Книга о неповторимом, культовая книга начала 80-х и сборник рассказов об эмиграции.
Дмитрий Данилов. «Есть вещи поважнее футбола». Роман. Издательство «Рипол-классик», 2016
Книга Дмитрия Данилова «Есть вещи поважнее футбола» для меня стоит в одном ряду с фильмом Эмира Кустурицы о Диего Марадоне. И там, и там разговор идет не о футболе. Тогда о чем же? Все сказано в названии, которое я понимаю буквально: о вещах поважнее футбола. О дружбе, о людях, знакомых и мало знакомых, о звуках вечерней электрички, о поражениях и победах, о радости по поводу первых и печали по поводу вторых. О человеческих эмоциях. Но автор не хочет говорить об этом прямо и пафосно. Пронзительного в тексте не должно быть слишком много, оно должно быть тщательно отмеряно, пронзительность — сильная приправа, с ней надо осторожно, и автор это понимает. Очень интересны оттенки интонации. Герой говорит то с читателем, то с самим собой, и даже с самим собой говорит по-разному, и за этим интересно следить, пытаться понять, что за этим стоит. Потому что за этим стоит самое главное, но это неочевидно — очевидны турнирные таблицы и очки, места и медали. Однако у них же есть оборотная сторона, она поважнее лицевой, и туда надо непременно заглянуть, и автор сам пытается это сделать и таскает с собой за компанию читателя, как закадычного приятеля, по разным весям и стадионам — чтобы не пропустить мгновение, потому что в следующем году всего этого уже не будет, оно будет другим, даже чемпионат Люберецкого района, из которого нельзя ни вылететь, ни выйти в более высокую лигу, будет другим.
«P.S. Посмотрел матч Мордовия — Динамо и испытал радость, переходящую в какое-то своеобразное сытое удовлетворение. Оно всегда наступает, когда после вот такой победы начинаешь изучать турнирную таблицу, читать отчеты о матче, оценивать достигнутый прогресс, прикидывать дальнейшие шансы.
Сытое удовлетворение.
А потом еще Спартак не сумел выиграть у убогого Ростова. И сытое удовлетворение стало еще более сытым. Или сытным. Как будто съел сначала, ну, допустим, три баварских колбаски, а потом еще две франкфуртских. И запил их, допустим, мозельским вином (пиво нельзя, пиво пить вредно).
<…>
А потом прослушал несколько песен новопреставленного раба Божия Анатолия. И через слезные протоки вытекло некоторое количество слез.
Как это совместить.
Владимир Орлов. «Альтист Данилов». Серия «100 главных книг». Издательство «Эксмо», 2018
Роман «Альтист Данилов» впервые напечатан в журнале «Новый мир», № 2, 3, 4 за 1980 год. С момента написания романа прежний читатель еще не вымер, но полностью поменялась атмосфера. Теперь, чтобы расшевелить потребителя книг в массе своей, нужно что-то погорячее, убийства в модных текстах не такие романтичные, как у Агаты Кристи, любовь описывается не так, как у Александра Грина.
Роман «Альтист Данилов» хорош литературно, и это навсегда. Текст насыщенный и многослойный, но в то же время ясный и прозрачный. Роман принадлежит к условному направлению «фантастический реализм». В книге поднимаются вечные вопросы, на которые, как всегда, ответы не очень понятны. Вернее, каждый выбирает себе ответ сам. Главный герой работает альтистом в театре. В то же время Данилов — наполовину демон, наполовину человек, поэтому ему нет места нигде. Опять же, показана любовь к женщине демонической и любовь к женщине земной. А вам какая больше бы понравилась? Весь текст романа пронизан музыкой — ведь, похоже, только она может связать земное и небесное.
«Тут следует сказать, что Данилов был демоном лишь по отцовской линии. По материнской же он происходил из людей. А именно — из окающих людей верхневолжского города Данилова. Отца Данилов не знал. Данилов был грудным ребенком, когда отца его за греховную земную любовь и за определенное своеобразие личных свойств навечно отослали на Юпитер. Там ему положили раздувать газовые бури. Да и мать Данилова тогда же и сгинула. С отцом Данилов в переписке не состоял и никогда не встречался. Они и узнавать друг о друге ни словечка не имели права. Пунктом «б» семнадцатой статьи договора Данилову было установлено пролетать мимо Юпитера, лишь закрыв глаза и заткнув уши ватой. Сам же Данилов мог всю жизнь провести в своем городке, разводить в огороде ярославский репчатый лук, а теперь уж и покоиться смиренным мещанином под тополями и березами на даниловском кладбище — ведь по людским понятиям он родился в конце восемнадцатого столетия. Однако влиятельные приятели его отца из жалости к невинному младенцу выхлопотали ему иную судьбу и перенесли Данилова прямо в мокрых пеленках из Ярославской земли в небесные ясли. А потом пристроили его в лицей Канцелярии от Познаний. Лицей был с техническим уклоном. И дальше Данилов двигался укатанной дорогой молодого демона, срывая на ходу цветы удовольствий».
Сати Овакимян. «Созвездие эмигранта». Сборник рассказов. Издательство «Формаслов», 2020
Когда-то, в прошлом веке, мы с коллегой по работе пришли к выводу, что эмиграция случается раз в жизни, вот ты уехал из маленького городка в город большой, учиться. И все. Первый раз самый трудный. А потом уже безразлично, сколько раз и куда.
Но бывают времена и времена, эмиграция и эмиграция. От плохой жизни и от невозможности жить в ужасающих условиях. Или бегство от смерти.
А еще Родина — это там, где осталась твоя бабушка. И бабушка всегда будет за тобой приглядывать, на любом расстоянии. Она не даст в обиду, хотя сама может обидеть и очень легко.
У каждого свой путь. И свой путь эмиграции. У кого-то это свободная жизнь, «путешествие внутрь себя».
Бывает, что эмоциональность повествования зашкаливает; ведь есть любимый Миллер, он подбивает, а еще это рассказы художника. И это проза, настоящая проза, граничащая с поэзией.
На одном пятачке сгрудилось несколько поколений женщин, им часто бывает тесно, хотя пятачок этот может растянуться на тысячи километров. Или простираться в другие миры, а тут уже тяжело подойти к ситуации с линейкой и секундомером, здесь ничего не измерить, это всего лишь вечность. И что такое эмиграция по сравнению с вечностью.
«Карантин, день 6
Мои слёзы больше не умеют течь снаружи. Они капают поперёк и застревают там, внутри. Прячутся. Как я, от этого мира. Сильные мира устали от своих граждан, граждане — от своих начальников, начальники — от работников, работники — от своих супругов, супруги — от детей, все отказались друг от друга. В итоге, не только Дания, как писал Шекспир, но и весь мир превратился в огромную тюрьму. Я в своей тюрьме угвоздилась на маленьком стуле рядом с окном, перед ноутбуком. От нас только интернет не отказывается. Пока он новенький, не очень-то разбирается в людях. У меня задание: написать рассказ для одного журнала. Сестра смеётся: «Напиши-ка ты про таких же классических паразитов, авось полюбишься читателям, ко всему прочему, ещё и эмигрантка, будет от тебя хоть какой-нибудь толк». Мне захотелось поставленную перед ней тарелку разбить о её коровью морду, но тарелку стало жалко. У нас всего шесть тарелок. Если разобью, из чего же тогда буду есть?
Подготовили Егор Фетисов и Михаил Квадратов
Читать полностью в журнале "Формаслов"