Миниатюра в диалоге из серии «Гаррий Бонифатьевич и его большой зелёный чемодан»
Эпиграф:
Мы с нею шли вдвоем. Пленили нас мечты.
И были волоса у милой развиты, —
И звонким голосом небесной чистоты
Она спросила вдруг: "Когда был счастлив ты?"
(Поль Верлен, стихотворение «Никогда вовеки»)
— Ой Гаррий Бонифатьевич! Ой, Гаррий, Бонифатьевич! Ой, Гаррий Бонифатьевич!
— Вы меня щами облили. Между прочим, с обильным майонезием! Я их только-только хлебать начал. За них, между прочим, уплОчено. А теперь я вас внимательно. Что случилось?
— То самое! Поэтесса Котлетова рожает. Прямо у вашего письменного стола. Можно сказать, прямо на ём. И прямо, и присно, и во веки веков!
— Не гогочите вы, словно гусь я в яблоках и тыблоках. Говорите вразумительно: на ём на чём?
— На этом вашем на рабочем! Ужас! У неё уже и воды отходят! Или уже отошли!
— Что? Какие воды?
— Обыкновенные. Околоплодные.
— Что???? У меня ж на столе рукопись лежит. Моей свежей поэмы «Кандалы Кюхельбеккера»!
— Значит, всё.
— Что всё?
— Трендец Кюхельбеккеру.
— Я на неё в суд подам!
— На кого?
— На эту… Которая с водами на Кюхельбеккере!
— Да вы что! Как вам не стыдно? Она же теперь уже, может, мать!
— Да хоть отец. Кстати, а как она попала в мой кабинет?
— Ворвалась как фурия. Изольда Гургеновна ничего сделать не могла. Потому что она ворвалась (я Котлетиху имею в виду, а не Изольду. Изольда уже никуда не врывается и не взрывается. По причине возраста и камней в почках. Отврывалась—отвзрывалась…) и сказала, что рожать будет именно здесь, у стола (или на столе. Я конкретно не разобрала). Что она вас предупреждала. Так что хватит вам, Гаррий Бонифатьевич, выпивать и закусывать. Довыпивались и дозакусывались. Скоро станете счастливым папашей (если уже не стали). В какой только раз?
— Ах, оставьте эти свои гнусные инсинуации! Кто её просил хм… на моём столе? Тоже мне нашла гинекологическое кресло!
— …а вы в таком случае оставьте свои гинекологическое пошлости. И разуйте, наконец, глаза. Никто вас не принуждал к котлетовой близости. В смысле, близости с нею, красивой. Вы сами, так сказать…
— Чего «так сказать»? Я не отрицаю: между нами прошла искра. Я воспламенился! Имею право, я же творческая личность! И мне свойственны безумства! Опять же мы не расписаны, так что мне ничего за это не будет.
— Ага. Не будет. Она сделает дээнку, установит ваше отцовство — и будете, как миленький, алименты платить.
— Какую ещё дээнку?
— Анализ такой. На принадлежность к отцовству. Хрен вырветесь. И никакой Кюхельбеккер не поможет! Будь он хоть вместе с Мопассаном! А? Чего поскучнели-то? Чего глазки сразу скукугрёбилися? Чует кошка чью мясу сожрала? Точнее, кот…