кресло. Йога и массаж, которые она проходила целый месяц, чтобы избавиться от болей в спине, пошли прахом.
Домовые разделились на два враждующих лагеря, не желая мириться друг с другом.
-Ладно, хватит спорить! – крикнул Игнатий. – Давайте так. Кто хочет, помогает, кто не хочет, собирайте мешки и ждите, когда вас выселят. Все, Севушка, беги, родной, поспешай!
Сева ворвался в квартиру, смерчем промчался по коридору и, притормозив у рабочего стола хозяина, стал внимательно рассматривать аккуратно разложенные листочки.
-Ага, вот оно, наверное! – домовой набрал нужный номер и приготовился.
-Алло! – ответили на том конце провода.
-Здравствуйте! Это вас жильцы дома беспокоят. Знаете, мы передумали, не надо к нам приезжать, у нас все хорошо! – важно сказал Севушка.
-Какой дом, куда приезжать? Мальчик, не балуйся, положи трубку!
-Я не мальчик…
Севушка хотел представиться, еще что-то сказать, но телефон уже издавал частые гудки.
-Эх, лапоть, ты, лапоть! – качая головой, отчитывал неудачника Игнитий. - Ладно, времени мало, слушайте, что надо сделать. За ночь приведем дом в порядок. Ты, Пашенька, беги в 6 квартиру. Они там краски накупили, дачу красить. Тащи банку сюда. Подкрасим стены, заодно и трубы на чердаке, чтоб ржавчины видно не было. Ты, Наум, если хочешь, пробегись по этажам, закрой все окна на лестницах. Если их не открывать, то они и не сломаются! Еще двери в подъездах нужно починить. Петли смажьте, замки посмотрите, где барахлит, поколдуйте, кто чем может.
-А можно вопрос? - маленький Ватутий сделал шаг вперед и шмыгнул носом.
-Валяй!
-Плакат рисовать будем?
-Чего? – все уставились на него с удивлением. – Какой плакат?
-Ну, как там пишется, «Приветствуем участников…» и так далее. Я у Ваньки такой видел. Он для школы рисовал. Я даже отпечаток свой поставил в уголочке, для красоты.
-Нет, - подумав, ответил Игнатий. – Не успеем, ошибок наляпаем, опозоримся. Ну, чего стоим, за дело!
Время было позднее, жильцы готовились ложиться спать. Петр Федорович предупредил всех, завтра важный день. Комиссия решит их судьбу!
Сквозь сон каждый, кто жил в этом доме, смутно различал запах краски, слышал, как звенят закрывающиеся окна, по чердаку кто-то бегал и тихо вздыхал, подъездные двери хлопали чаще, чем обычно. Работа у маленьких человечков, так любящих свой дом, кипела через край…
На следующее утро Петр Федорович проснулся даже раньше будильника. Резкий запах эмали ПФ-115 проник во все щели и теперь висел в квартире, хоть топор вешай.
-Фу! Что это такое? – Петр Федорович выглянул в окно, но ничего не сумел разглядеть. Вроде все, как раньше.
Потом мужчина вышел в приквартирный холл и разинул рот. Все стены были закрашены зеленой краской. Все бы ничего, да только, делая это впопыхах, домовые не особо думали о качестве покрасочных работ…
-Мать честная! – только и сказал Петр Федорович и кинулся, было, открывать на лестницах окна, чтобы проветрить дом, но не тут-то было.
Оконные рамы были крепко заклеены. Помог найденный в кладовке у одного из жильцов клей-Момент…
-Кто все это сделал? А? Признавайтесь! – Петр Федорович собрал заспанных и одуревших от запахов клея и краски жильцов на лужайке возле здания. На них с интересом глазели люди из соседних домов.
-Кто ж его знает! Говорил я вам, надо камеры ставить! – высказался обладатель клея-Момента.
-А я слышала, как ночью все кто-то ходил, разговаривали на чердаке, ругались! Потом гремели чем-то, - добавила Анастасия Леонидовна, держа руку на пояснице.
-Так что ж вы полицию не вызвали?!
-Ну, я подумала, вдруг мне снится, не стала людей понапрасну беспокоить…
-Это вы считаете «понапрасну»? – Петр Федорович обвел рукой дом, многозначительно поджав губы.
-Идите сюда, вы еще такого не видели! – вдруг сказал молодой парень из 5 квартиры.
Все подошли и проследили за направлением его руки.
На стене зеленой краской было написано: «Приветствуем участников комиссии! Не выселяйте нас, пожалуйста!» Потом была нарисована какая-то чернильная клякса (это Ватутий с напарником пытались нарисовать силуэт домового, обводя свои тени) и след от ботинка, маленького, детского.
-Ребят! Вы что делаете? – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Петр Федорович, махнул рукой, покрутил у виска пальцем и ушел к себе. До приезда комиссии оставалось меньше часа…
Маленькие домовые мирно спали на чердаке. Они забегались, перепачкались в краске, очень устали и теперь копили силы для дальнейшей борьбы…
Родители этих сорванцов вернулись одновременно с приездом долгожданной комиссии. И те, и другие остолбенело рассматривали покосившийся дом с наглухо склеенными окнами, кое-как выкрашенными стенами и приветственной надписью на торце.
-Может, мы адрес перепутали? Отсюда писали нам или нет? – пожилой, тучный мужчина в костюме судорожно перебирал бумаги. Те высыпались из папки, разлетаясь по газону.
-Все точно, Степан Николаевич. Этот дом.
Жители злосчастной трехэтажки притаились по своим квартирам. Один только Петр Федорович вышел навстречу приехавшим и теперь с тоской смотрел в их лица.
Комиссия быстренько обежала этажи, заглянула на чердак и в подвал, задыхаясь от едкого запаха.
-Это вы писали? – уже потом, отдышавшись, спросили они у Петра Федоровича. – Вы подписи собирали, вызывали нас?
Тот молча кивнул.
-Вы больные тут все, что ли? – председатель комиссии обвел взглядом дом. – Вы в цирке? Или, может быть, передумали, останетесь тут жить?
-Нет, нет, я, то есть мы…
Мужчина мямлил, пытаясь что-то объяснить, но толку было мало. Комиссия расселась по машинам, громко хлопая дверьми, и уехала. Степан Николаевич обещал направить официальный ответ в ближайшие сроки.
Петр Федорович с грустью посмотрел на новостройку, вздохнул и ушел к себе. Всё напрасно. Столько сил, времени он потратил, чтобы добиться своего, а теперь все пошло прахом…
На чердаке в это время маленькие домовые глазами, широкими от ужаса осознания того, что натворили, смотрели на своих родителей. Те, оказывается, ходили получать разрешение на жительство в ближайшей, новой многоэтажке. Разрешения были получены, но начинали они действовать только после переселения жильцов…
Печаль и беспокойство так и веяли в воздухе. Домовые шептали заклинания, гадали на кофейной гуще и потихоньку отчаивались.
Прошло три дня. Петр Федорович наконец получил официальную бумагу о том, что дом признан непригодным к проживанию, направлен на расселение.
-Но лучше бы вас всех оттуда прямиком в дурку поселить! – сердито добавил Степан Николаевич, начальник комиссии. – Что это был за цирк? Ностальгия заела, а Петр Федорович? Признайся?
-Да не мы это, клянусь!
-А кто?
Петр Федорович догадывался, но выдавать не стал. Друзья ведь так не поступают…
-Ладно, не говори. Месяца через два готовьтесь переезжать! Все, прощайте! – Степан Николаевич повесил трубку.
Севушка, соскочив с люстры, со всех ног побежал сообщить всем своим хорошую новость.