Русскому человеку, воспитанному двадцатым веком, иной раз, наверное, становится не по себе, когда он отдает отчет в мягкотелости, изнеженности, сибаритстве современника, так называемого миллениала: ну право же, что такой может даже обыкновенно без электричества; костер не разведет, руками стирать не умеет, от тишины у него неврастения, без дисплея наступают панические атаки, ни чай из дубовой коры, ни бланманже из крапивы под лебедой приготовить, тем более, употребить ему недоступно, а если завтра война?! - ведь русский человек, воспитанный двадцатым веком, почти каждый, никогда не забывает задаваться этим вопросом хотя бы очень глубоко внутри себя, и явный, неутешительный ответ о том, что миллениал по самой сущности своей не будет способен повторить жизненный (не говоря уж о военном) подвиг прадедов, что традиция стойкости может быть нарушена, внушает, по крайней мере, некоторый трепет; однако, может быть, в изнеженности поколения есть и позитивное обещание: может быть, именно эта глобальная избалованность и станет залогом всеобщего пацифизма.