Серега растерянно стоял у ворот двухэтажного особняка, где жила Светка и не мог понять, почему это его сюда не пускают, все время пускали, а сегодня на тебе – хозяйка не разрешила, правда она всегда на него косо смотрела, так, как будто он нищий – брезгливо-презрительно.
– Свет, это я, выйди к воротам, я тебе твою работу отдам. Ага, уже готовую.
– Заходи, я еще в постели.
– Меня не пустили.
Через две минуты Светка ругалась с охранником, но тщетно, тогда она вернулась в дом, а через 15 минут вышла с чемоданом на колесиках, рюкзаком за плечами и компьютером в руках.
– Привет, я из дома ухожу, видишь, – она кивнула на чемодан, можно пока у тебя пожить?
– Думаю, что да, отец тебя любит, как ты знаешь, поэтому с его стороны возражений не будет, а с моей тем паче.
И они со всеми пожитками загрузились в вызванное такси и Светка с сарказмом произнесла:
– И блудная дочь, даже не оглянувшись, укатила прочь от отчего дома.
Дома у Сергея их встретил Евгений Петрович, отец Сергея. Они сели пить чай, и Светка эмоционально, рассказала мужчинам о том, как она поругалась с матерью по такому идиотскому, на ее, Светкин, взгляд поводу, как “запрет на посещения Сергея”, как пафосно выразилась мать, придавая себе излишне назидательный вид.
– Ну ладно, вы тут устраивайтесь, а я ухожу, за мной сейчас придут, а я не готов.
– На свидание, – глаза у их квартирантки светились радостным смехом, ей медом не корми, а дай кого-нибудь ввести в краску, особенно ей это удавалось с Евгением Петровичем, но тот, несмотря на это, относился к ней, как к родной дочери.
Он действительно ждал женщину, которая ему нравилась, но в данный момент они с ней намеревались навестить мать его покойной жены, живущей в соседнем доме. Когда Тамара Викторовна пришла он уже сидел в ожидании на диване в окружении ребят, мирно беседуя.
– Вы так хорошо смотритесь, дайте-ка я вас сфотографирую, – и она сделала снимок на телефон.
Они вышли, и уже на улице она сказала:
– Женя, а ты не замечаешь, что они оба похожи на тебя?
– Ну и что с того, мало ли кто на кого похож. Меня больше заботит, как Света с двумя мужиками жить будет, ведь она из дома ушла. Как бы у них с Сергеем чего не вышло. Не рановато им жениться, второй курс только.
– А они и не думают, у них не те отношения, про какие ты думаешь.
– Все-то ты знаешь.
– Я же женщина, да еще и врач.
Тамара Викторовна открыла своим ключом дверь и они вошли в квартиру, крикнув, что пришла, она пошла на кухню, а он, предварительно постучавшись, в комнату Фаины Игнатьевны. Тамара, поставила вариться яйца, затем достала из пакета принесенные продукты, приготовила две порции творога и пошла к Фаине Игнатьевне, которая мирно беседовала с зятем. Она достала свой телефон и показала старушке фотографию Евгения Петровича с ребятами.
Сходство эффектно бросалось в глаза, все трое улыбались и были не только симпатичны, но и красивы: белокурые вьющиеся волосы, красивые голубые глаза в обрамлении темных ресниц и а у мужчин - мушки на левой щеке.
– Красавцы, а что за девочка?
– Сережина подруга в лучшем смысле этого слова, только что ушла из дома и планирует жить с этими двумя товарищами , а я думаю, не поселить ли ее с вами, и вам веселее, Фаина Игнатьевна, и ей хорошо.
– Да, после смерти Аннушки я сдала, пригляд за мной нужен, а ты не набегаешься, своих забот много. Может и правда девочку к себе взять. Да ты погляди, как они похожи-то.
– Вот и я говорю, а Женя не видит очевидного, – она приготовила шприц, и мужчина вышел из комнаты.
После необходимых процедур женщины пошли завтракать, Евгений Петрович, за компанию сел с ними пить чай. Вот уже три года, с тех пор, как умерла его жена, он, как и прежде общался с ее матерью, а Тамара Викторовна незаметно стала для него не только врачом и сиделкой для его тещи, но и очень близким человеком. А Фаина Игнатьевна только радовалась этому, ведь дочь не вернешь, у жизнь продолжается. Она поощряла их отношения, сначала капризно приглашая к себе обоих, а потом открыто стала говорить Сергею, что их надо поженить. А тот и не препятствовал, женщина ему нравилась.
Единственно, что расстраивало Фаину Игнатьевну, так это отсутствие родных внуков. Ведь никто не знал, что Сергей был их приемным сыном. Они тщательно скрывали тайну. А тут Тамара со своей фотографией, почему дети так похожи на Евгения? Это вопрос не давал ей покоя, неужели он изменял ее Людочке, нет не может быть, не такой он человек. Она взяла Тамарин телефон и нашла фотографию, как художник, пусть даже любитель, она видела очевидное сходство между ними, и это обстоятельство беспокоило ее, она боялась за Сережу, вдруг найдутся его настоящие родители и тогда у нее вообще не будет внука.
Убрав на кухне и посидев еще с полчасика за разговорами о том, что делать со Светой, они ушли, решив сначала познакомить Свету с Фаиной Игнатьевной. Вечером Тамара позвонила:
– Фаина Игнатьевна, я собираюсь к вам, что-нибудь купить?
– Кефир купи, если не трудно.
А через полчаса они уже тихо беседовали.
– Когда я увидела их троих, я дар речи потеряла, настолько они были похожи. Раньше Свету я видела всегда при параде: уверенную, при макияже, чуть бесцеремонную. Но утром она предстала совсем другой: растерянной, обиженной, а главное – без макияжа. Она была очень похожа на них, очень.
– Тамара, и должна открыть тебе нашу тайну, но есть, видно еще одна, но неведомая нам с Женей тайна. Дело в том, что Сергей их приемный сын. После трех выкидышей моя дочь перенесла тяжелую операцию и после этого уже не могла иметь детей. Люда, как логопед изредка по работе посещала детский дом, где в один прекрасный день появился мальчик с мушкой на щеке, очень похожий на Женю. Она решила, что это судьба и они усыновили его, ей, как человеку, которого хорошо знали, оформили все быстро. Оба были рады, радовалась, конечно и я. Вот такова история появления у нас Сережи.
– А я хочу поделиться своим мнением о Свете. Сережа привел ее, когда я была у них. Она не выглядела девушкой Сережи, она вела себя так, как будто не три месяца его знает, а все 20 лет, предчувствуя каждое произносимое им слово, и тут же, не задумываясь, выдавать в ответ свое, она как будто знала, что в сей момент он начнет искать рубашку в шкафу, и выбирала именно ту, которую он и собирался надеть. Это всегда очень его удивляло. А как-то я послала его за мороженым, он всем, как обычно, купил обыкновенный пломбир, а ей крем-брюле, она тогда удивилась, откуда он знает, что это ее любимое мороженое. Он в ответ только пожал плечами и сказал, что просто купил и все.
Фаина Игнатьевна внимательно выслушала Тамару и сказала взволнованно:
– Я слышала о том, что между близнецами существует особая эмоциональная связь, они, вроде бы, чувствуют даже боль друг друга. Надо глянуть ее паспорт, когда она родилась, месяц и год рождения должны совпасть, а число могли в роддоме или детдоме перепутать. Тамара, меня эта ситуация настолько заинтересовала, что я готова немедленно принять ее на постой.
Через день Света уже стояла у нее на кухне, а Фаина Игнатьевна ругала ее на чем свет стоит за испорченную кастрюлю, и за ее руки-крюки, и за то, что она дылда здоровая ничему за свою жизнь не научилась, даже картошку жарить. А та растерянно смотрела на старушку, которая ловко переворачивает блинчики, а потом снимает их и мажет маслом:
А теперь ты, – Светка неуклюже выливает на сковороду тесто и вертит ее, блинчик получается кривой, в отличии от идеально-круглых блинов Фаины Игнатьевны. Но девчонка упорная и через 20 минут она уже напекла целую стопку. – Молодец!
Они накрыли на стол и ждут “мужиков”. И мужчины появляются со своим угощением, они с утра нажарили карасей, купленных по случаю у соседа. Все рассаживаются, но “последний штрих” совместного обеда еще на подходе, все терпеливо ждут. Наконец, ключ в двери поворачивается и появляется Тамара Викторовна. Можно начинать. Все взяли ложки и каждый вдруг захотел высказаться:
– Посмотрите на эту красавицу, я на нее наорала, отругала, а ей хоть бы что! С нее, как с гуся вода, сидит, улыбается, – говорила Фаина Игнатьевна.
– Знаете, – неожиданно серьезно говорит Светка, – я как будто в другой мир попала, настоящий, где добрее, проще, интересней. Я Дома совсем не чувствовала себя в семье. Мать - сама по себе, я тоже. А про деда с бабкой вообще молчу. Высокомерные, злые, они за все время меня не то что поцеловать, они меня даже ни разу по имени не назвали. Всегда говорили матери “Эта, твоя”. Я, правда, им тем же платила, – в ее голосе слышалась давняя обида и слезы.