Сколько суждено солдату прожить на войне не знает никто. Дмитрий Кравченко на фронте был уже почти год. Прибыв для прохождения службы в стрелковую бригаду на Волховский фронт, рядовой Кравченко через три месяца заменил погибшего командира отделения.
Продолжение повести "Председатель". Начало здесь
Стрелковая бригада участвовала в обороне Ленинграда. Постоянные попытки фашистов прорвать оборону защитников великого города приводили к тяжелым изнурительным боям. Стрелковая бригада несла потери. Дмитрия, видимо, оберегал ангел-хранитель. За все время боев он был один раз слегка контужен и легко ранен. Три письма Кравченко отправил жене домой, в родную Грушеватку, но ответа не получил.
Шел февраль 1943 года. Сводки Совинформбюро с восторгом сообщили, что 2 февраля полностью закончена ликвидация немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда.
О том, когда готовится наступление, рядовые солдаты на переднем крае знали заранее. В окопах все чаще и чаще начинали мелькать штабные офицеры, иногда через передний край, в тыл врага уходили разведгруппы. Политработники стали чаще проводить с красноармейцами беседы о необходимости как можно быстрее ликвидировать кольцо блокады Ленинграда, очевидно так они старались поднять боевой дух солдат.
Когда рано утром десятого февраля вместе с завтраком бойцам роты, где служил Дмитрий Кравченко, были розданы наркомовские «сто грамм» водки, все поняли, что начинается наступление.
День начался с артиллерийской подготовки. Артподготовка длилась около сорока минут, а после на брустверы окопов поднялись командиры рот и взводов. Молодые комбаты и командиры рот громкими срывающими голосами кричали:
– За Родину, за Ленинград, вперед!
Дмитрий Кравченко, передернув затвор винтовки, рывком перескочил бруствер окопа и побежал в атаку. Слева и справа от него подымались в бой солдаты его полка. Где-то вдалеке были окопы и сооружения немецкой обороны. На этом участке фронта оборона противника была особенно укреплена и насыщена инженерными сооружениями.
Когда наступающие по снежному покрову с трудом преодолели половину поля, со стороны немецкой обороны заработала артиллерия. Из-за двухметрового бревенчатого забора, которым была укреплена оборона фашистов, раздались автоматные и пулеметные выстрелы. Артиллерия противника усилила обстрел шедших в атаку. О том, что атакующих встретит такая мощь огня, в штабах не предполагали. После взрывов снарядов на перемешанном с землей снегу оставались растерзанные теле в солдатских шинелях.
За пятьсот метров до позиций противника цепи атакующих вынуждены залечь были под интенсивным огнем фашистов. Замполит полка, размахивая своим ТТ, пригнувшись, бегал перед лежащими бойцами, пытаясь поднять их в атаку:
– Вперед, за Родину, за Сталина!
Цепи начали подниматься в атаку, красноармеец Кравченко поднялся, сделал пять шагов и не успел понять, как недалеко от него разорвался снаряд. Сознание Дмитрия отключилось, наступила темнота. Он не видел, как захлебнулась атака, как оставшиеся в живых отступали под пулеметным огнем в свои окопы, как его, окровавленного и бесчувственного, тащил по снегу красноармеец Балашов Степан, весельчак и балагур по жизни и верный боевой товарищ.
***
Жителям села Грушеватки повезло. Летним утром 1943 года через центр села, стреляя на ходу из пулеметов, промчались шесть танков Т-34 передового отряда Красной Армии. В селе в это время находилась отступающая немецкая пехотная дивизия, которая в связи со стремительным наступлением освободителей, не успела организовать оборону села и, боясь окружения, бросилась в паническое отступление. Это спасло Грушеватку от разрушения, а жителей села от жертв.
Анна Кравченко вместе с детьми все это время пряталась в погребе, опасаясь пострадать от обстрелов и возможных зверства отступающих фашистов. От громких взрывов со стенок погреба сыпалась земля. Когда стало тихо, Анна, оставив детей в погребе, выбралась наружу. По улицам села проходили подразделения наступающих советских войск.
Сельчане стали выходить из своих укрытий и, стоя у забора, смотрели как по улице проходили запыленные, уставшие от боя солдаты, проезжали грузовые «Студебекеры» и полуторки, тащившие за собой артиллерийские орудия. Это была уже совершенно другая армия, не похожая на тех солдат, которые в сорок первом, пряча от стыда глаза, отступали, оставляя село оккупантам. Это шла армия-освободительница.
Анна открыла дверь погреба и позвала детей:
– Выходите, наши пришли!
В село возвращалась советская власть. Следом за войсками, которые после короткого отдыха выдвинулись дальше на запад, в Грушеватку приехали сотрудники НКВД, которые допрашивали людей о действиях полицаев во время оккупации. Все уже знали, что полицаи во главе с Кушниром не успели убежать с фашистами и были задержаны, и теперь их ждет суд военного трибунала. Анна Кравченко тоже дала показания следователю НКВД о личности Кушнира, о том, как он посылал своих подчиненных за сыном, которого пытались угнать на работу в Германию.
Через два дня после освобождения заработала почта, в село стали приходить письма, направленные ранее, но не дошедшие в связи с оккупацией. Анна Кравченко получила письмо от мужа, который писал, что воюет на фронте и сразу же пришло письмо от старшего сына Ивана, который был эвакуирован за Урал. Сын писал, что уже полгода воюет на фронте в фронтовой разведке, часть письма была замазана цензорами, чтобы невозможно прочитать.
Через несколько дней, рано утром, в дверь дома Кравченко настойчиво постучали.
– Кто там? – спросила Анна?
– Военный комиссариат, открывайте, – раздался из-за двери мужской голос.
Кравченко открыла дверь, на пороге стоял молодой офицер с погонами старшеголейтенанта.
– Старший лейтенант Алексеенко, заместитель полевого военного комиссариата, – представился вошедший. – Кравченко Василий Дмитриевич здесь проживает? – спросил он.
Василий, еще заспанный, вышел из соседней комнаты к гостю.
– Это я.
– Завтра к восьми утра вам надлежит прибыть в здание сельского совета, где располагается полевой военкомат, для призыва в ряды армии, – строго посмотрев на молодого парня, сказал военный.
– Ему же еще только семнадцать лет, куда ему на войну?! – воскликнула мать.
– Сколько ему лет, нам известно, – властно произнес Алексеенко. – Он будетнаправлен в запаснойстрелковый полк для прохождения боевой учебы, и только после учебы он может быть направлен в боевую часть, – попытался успокоить мать старший лейтенант.
На следующий день Анна, проводив на фронт последнего мужчину из рода Кравченко, осталась дома с дочерью Марией ждать писем. На протяжении долгих последующих дней и месяцев войны Анна, как и тысячи других женщин, с замиранием сердца встречала почтальона, не зная, что сейчас ей вручат, треугольник письма или строгий казенный конверт со страшным известием.
***
После неудавшегося февральского наступления, стрелковая бригада понесла большие безвозвратные потери. Кроме того, было много раненных и обмороженных. Дмитрий Кравченко был доставлен в переполненный медсанбат в бессознательном состоянии. С начала наступления военные медики практически не отдыхали, поток раненых не прекращался. Положив импровизированные носилки на пол в землянке медсанбата, доставившие раненного однополчане, сразу же направились в подразделение на передний край. Обстановка на фронте была угрожающая, немецкая армия контратаковала. Попытка расширить спасительный коридор в блокадный Ленинград успехом пока не увенчалась. Тяжелые бои в районе населенного пункта Смердыня привели к большим потерям.
Дмитрию, как и всем без исключения доставленным в медсанбат раненным, сразу же сделали укол против столбняка. После этого из операционной, вход в которую был завешен висящей плащ-палаткой, вышел хирург. Врач был в белом халате, который в разных местах обильно испачкан кровью. Посмотрев на лежащего без сознания у стены на полу Кравченко, хирург кивнул двум пожилым санитарам, которые заносили носилки с раненным сказал:
– Давайте этого в операционную.
Санитары подняли Дмитрия Кравченко и занесли в операционную, уложив на стол. Ранение было тяжелое. Операция длилась больше часа. Из груди и рук солдата было извлечено восемь осколков. Последний металлический осколок со звоном упал в медицинскую чашу, брошенный с пинцета врача.
– Похоже, солдат не жилец, – сказал хирург, посмотрев на гору извлеченных осколков.
После операции, перевязанного бинтами, все еще находящегося без сознания, Дмитрия Кравченко в кузове санитарного автомобиля направили во фронтовой госпиталь.
Рядовой Кравченко пришел в сознание в палате военного госпиталя. Была ночь, в палате раздавались стоны раненных, иногда кто-то то во сне кричал:
– Атакую, прикрой,
– Огонь, огонь.
Это стонали человеческие души, раненные войной. Раны рано или поздно излечивались, но души людей, видевших и пережившего смерть, будут болеть долго. Дмитрий хотел кого-то позвать, пытался пошевелить рукой, но от дикой боли снова потерял сознание.
Военный госпиталь располагался в здании школы, в палатах, где лежали раненные, до войны были школьные классы. В комнате осталась школьная доска. Висела стенная газета 7-Б класса, и на листе бумаги красным карандашом было написано:
– Ура, каникулы!!!
Пришел в себя Кравченко, когда в окно палаты пробился первый солнечный луч. Возле его койки стояла стройная, темноволосая женщина в белом халате. Из-под ворота халата выглядывал воротник военной гимнастёрки с белоснежным подворотничком, а на плечах, под халатом, виднелись очертания погон. Женщина внимательно смотрела на раненного. Рядом с ней стояла пожилая медсестра, державшая в руках истории болезни. Указывая на лежащего Дмитрия, она зачитала:
– Рядовой Кравченко Дмитрий Григорьевич, сорок лет, множественное осколочное ранение верхней левой части грудной клетки и левой руки, прооперирован в медсанбате, противостолбнячная прививка сделана. Доставлен в госпиталь с переднего края стрелкового корпуса. Ранение получил 16 февраля при проведении наступательной операции у населенного пункта Смердыня.
– Как вы себя чувствуете Дмитрий Григорьевич? – приятным тихим голосом спросила женщина. – Я ваш лечащий врач Людмила Михайловна Ленская.
– Что со мной? – прохрипел Дмитрий.
– Вы тяжело ранены, лечение будет долгим, будут еще операции.
После этого врач Ленская продиктовала первые назначения, которые сопровождавшая ее при обходе медицинская сестра записала в историю болезни Дмитрия Кравченко.
Когда утренний обход был закончен, к Дмитрию подошла делать перевязку медицинская сестра, пожилая женщина, которую все раненные звалиКирилловна. Она умела поддержать добрым словом раненных, подбодрить, вернуть желание жизни даже самым тяжелым пациентам. Делая перевязку, она ласково успокаивала раненного, который от боли, доставляемой отрываемыми бинтами, скрипел зубами.
– Терпи, миленький, все будет хорошо. Тебя сама Людмила Михайловна лечить будет, она у нас заместитель начальника госпиталя, врач от Бога.
Через три дня раненному Кравченко была назначена и проведена повторная операция. Операцию проводил заместитель начальника госпиталя, ведущий хирург, капитан медицинской службы Людмила Михайловна Ленская.
Через месяц Дмитрий стал вставать с кровати и делать первые несмелые шаги.
Людмила Михайловна всегда старалась лично заниматься этим больным. Ей был чем-то симпатичен этот высокий, смуглый, когда-то крепкий сорокалетний мужчина. Он ей напоминал чем-то ушедшего на фронт в первые дни войны ее брата, который сложил свою буйную голову где-то под Киевом.
Однажды, проходя по двору госпиталя, Людмила Михайловна увидела, что Дмитрий сидит на лавочке во дворе.
– Людмила Михайловна, здравствуйте, – смущенным голосом поздоровался Кравченко. Когда он видел эту симпатичную приятную женщину, у него внутри что-то теплело, зажигался какой-то невидимый огонек. Много раз, при проведении лечебных процедур, они беседовали о довоенной жизни. Людмила рассказала ему, что она из семьи потомственных врачей, всю жизнь жила в Ленинграде, где окончила медицинский институт. На фронт ушла по мобилизации в 1942 году.
О своем семейном положении она умалчивала, а Дмитрий стеснялся говорить на эту тему. Кравченко рассказал Ленской о своей довоенной жизни, об испытаниях, которые пришлось ему преодолевать. О своей семье он рассказал откровенно, что детей своих любит, но домой возвращаться не будет, чтобы своей судимостью не причинить детям вред в жизни. Дети уже практически взрослые, так что его помощь жене уже не нужна. Людмила рассказала, что сейчас живет рядом с госпиталем на квартире у одинокой старушки и пригласила Дмитрия к себе в гости на чаепитие.
– Приходите сегодня после восемнадцати часов, – сказала она.
Без трех минут до назначенного времени, Дмитрий Кравченко несмело постучал в дверь указанного Ленской дома. Дверь открыла Людмила. Она была без военной формы, одета в красивое бордовое платье, которое подчеркивало стройность ее фигуры.
– Заходите, Дмитрий, – сказала она, улыбнувшись.
Кравченко несмело переступил порог. Он робел перед этой красивой и гордой женщиной. Она пригласила его в свою комнату, где было по-домашнему уютно. На столе стоял горячий чайник, лежало печенье и кусковой сахар. Несмело сев на стул, Дмитрий взял налитую Людмилой кружку со свежим чаем. Чай был черный, приятно пах травами.
– Угощайтесь, не стесняйтесь, – Людмила пододвинула ближе к гостю тарелку с печеньем и сахар.
– Чай с чабрецом, так что не только вкусно, но и полезно для здоровья.
Налив себе чашку чая, доктор села на стул напротив гостя и завязалась беседа. Два ранее незнакомых человека, сначала смущались друг друга, как молодые на первом свидании, но постепенно беседа налаживалась и люди поняли, что им интересно друг с другом. Через некоторое время Людмила предложила при личном общении перейти на «ты», Дмитрий с радостью и волнением согласился. Прошедший тюрьму НКВД, ГУЛАГовские лагеря, фронт, где он смотрел смерти в глаза, Кравченко, общаясь с этой женщиной, смущался и робел, как влюбленный старшеклассник. Ему нравилось в ней все: ее фигура, голос, улыбка, умение поддержать разговор. Дмитрию было все интересно, как Людмила рассказывала ему о Ленинграде, о своей довоенной жизни. Разговор за чаепитием затянулся допоздна. Дмитрию с сожалением попрощался, чтобы успеть в госпиталь до отбоя.
Встречи двоих симпатизирующих друг другу людей стали происходить все чаще. Иногда Дмитрий сопровождал Людмилу, когда она шла вечером с госпиталя домой. На виду у всех, в госпитальном халате, прихрамывая на раненную ногу, Дмитрий Кравченко шел рядом с женщиной, которая ему очень нравилась, которую он хотел видеть каждый день, он хотел быть с ней рядом.
В один из поздних вечеров, когда уже весь чай был выпит и гость с сожалением стал прощаться, Людмила предложила Дмитрию остаться у нее.
Он остался с ней до утра. Это была восхитительная ночь любви двух далеко неюных людей. Доктор Ленская не боялась и не старалась скрывать от Дмитрия своего чувства. Она знала, что злые языки могут дать ей презрительное прозвище ВПЖ (военно-полевая жена), но Людмила верила в свою любовь, которая пришла к ней так поздно и в такое время, когда она не может в полной мере насладится с любимым человеком этим великим чувством.
В один из дней Людмила с грустью сообщила своему любимому мужчине, что через день его ожидает медицинская комиссия, где, очевидно, будет принят о решение о его увольнении с воинской службы в связи с последствиями ранения. До настоящего времени у раненного ограниченно действовала одна рука.
– Ты сможешь вернуться к себе домой, – с грустью сказала Ленская, смотря в окно.
– Люда, я тебе уже говорил, я хочу быть с тобой. Ты мне нравишься, мне только сорок лет, я хочу на тебе женится, у нас еще будут дети. Мои дети уже взрослые. Если меня комиссуют, я останусь в этом городе рядом с тобой и устроюсь где-то работать, и мы будем вместе.
Дмитрий здоровой рукой обнял Людмилу, прижал ее к себе и поцеловал в губы.
Утром, до начала работы медицинской комиссии, доктор Ленская попросила дежурную санитарку пригласить к себе в кабинет раненного Дмитрия Григорьевича Кравченко. Когда Дмитрий, запыхавшись и прихрамывая на одну ногу зашел в кабинет, Людмила, поднявшись из-за стола подошла к нему. Дмитрий попытался обнять любимую женщину, но она отстранила его от себя.
– Дима, – сказала Ленская, – сейчас требуется человек для направления на курсы дезинфекторов. Он будет проходить службу в обмывочно-дезинфекционной роте, которая обслуживает наш госпиталь. Я уже предложила твою кандидатуру командиру роты, он согласен, теперь решение принимать тебе.
– Конечно я согласен, – возликовал Кравченко, – спасибо тебе за то, что мы будем вместе.
В тот же день после прохождения медицинской комиссии рядовой Кравченко получил предписание о направлении для дальнейшего прохождения службы на специальные курсы дезинфекторов.
В августе 1943 года сержант Кравченко после успешного окончания специальных курсов дезинфекторов прибыл для дальнейшего прохождения службы в 15-ю обмывочно-дезинфекционную роту на должность дезинфектора. В первый же вечер, после прибытия к новому месту службы, Дмитрий постучал в дверь дома где жила Людмила Ленская. Двое влюбленных после длительной разлуки встретились с мыслью больше никогда не расставаться.
Окончание здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Карпенко С.В.