Серый бетонный пол. Он так мозолит глаза, но лучше уж видеть его, чем эти оскалившиеся лица. Резкий голос прерывает шарканье шагов. Нас поймали.
- Имя.
- Женя.
- Фамилия.
- Ковалёва.
- Полных лет.
- Двадцать два.
Сидящий на стуле усмехается:
- Представь себе, двадцать два ей!
Скрипит карандаш по бумаге. Тихо скрипит, как будто умирающий сверчок за печкой.
- Где родилась?
- Не знаю.
- Мама, папа?
- Нет.
- Кто тот старик, что был с вами?
Сердце сжимается. На несколько секунд задерживаю дыхание. Молчу.
- Кто тот старик?
Я поднимаю глаза на человека, что сидит на стуле. Впервые поднимаю.
- Отвечай.
- Не знаю.
- Так и запишем, даёт ложные показания.
Старика этого звали Фёдором. Он был наша семья. Его пристрелил этот, сидящий передо мной и забрал нас сюда, в комнату с бетонным полом.
Нас допрашивали по отдельности. Мы сидели на лавочке, грязные, оборванные, но свободные. А потом прошёл слух, что Паша им рассказал про Фёдора. Интересно, что они ему пообещали? Что они его не убьют его? Это же ложь! Они убийцы. Они, те, кому всё равно на людей.
Пятнадцать лет назад приняли закон. Закон на легальные убийства. К каждому человеку в шестнадцать лет приходили, и спрашивали, сколько человек он хочет убить? Максимум было пятьдесят. Или бесконечность. Но за убийства без лимита ты платишь своей жизнью. И в тридцать пять умираешь. Как этот закон приняли, и зачем мы не знали. Мы знали только одно - Фёдора нельзя выдавать.
Ко мне тоже пришли, прямо в день рожденья. В дверь вкрадчиво постучали, так вкрадчиво, что все сразу поняли - это они. Готовили меня к бегству впопыхах, лаз в подвал, туго набитый рюкзак. Меня снаряжали всем домом, я была самой старшей из детей, ко мне должны были прийти первой. А потом листва, ветки бьют по щекам, онемевшие ноги и чувство, что это никогда не закончится.
Нам удалось скрыться в тайге. Шаткая избушка приютила меня и Фёдора. Только он один знал, как её найти. Каждый день мы ждали, что за нами придут, но всё было тихо. Фёдор иногда уходил в деревню, оставляя меня одну. В такие дни я старалась вообще не выходить наружу. Старик приносил провизию, соль, спички, вещи для хозяйства и иногда приводил детей.
За шесть лет нас стало больше на семь человек. Мы отстроили домик, разбили огород. Все ходили на охоту и все ели из общего котла.
Чем старее становился Фёдор, тем крепче вырастали мы. Проблемы начались, когда наш младший Сашка попался леснику. Тот пристрелил его, не разбираясь и вышел на наш след. После доложил в высшую инстанцию и вот мы здесь, в комнате с белым кафелем.
- Как ты попала в лес?
Молчу.
- Есть ли ещё кто-нибудь там?
Молчу.
- Кто дал вам право охотиться?
Вцепиться бы ему в глаза, разбить нос об этот отвратительный бетон!
- Следующий.
Я выхожу из комнаты и наконец, поднимаю глаза. Мои родные сидят, сбившись в кучу, напуганные...
- Ничего, пробьёмся, - шепчу я одними губами и подхожу к Паше.
- Это правда?
Он бросает на меня запуганный взгляд.
- Зачем ты так?
Фёдор заменил нам всех. Научил жить. Сам он был не из нашей деревни, а из соседней. Рисковал ради нас, жил ради нас. Хоть его нет сейчас с нами, мы не сговариваясь, не говорили о нём на показаниях. Это было что-то личное, то, что если произнесешь - рассыплется. Будто наша правда от этого и исчезнет.
- А что? Они же спросили...
- Что они тебе пообещали?
- Что не тронут вас.
Вот оно, что-то светлое в этом мире убийц.
Они нам говорили, что так будет проще жить. Что больше не нужно бояться закона, теперь нужно бояться только смерти. Демократия. Каждый выбирает сам, каждый убивает сам. Ты можешь убить ровно столько, сколько назвал в свои шестнадцать. Тебя же может убить любой. Дверь распахивается, и резкий голос выкрикивает в тишину
- Все, пройдите в зал!
Поникшей гурьбой мы плетёмся в комнату с серым бетоном. Я краем глаза замечаю, как Маша кусает губу, а Лёня теребит пальцами футболку. Все мы сейчас потеряны и хотим лишь вернуться.
Нас строят в линию.
- Киреева Лидия, Николаенко Артём, Сапко Павел, Игнатьева Мария, Волков Леонид, Соколова Наталья, Ковалёва Евгения,
Каждое имя врезается в голову как топор.
- На основании закона о всеобщем праве выбора, статья пятая, пункт третий вы обязаны выбрать количество человек для выдачи вам лицензии на убийство. Так как вы избежали этого выбора в шестнадцать лет – выбирайте сейчас. А после мы отвезём вас в город и выдадим жильё. Только вы должны обязательно пройти курс в адаптационном центре.
Вот оно что, они хотят сделать нас такими же. Сейчас ребята начнут колебаться.
- Подходите по одному, для заполнения соответствующих документов.
Все молча, стоят, опустив глаза. Никто не идёт, даже Паша. Я как самая старшая принимаю решение, и делаю шаг навстречу этим оскалившимся людям. Все переглядываются.
- Ковалёва Евгения, я так понимаю?
- Да.
- Сколько лицензий на убийство вы выбираете?
- Две, - я дожидаюсь, пока заветная цифра окажется в листе с моим именем.
- Распишитесь.
Я ставлю закорючку и резко хватаю револьвер со стола. Один выстрел, второй. Наконец-то серый бетон перестал мозолить глаза. Это вам за Фёдора! Я оборачиваюсь на своих. Они трясутся как осиновый лист под моим взглядом.
- Ты... - Паша не находит слов.
- Хватит болтать! Бежим!
Они дёрнулись как по команде. Выбежали из здания. И побежали в сторону леса. За нами никто не гнался, ведь всех, кто мог это сделать – я застрелила. Хорошо, что нас увели в дом на краю безлюдной деревушки, с большим количеством человек я бы, наверное, не справилась. Мы бежали как ветер, как стая оленей, спугнутая волком. Опять ветки хлестали меня по щёкам, как и шесть лет назад. Давно я не чувствовала себя такой свободной.
