… Ещё в начале своей армейской карьеры в ГСВГ лейтенант Лисовских подрался с другим лейтенантом своего же полка в немецком гаштете. Дело молодое, бывает всякое…
Оба были в гражданке, находились в изрядно подпитии и подрались из-за немки. Опытный гаштетчик быстро вызвал коменданта, и тогда ещё майор Кузнецов угостил обоих хулиганов своей знаменитой резиновой палкой, лично подаренной начальником полиции города, и влепил обоим по трое суток ареста.
(часть 1 - https://zen.yandex.ru/media/gsvg/praporscik-kantemirov-i-kagebe-chast-1-6072f2897a826a210aa71052)
Удар дубинкой от боевого майора не считалось позором в дрезденском гарнизоне, но лейтенанты попали в день караула мотострелкового полка.
И начкар, капитан-заменщик, решив оставить о себе танкистам недобрую память, сутки гонял почём зря перепивших лейтенантов. Молодые офицеры вышли с гауптвахты, помирились, подружились и дали торжественную клятву – гонять в карауле на губе задержанных мотострелков, как сидоровых коз.
Приятель Лисовского оказался сыном генерала, и его быстро перевели с повышением в Вюнсдорф. Оставшемуся в гарнизоне офицеру, сыну инженера, пришлось мстить за двоих – за себя и за того парня.
В этот раз в изоляторе парились только трое пехотинцев: прапорщик, сержант и рядовой. Мало, конечно, а что делать? Будем работать с теми, кто есть…
Когда офицер узнал фамилию прапорщика, то немного опечалился. Именно этому прапорщику сегодня передал привет начальник вещевого склада танкового полка, прапорщик Матвеев. Со своей вещевой службой офицер ссориться не хотел. Прапор отпадает… Остались сержант с рядовым. Тоже пойдёт для строевой подготовки на крошечном плацу гауптвахты.
Следующий облом произошёл лично от начальника губы, капитана Аргудаева, который и сообщил свежему начкару о странном заболевании сержанта Басалаева и рядового Драугялиса. Начгуб настойчиво порекомендовал офицеру-танкисту выводить этих заключённых только в туалет, и только по их личной просьбе. Дабы не распространять эпидемию по всему изолятору.
Капитан, хоть и был философом по жизни, очень не любил, когда его указания не исполнялись, и мог легко испортить настроение любому начкару на целые сутки.
Вечером к коменданту заявились командир мотострелкового полка со своим особистом. Ну, это было понятно в свете произошедших событий с беглецами из госпиталя. Но, когда вслед за офицерами в изолятор прибыл генерал-лейтенант Потапов и полковник Полянский, у старшего лейтенанта Лисовского голова под фуражкой пошла кругом.
Что за нахер происходит в этом казённом доме?
Минут через сорок после прибытия в изолятор генерала и полковника в дежурной части раздался звонок с приказом коменданта – доставить задержанного Кантемирова. Начкар, захватив своего помощника, кинулся выполнять приказ подполковника.
Вот так и встретились двое служивых дрезденского гарнизона: старший лейтенант Лисовских (он же – Лис) и прапорщик Кантемиров (просто – прапорщик). Надзиратель и заключённый...
Команды сыпались одна за другой: встать, лицом к стене, кругом, марш на выход, встать, лицом к стене, кругом, марш по лестнице… Камера прапорщика располагалась на третьем этаже здания. Прошли два лестничных пролёта, четыре двери (считая дверь камеры), перешли двор и остановились у пятой, красиво облицованной пластиком под дерево.
Офицер энергично постучал, открыл дверь, вошёл строевым шагом, образцово-показательно вскинул ладонь к виску и, строго соблюдая субординацию, громко доложил:
– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться к коменданту гарнизона.
Тайное Высокое Собрание вздрогнуло от такого резкого перехода спокойного обсуждения сверхсекретного дела к суровым реалиям дрезденского каземата.
Старший лейтенант замер в стойке «смирно» и своим внешним видом воплощал в себе всю мощь пенитенциарной системы Советской Армии – высокий, здоровый, волевой начальник караула. Всегда готов на решительные действия во вверенном ему изоляторе. Один вид офицера не оставлял местным узникам никаких сомнений в быстром выполнении всех приказов караула.
Генерал не стал переводить начкара на коменданта и потребовал сам:
– Заводи хулигана.
– Есть! – старший лейтенант одним волевым кивком передал приказ генерала своему сержанту. Сержант и рядовой ввели прапорщика.
Начкар скомандовал:
– Стоять! Лицом к стене, руки за спину, – старший лейтенант обратился к генерал-лейтенанту:
– Разрешите идти?
– Свободен, – махнул рукой Потапов и добавил: – Молодцы. Благодарю за службу.
– Служим Советскому Союзу! – разнеслось прямо над повреждённым ухом доставленного.
Арестант чуть не присел от резкой боли. Но, был приказ «стоять» – значит «стоять!». Похоже, с этим караулом не забалуешь. А впереди ещё почти сутки тесного общения с надзирающими танкистами. Поэтому, борзеть ещё рано…
Караул вышел, удовлетворённый своей службой. Доставленный в кабинет коменданта начальник стрельбища в этот момент являл собой прямую противоположность покинувшему кабинет старшему лейтенанту: невысокий, худощавый, в мятом ХБ и солдатских сапогах, с суточной щетиной, переходящей в неуставную причёску, откуда светилось лиловое распухшее ухо. Тимур развернулся без команды, оставив руки за спиной, и по очереди рассмотрел генерала с офицерами.
Сейчас прапорщик был готов с каждым из присутствующих идти в разведку. Если, его, конечно, позовут… Даже с новым командиром полка, раз он оказался в такой компании. Значит – стоящий офицер. И опять же, баню любит. Значит – мужик нормальный.
Участники собрания также с интересом разглядывали молодого военнослужащего Советской Армии, решившего вдруг противоречить КГБ СССР. Это же надо было додуматься – взять и сорвать секретную операцию комитетчиков.
Хотя эти «рыцари плаща и кинжала» в этот раз повели себя совсем не по-джентельменски. Не по-советски всё как-то получилось. Решили сделать своё дело, минуя товарищей по цеху. А ведь мы все одну задачу выполняем – Родину защищаем…
Прапорщик Кантемиров вздохнул. Терять ему сейчас было нечего, кроме двух банкнот, заныканных в носках, и ещё цинка из-под патронов, набитого пачками денег.
Начальник стрельбища перевёл взгляд в обратном порядке со старших офицеров на генерал-лейтенанта Потапова, нарушил субординацию и с чувством продекламировал:
– «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»
– Красавец…, – протянул в ответ генерал, встал, подошёл к задержанному и с неподдельным любопытством стал рассматривать поврежденное ухо прапорщика.
Затем удовлетворённо кивнул и с улыбкой спросил:
– И кто же тебя так разукрасил, спортсмен ты наш?
– Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант. Пьяный был, не помню, – на всякий случай ответил начальник стрельбища, так как пока не знал, какой именно информацией до его прибытия поделился комендант со всеми присутствующими.
– Говори, прапорщик, не стесняйся. Я этому солдату лично руку пожму от такой картины маслом, – Потапов стоял рядом и со смешинками в глазах смотрел на Кантемирова.
Подполковник Кузнецов за спиной генерала кивнул прапорщику – говори, мол.
– Один удар пропустил от рядового Драугялиса, – честно ответил боксёр и объяснил свой промах: – Я на сержанта отвлёкся, а Ромас махнул правой, но ударил левой.
– Ай, да Ромас! Ай, молодца, – воскликнул генерал и вдруг сам протянул ладонь: – Здорово, Тимур.
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – удивлённо пожал руку прапорщик.
Потапов вернулся за стол и посмотрел на коллег – работайте, товарищи. И комендант гарнизона, не был бы комендантом, если бы не спросил прапорщика строго:
– Кантемиров, водку солдатам сам покупал?
Начальник стрельбища взглянул на бывшего командарма и задал встречный вопрос:
– Товарищ подполковник, мне честно ответить?
– Товарищ прапорщик, отвечайте по существу заданного вопроса, – добавил суровости командир полка.
Если тебя, скучающего на гарнизонной гауптвахте, сам командир полка называет «товарищ», то отвечать надо максимально правдиво.
Прапорщик доложил:
– Сам не покупал. Начатая бутылка немецкой водки «Кёрн» осталась после бани трёх генералов и одного подполковника. Так и стояла в холодильнике.
– Ну вот, – развёл руками генерал-лейтенант и признался честно: – Теперь и я при делах. Это я покупал водку для бани. На свои кровные…
Полковник Полянский усмехнулся и оценил тонкий юмор своего друга.
А подполковник Кузнецов всерьёз заинтересовался данным вопросом:
– Подожди, прапорщик. И ты хочешь сказать, что начатая бутылка водки больше недели простояла в твоём холодильнике?
– Так точно, – пожал плечами хозяин бани.
– Кремень! – сделал вывод подполковник и повернулся к другому подполковнику: – Александр Сергеевич, если дашь пинка под зад этому борзому, но непьющему прапорщику, то я его к себе подберу.
– Посмотрим, – улыбнулся Болдырев и задумался о том, что было бы с его дальнейшей карьерой, если бы не этот прапорщик, и служба старшего офицера в ГСВГ началась бы с побега солдата на Запад? Бы, да кабы… Но, веселого мало…
Обстановка в кабинете разрядилась. Специалист людских душ Полянский заметил, что прапорщик созрел к разговору, и предложил:
– Так, Кантемиров, общую обстановку со слов коменданта мы уже представляем. А сейчас ты нам с самого начала, всё подробно расскажешь сам.
– С чего начинать, товарищ полковник? – по-деловому спросил военнослужащий Советской Армии. Тимур стоял, опершись плечом о стену и был готов, как юный пионер, излить контрразведчикам свою душу. И говорить правду, и только правду…
– Со стрельбы госпиталя на стрельбище.
– В этот день я видел, как Ромас разговаривал со своими земляками, водителями санитарок из госпиталя, около пилорамы. Подходить не стал. Старослужащий солдат нормальный, нареканий не было, приказы выполняет. Пилорамщик и так работал днём и ночью, если было надо…, – начал свой рассказ начальник войскового стрельбища Помсен. Все слушали внимательно. Только на момент рассказа о первом сообщении самбисту про побег солдата стрельбища с земляками, начальник Особого отдела штаба армии перебил:
– Как отреагировал Путилов?
– Не понял, товарищ полковник?
– Удивился?
Боксёр задумался. А ведь, в самом деле – не так уж и удивился самбист вдруг полученной информации о побеге рядового ГСВГ на запад. Другой бы подскочил от такой вести. Да и самого Тимура на тот момент восхитила выдержка сотрудника КГБ. Спортсмен ответил:
– Нет. Железные нервы...
– Хорошо. Продолжай.
Второй раз Полянский остановил рассказ прапорщика на моменте отъезда Путилова после разговора с рядовым. Полковник спросил:
– Сотрудник спешил?
– Спешил. Даже особо разговаривать со мной не стал. Сказал только: «Не дури, прапорщик…» и уехал.
Главный особист посмотрел на генерала:
– Надо говорить с рядовым.
– Прапорщика в камеру? – уточнил комендант.
Начальник стрельбища вновь нарушил субординацию и влез в разговор старших:
– Рядовой Драугялис не будет говорить без меня.
– Вот так и не будет? А не много на себя берёшь, прапор? – повернулся в сторону задержанного полковник.
– Ну, если пытать не будете…, – усмехнулся арестант и добавил. – У этого солдата свои принципы. Не будет он меня с Басалаевым закладывать. А при мне Ромас всё спокойно расскажет. Всё, как было. Сейчас солдат только мне верит.
– Вызывай этого Дра… Дру…, – Полянский обратился к Кузнецову.
– Ромаса! – подсказал генерал.
Комендант снял трубку…
(продолжение - https://zen.yandex.ru/media/gsvg/praporscik-kantemirov-i-kagebe-chast-21-608abfc290ed913710805e62 )
P.S. Покупаем книги про ГСВГ здесь: https://www.chitai-gorod.ru/books/publishers/kamrad/
