75,9 тыс подписчиков

Вот и пойми: кто из них врёт, а кто нет

25 апреля 202125 апр 2021

17,9 тыс

5 мин

«Звёздочка» глава 252

Ночь выдалась беспокойной: у Алёнки вдруг резко заболели ноги. Ломило их так, что она всхлипывала от боли и ей было не до сна.

Галина сквозь сон услышала стоны внучки и обеспокоилась не на шутку:

— Ты ревёшь ли чё ли? — спросила она испуганно, — Случилось чё?

— Ноги болят…

— Где-кась, покажи?

— Вот тут, внутри всё боли-и-ит. — Алёнка обхватила руками голень ног, показывая.

— Ещё не ба́ще… Щаас, «Тройным» одеколоном разотру, может, поможет. Найти вот только его осталось, ещё не все котомки разобрала. — сказала она и стала перебирать свои узлы.

«Тройным» одеколоном она лечила всё: ссадины, порезы, боли в суставах; растирала им шею, если болело горло. Для неё это было самым верным и доступным средством.

Она посмотрела в одном месте, но не нашла и огорчённо произнесла:

— Вроде сюда клала, а чёт нет. Ладно, — она махнула рукой, — в другом месте гляну. — но в другом тоже не оказалось. — Тьфу ты, как на грех, — ругнулась она, — то одно, то друго́ — никакого покоя: с э́нтой жизнью умереть-то и то некогда. Ну да ладно, буду жить вечно.

Услышав эти слова Алёнка не сдержалась и засмеялась.

— Смеёшься надо мной ли чё ли? Вот и возьми тебя… — обиженно пробурчала бабушка.

— Я ненаро́чно, — оправдываясь поспешно, сказала внучка и пожелала, — живи вечно, баб!

— Хорошо бы, да надоест поди, — задумчиво ответила бабушка, а потом взгляд её упал на ла́дку*, и она заохала, — Ох ты, батюшки-и… Гли-кась чё у меня творится-то…

Алёнка выглянула с печки, посмотреть, что происходит.

— Я же квашо́нку** поставила… Убежала квашо́нка-то. Тьфу-у… Видать дрожжи хорошие попались. Щас подобью да стряпать буду. Вот те и выспалась. — посетовала бабушка, а потом зевнула.

Боль у Алёнки чуть притихла, она слезла с печи и предложила:

— Баб, давай я тебе помогу?

— Да ладно тебе, успеешь ещё. Я сама управлюсь, — сказала бабушка, а потом вспомнив, что она искала одеколон и не нашла, добавила. — Алёнка-а!

— А-а, баб.

— Руки-то у меня в тесте, ты глянь-ка вон возле койки в шкафчике на полке, может я туда одеколон-то поставила да забыла.

— Ладно, баб! — тут же отозвалась внучка, боль всё ещё её беспокоила и не давала отвлечься.

Она встала на койку и бегло ища глазами, взглянула на полки. Одеколон она заметила вскоре и радостно выкрикнула:

— Нашла, баб, нашла!

— Вот и славно, — довольно произнесла бабушка. — Щас вон на диван сядь да сама себе ноги-то разотри как слéдоват. Поняла?

— Ага-а. — откликнулась внучка и сев на диван, стала втирать одеколон в больное место. По комнате запахло букетом: шалфея и муската, герани, кориандра, лаванды, нероли, лимона, бергамота.

— Да ты одеколон-то не жалей, больше на руку-то лей!

— Спасибо, баб! — Алёнка глубоко вдохнула, а потом восторженно заметила, — Запах-то какой! А мамка его редко покупает.

— Ну так мамка твоя окромя «Красной Москвы» боле ничё не признаёт, а мне и «Тройной» в самый раз. — выговорила бабушка ворчливо. — По средствам надо жить-то, а она деньги издёржит — всё кому-то чё-то доказать хочет да выделиться, а потом сидит без денег да взаймы просит. — она задумалась и продолжила с сожалением в голосе. — Не пойму в кого она у меня така́уродилась? Сама в себя знать-то. Ирка-то с Любкой совсем другие.

Алёнка слушала бабушку и ей вдруг стало обидно за свою мать, она набралась смелости и спросила:

— Баба-а…

— Что?

— А почему ты мамку мою не любишь?

У бабушки выпала весёлка*** из рук которой она мешала тесто. Она молчала, подбирая нужные слова, но не могла найти, а потом призналась:

— Ирку она чуть в озере не утопила, когда та, была чуть побольше Прошки.

— Да ну, баб… — не поверила ей Алёнка. — Не могла мамка этого сделать.

— Могла — не могла, а сделала. — уверенно заявила бабушка.

— А ты спроси её как было-то, баб. Вдруг да всё не правда. — Алёнка закрыла глаза, словно вглядывалась в прошлое и потом поведала о том, что увидела. — Она с Иркой водилась у озера, баб. А тётя Люба купалась и никак выходить из воды не хотела. Она её звала, звала, а та не шла. Потом она закричала: «Любаша-а, выходи, а то я мамке с папкой скажу, что ты меня не слушаешься-а!». Она испугалась и вышла. Мамка ей сказала: «Смотри за Иришкой, а я искупнусь хоть немного!». Мамка пошла купаться, а тётя Люба поиграла с Иришкой немного и опять в озеро залезла и забыла про сестрёнку. А та в воду зашла, плескалась, плескалась и упала. Волна её захлестнула, и она захлебнулась. Мамка случайно увидала что Ирки нет и закричала: «Иришка куда делась?» А та только руки развела, потом взглянула, а она под водой лежит, руки и ноги распластала, а платье красное в белый горох колышется.

— Постой, постой, а ты отке́ль про платье-то узнала? — перебила её рассказ бабушка.

— Увидела я его, как во сне.

— Было у неё тако платьишко, ей сестра моя Нинка сшила да подарила. — призналась бабушка и спросила. — А дальше-то чё? Рассказывай дальше-то.

— Ну мамка её из воды-то и достала, перевернула вниз головой и стала трясти. Вода из неё полилась, а она её трясла и трясла, а сама ревела громко: «Живи, Ирка, живи-и!»

— А Любка чё делала?

— А та в воде стояла по пояс и плакала… А потом Ирка ожила и закричала. Мамка её спасла.

— Ирка-то мне случайно проболталась, что чуть не утопла на озере. Ну я и спросила Любку, как дело-то было, а она мне сказала, что Танька её одну на берегу оставила и та чуть не утонула. Вот и пойми: кто из них врёт, а кто нет.

— Баба-а.

— Чё?

— А ты поговори всё же с мамкой, пусть она тебе всё расскажет. Не злись, на мамку мою. — просила Алёнка, в глазах у неё стояли слёзы.

— Ладно, поговорю… Не плачь, чё ты плачешь то?

— Ноги болят и мамку жалко…

— Пройдут ноги-то, пройдут, одеколон-то «Тройной» зна́шь как помогает. И за мамку не переживай, придёт всё как есть расспрошу.

Пояснение:

ла́дка* — глиняная ёмкость, посуда в которой замешивали тесто

квашо́нка ** — тесто

весёлка*** — деревянная лопаточка для размешивания теста либо чего ещё

Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.