35 лет назад прогремел взрыв на ЧАЭС. Со всего Союза поехали “добровольцы” разгребать чужие ошибки. Из Волгоградской области призвали 5,5 тысячи человек. С тремя из них удалось пообщаться.
- Чтобы погасить реактор, с каждого военного округа бросили 4-5 полка. У нас забирали людей из Краснослободска и Фролова, - рассказывает полковник в отставке Дмитрий Нестеренко. - Я служил замполитом в госпитале. Меня вызвали в Ростов, а там уже самолет на Гомель. Вот телефон - звони, предупреди жену.
Там, в Чернобыле, нас все считали добровольцами. Но в армии какая добрая воля? Каждый получил повестку. Однако люди относились к выполнению задач добросовестно, даже с энтузиазмом. Вот пример. Нас перебросили к Рыжему лесу. Надо было оборудовать лагерь, почистить колодцы, а кто-то ставил палатки. Подбежал боец с тракторного завода и говорит: “Я что, песочком землю посыпать приехал? Посылайте меня на станцию”. Люди не думали о будущих льготах, а исполняли свой долг. После возвращения уже стали получать инвалидность. Сначала к нам власть лучше относилась. А спустя 20 лет льготы стали урезать.
- Вы вообще осознавали, с чем столкнулись?
- В мае 86-го разговаривал с инженерами. Они так понимали причину. Раньше станцию каждый год для профилактики останавливали на три месяца. А это же деньги. Вот ученые и пытались сократить срок до одного месяца, начали проверять. Сработать должно было пять стадий защиты, но ни одна не сработала! Ну не даром же у нас говорят: семь раз отмерь - один отрежь.
Мы не понимали, что такое радиация. Перед отправлением людей командир выдавал респираторы “Лепесток”, инструктировал: на землю не ложиться, в огород за клубникой не прыгать. А она от радиации с кулак выросла. Картофельная ботва вымахала с человеческий рост. Потом и телята с двумя головами стали рождаться.
Некоторые парни только отслужили. Через три месяца после “дембеля” их призвали снова. Срочники и люди за 40 относились к инструкциям серьезно. А эти считали, что им море по колено, они же только что армию прошли. Повязки они держали в карманах, а не на лице, ели эту клубнику. Нас, волгоградских чернобыльцев, осталась половина. Это как раз те, кто смотрел на инструкции сквозь пальцы, через десять лет начали вымирать. А мы скрипим, но живем.
- Недостаток информации, наверно, порождал немало нелепых домыслов?
- Мифов о Чернобыле было много сразу. У нас говорили, что на КПП стоит бидон с водкой и кружка. А на самом деле в 30-километровой зоне сухой закон. Кому очень надо, конечно, достанет. За бутылкой надо было ехать в сельский совет. Председатель писал бумагу продавцу, чтобы выдал. Многие ездили в Киев. У ликвидаторов форма особая была. Очередь сразу расступалась, все старались держаться подальше. Но спиртное не выводит радионуклиды. Этот миф сгубил многих чернобыльцев. Нужно всегда включать голову.
Радиация проявляет себя по-разному. Черную смородину два раза помой и можешь есть. А красную хоть с порошком мой, все равно фонит. Так и у людей: один лысеет, у другого кости болят. В Белоруссии, знаю, многие с палочками ходят. У меня были металлические зубы. Как я вернулся в Волгоград, то свои зубы остались, а искусственные выкрошились. Не выпали, а выкрошились.
Для мытья у нас было две бани на колесах. Их “душегубками” называли. Питание нормальное давали, даже сгущенное молоко и печенье.
Мой следующий рассказчик - полковник Егоров.
- Владимир Алексеевич, а вы как оказались в зоне?
- Я был там в 1988 году. Пришел приказ из Москвы. Отказаться можно, но это конец службы, я же военнообязанный. Я был замначальника дезактивационной станции. Нас разместили в домиках. Они фонили, поэтому их сразу промыли. Мы поняли, что такое радиация. Там был такой товарищ Суворов. Когда он сидел раздетый по пояс, я увидел, что у него все тело покрыто “сосочками”. Он так и заявил: “Здесь я угробил здоровье, поэтому буду тут до конца”.
В моем подчинении было 500 человек. Некоторые боялись. Тогда я лично шел и показывал, где проводить дезактивацию. Мы снимали грунт глубиной до метра, завозили свежий песок с карьера. Каждый день измеряли фон. Вроде, норма. А на следующий день в два раза превышение. Скалывали перекрытия и по-новому настилали. В подвале первого энергоблока кто-то до нас обложил всё свинцом и чугунными болванками. А мои ребята складывали это в тележки и увозили.
В здании отдела капстроительства все проверили. У окна зашкаливает прибор. А там графитное зернышко размером с пшенное зерно. Его в контейнер - и в могильник.
В Припяти была тишина. Ни птички, ни кошки, ни мышки. Нужно было дезактивировать помещения. Ковры, шубы, телевизоры бросали в могильник. На входе в квартиру было 20-25 микрорентген, а откроешь форточку - сразу в два раза больше. Умерших среди наших не было. Но всякие проявления были. Например, слазит человек с машины и идет в другую сторону, не соображает. У одного сердце заболело, один покончил с собой из-за радиофобии.
- С желающими поживиться теми же шубами не сталкивались?
- Мародерство было только в самом начале. Потом же все огородили. Знаю, что к нам в Волгоградскую область машину пригоняли - она фонила. Еще четверо молодых людей на “Жигулях” ехали в Киев. Они в Припяти нагребли золото. Скончались по дороге.
Председатель правления отделения союза “Чернобыль” Краснооктябрьского района Волгограда Виктор Деряба смотрел англо-американский сериал Chernobyl, от которого просто пищит непосвященная молодежь. При вопросе об этой киноработе он даже поморщился.
- Там политическая подоплека. Много выдумано. Новый российский фильм пока не видел. Знаю про компьютерные игры, но они ерунду показывают, - считает Виктор Вильсонович. - Нам сначала только “Лепесток” и форму х/б давали. С августа обеспечили свинцовой защитой. В некоторых местах можно находиться только 30 секунд. А что за это время успеешь? Один кусок хватали и убегали. Два дня работаешь, потом отдыхаешь. На выезде из зоны переодевались. Мародерства почти не было. Когда людей вывезли, организовали милицейские патрули.
Читайте также: Сталинград в космосе