И, конечно же, возникает ещё один вопрос: уважая мужа, испытывает ли Татьяна уважение к Онегину? Мне кажется, что нет. Верит ли она в его чувства? Тоже думаю, что нет.
А нынче! — что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
Кажется, сказано всё, и сказано совершенно определённо. Любовь Онегина для Татьяны – «мелкое чувство», поверить в силу его любви она не может.
И, кстати, хочу задать вопрос многим, гипотетически даже Фёдору Михайловичу. И он, и многие после него ставят вопрос: «почему Татьяна не пошла с Онегиным?» А у меня вопрос другой: а куда она могла пойти? Разве Онегин её куда-либо звал? Я думаю, многих смущает снова Чайковский:
О, не гони, меня ты любишь!
И не оставлю я тебя
Ты жизнь свою напрасно сгубишь!
То воля неба: ты моя!
Вся жизнь твоя была залогом
Соединения со мной!
И знай: тебе я послан Богом.
До гроба я хранитель твой!
Не можешь ты меня отринуть,
Ты для меня должна покинуть
Постылый дом, и шумный свет,
Тебе другой дороги нет!
Внимательные слушатели и читатели ясно увидят здесь и цитаты из письма Татьяны, и призывы «покинуть постылый дом». Но помилуйте, это же не Пушкин! О чём пишет Онегин в своём письме?
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюблёнными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!
Разве это призыв «покинуть свет»? Мне видится здесь мольба о взаимности, об ответе на его любовь – не менее, но и не более того. Сохранились черновые наброски:
Так я безумец — но ужели
Я слишком многое прошу?
Когда б хоть тень вы разумели
Того, что в сердце я ношу!
Ну вот никак не могу я увидеть призыва, как пишут не только Достоевский, но и многие, от критиков и до современных школьников, «пойти» с ним. Удивительно ли, что Татьяна посчитала это «мелким чувством», стремлением получить «соблазнительную честь» в обществе? Что могла она на это ответить? Наверное, только то, что ответила.
А дальше снова начинаются домыслы. Наверное, первым отличился Белинский: «Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана, - именно отдана, а не отдалась! Вечная верность - кому и в чём? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственны...»
А что тут, простите, безнравственного? Татьяна верна своему долгу. Опять же у многих комментаторов я прочитала практически свои мысли. Почему Татьяны – «милый идеал» Пушкина? Наверное, и её верность слову играет здесь не последнюю роль.
Позвольте небольшое отступление. Речь пойдёт о «мимолётном виденье» - Анне Петровне Керн. Её выдали замуж в 17 лет за боевого генерала Ермолая Фёдоровича Керна, которому было 52 года. В «Википедии», на которую многие любят ссылаться, написана чудовищная вещь: Керн «послужил поэту прототипом князя Гремина в «Евгении Онегине» [автор явно перепутал роман с оперой]. Именно про него Александр Сергеевич написал известное четверостишие:
Сегодня был я ей представлен,
Глядел на мужа с полчаса;
Он важен, красит волоса,
Он чином от ума избавлен».
Четверостишие (вообще-то это фрагмент из «Альбома Онегина»), может быть, и относится к Керну. Всё остальное, разумеется, нет.
Отношение Анны Керн к мужу… Анна писала в своём дневнике: «Его невозможно любить — мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо — я почти ненавижу его». И, наверное, неудивительно, что в конце концов она, как говорят французы, «забросила чепец за мельницу» и жила… ну, скажем, довольно свободно. И что же? Побыв для Пушкина какое-то время «гением чистой красоты», она довольно быстро превратится в его письме в «вавилонскую блудницу», да и в обществе приобретёт определённую репутацию. И, конечно, никогда бы поэт не назвал её «милым идеалом», хотя и станет она утверждать в своих воспоминаниях: «Вот те места в 8-й главе “Онегина”, которые относятся к его [Пушкина] воспоминаниям о нашей встрече у Олениных:
...Но вот толпа заколебалась» (и далее – по тексту романа)
Вернёмся к Татьяне. Снова нужно вспомнить, как она вышла замуж. «Неосторожно, быть может, поступила я», - скажет она сама. А так ли уж «неосторожно»? Генерал, князь N, без сомнения, прекрасная партия для Татьяны. «Меня с слезами заклинаний молила мать; для бедной Тани все были жребии равны…» Но, наверное, могла бы и отказаться (отказывала же она всем женихам в деревне!) Значит, согласилась на брак совершенно сознательно. Перед знаменитым «я другому отдана» будет сказано совершенно определённо: «Я вышла замуж» (тут уж чётко не «меня выдали»). А раз вышла замуж…
Давайте вспомним других пушкинских героинь.
«— Нет, — отвечала она. — Поздно — я обвенчана, я жена князя Верейского.
— Что вы говорите, — закричал с отчаяния Дубровский, — нет, вы не жена его, вы были приневолены, вы никогда не могли согласиться...
— Я согласилась, я дала клятву, — возразила она с твёрдостию, — князь мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты... Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас». Вы, конечно, узнали фрагмент из «Дубровского». Я уже писала, что брак Марьи Кирилловны был совершён со многими нарушениями и, наверное, мог бы быть оспорен. Но героиня с этим никогда не согласится.
В «Метели» Марья Гавриловна обвенчана вообще неизвестно с кем, по ошибке, но… «Женихи кружились и тут около милой и богатой невесты; но она никому не подавала и малейшей надежды. Мать иногда уговаривала ее выбрать себе друга; Марья Гавриловна качала головой и задумывалась». Да, конечно, жизнь подчас будет брать своё, и захочет Машенька пленить Бурмина, но всегда помнит о случившемся. Не случайно в ответ на слова о «непреодолимой преграде» ответит: «Она всегда существовала, я никогда не могла быть вашею женою...»
И напротив, вспомните, как иронично будет Пушкин описывать героиню «Графа Нулина», якобы «супругу верную жену»…
Кто-то из комментаторов воскликнул: «А почему бы просто не написать, что Татьяна – честный человек?!» Я приберегала эти слова до сего момента. Да, честный человек. Её замужество совершилось, разумеется, вполне открыто (а не как у героини «Метели»), она действительно «согласилась» и «дала клятву» без всякого принуждения (напомню, в «Дубровском» «священник, не дождавшись её ответа, произнёс невозвратимые слова»). Могла ли она после этого изменить своему слову?
М.И.Цветаева сравнивала судьбу Татьяны с судьбой своей матери: «Между полнотой желания и исполнением желаний, между полнотой страдания и пустотой счастья мой выбор был сделан отродясь – и дородясь. Ибо Татьяна до меня повлияла ещё на мою мать. Когда мой дед, А.Д.Мейн, поставил её между любимым и собой, она выбрала отца, а не любимого, и замуж потом вышла лучше, чем по-татьянински, ибо “для бедной все были жребии равны” – а моя мать выбрала самый тяжёлый жребий – вдвое старшего вдовца с двумя детьми, влюблённого в покойницу, – на детей и на чужую беду вышла замуж, любя и продолжая любить того , с которым потом никогда не искала встречи и которому, впервые и нечаянно встретившись с ним на лекции мужа, на вопрос о жизни, счастье и т.д., ответила: “Моей дочери год, она очень крупная и умная, я совершенно счастлива...” (Боже, как в эту минуту она должна была меня, умную и крупную, ненавидеть за то, что я – не его дочь!) Так, Татьяна не только на всю мою жизнь повлияла, но на самый факт моей жизни: не было бы пушкинской Татьяны – не было бы меня». Цветаевой, как говорится, Бог судья, не буду углубляться в её рассуждения, но вот всё тот же Микушевич, естественно, провозглашает: «Подтверждение [очевидно, верности Богу?]– у Цветаевой, брак её матери, выбиравшей между любимым и выбранным её отцом». Однако при этом совершенно забывается почему-то, что Татьяна вовсе не выбирает между любимым и князем: ведь судьба с Онегиным её уже развела, о новой встрече она и не задумывается, а ещё раньше она приняла решение:
«Погибну, — Таня говорит, —
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать».
Меня потрясло, что кто-то думает, будто Татьяна, «если б Онегин предложил ей тогда [то есть после письма] руку, она согласилась бы. И даже и на другое согласилась бы, хоть и не сразу...» (подтверждение, по мысли того, кто это высказал, - в приведённых выше строках). По-моему, «на другое» Татьяна не согласилась бы ни в деревне, ни, как это и произошло, при встрече через годы. Она верна себе. «Гибель» здесь для неё – это гибель душевная, юношеский максимализм, ушедший с годами. Теперь же главенствует разум - и Татьяна делает свой выбор.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
"Оглавление" всех статей, посвящённых "Евгению Онегину", - здесь
Навигатор по всему каналу здесь