Будучи студентом философского факультета, слышал об этой книге так много, что читать ее не хотелось: предпочитал тогда русской философии постструктурализм. А зря. Много интересного много подчерпнуть из «Вех» сегодня, когда политическая борьба вступила в фазу ожесточения, а интеллигенция так же ненавидит власть, как и в годы первой русской революции. Портрет интеллигенции, складывающийся из статей авторов «Вех» неутешителен: она философски не образована, ставит свою идеологическую догму выше истины, она чудовищно эгоистична в своем желании переделать внешний мир, отсюда – ее показной героизм, она развращена гедонистическим образом жизни и поклоняется народу как Богу, она презирает закон и юридические нормы, и наконец, ей свойственен нигилистический морализм (то есть полное отрицание объективных ценностей и абсолютизация сиюминутных материальных благ, ради которых она готова умереть).
Из семи неравнозначных статей «Вех», какие-то из них сильнее, какие-то слабее, можно составить себе историческую панораму развития русской интеллигенции, начиная с декабристов, проследить все его этапы вплоть до 1905 года. Все властители дум проходят перед нашими глазами: Герцен, Бакунин, Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Михайловский, интеллектуалы 1840-1860-х годов, народники и народовольцы, марксисты и большевики. К сожалению, почти все авторы сборника считали в то время, что неудача революции 1905-1907 годов приведет к перерождению интеллигенции, более того – к ее религиозному возрождению. В некотором роде они были правы: действительно «Вехи» стали точкой отсчета для так называемого «религиозного ренессанса» в русской философии и культуре.
Атеизм, материализм и марксизм на какое-то время стали немодными среди мыслящих людей, но общее брожение умов, нравственная неустойчивость интеллигенции, удаленность ее поисков от религиозной ортодоксии (что признают все ее исследователи), именно этот хаос в головах и душах и привел к Февралю 17-го, а его гнусность и вызвала к жизни Октябрь. Все авторы «Вех» помимо своей общей критики русской интеллигенции с религиозных позиций сходятся также в своем неприятии самодержавного режима, который считают полицейским, кроме того все авторы далеки от православия, не признают в нем полноты Откровения. В этом отношении был прав Ленин, назвав «Вехи» «кадетским» сборником: авторы могли по-разному относится к партии Милюкова, но все они – либералы не только в политическом смысле, но и в духовном.
Критика «левой» интеллигенции с ее узколобостью, догматизмом, неправильно понятым морализмом, нигилизмом, атеизмом, материализмом им удалась, но являются ли сами авторы «Вех» хранителями духовных традиций России? Безусловно, нет. Отвергая «левый» интеллигентский дискурс, они взамен его предлагают читателю сомнительно понимаемое творчество духовных смыслов без оглядки на исторические авторитеты. Так в итоге и получилось: русская религиозная философия, богатая именами и концептами, - не православная философия, она в частности надменно отвергает святоотеческую традицию, как нечто якобы устаревшее. Конечно, это не ставит на ней крест, ибо почти у каждого русского религиозного философа тех лет есть работы, заслуживающие внимания (в первую очередь социально-философского характера).
Однако, ставка на безоглядное творчество, к которому призывают авторы «Вех», хоть и является безусловным шагом вперед в сравнении с нигилистическим топтанием на месте «левой» интеллигенции и ее некритическим усвоением западных философских новинок и неуважение к истории русской культуры, у которой есть чему поучиться кроме ошибок, прежде всего духовному богатству православия, ведет к пусть и талантливому, но духовно бескорневому производству концептов, что делает авторов «Вех» хотя бы частично ответственными за духовную смуту начала ХХ века, ставшую одной из существеннейших причин Февраля 17-го.