Вечер,несутся навстречу реки и леса. К ночи прибыли на заправку где-то уже километрах в 80-ти от Петрозаводска, там и переночевали.
Приладожье
Утром, выехав на трассу, свернули в лес, чтоб привести себя в порядок. Миновали какие-то дачи и оказались на берегу большого грозного озера, где волны шипя и пенясь, разбивались о прибрежные валуны. Умылись и снова отправились в путь. Свернули на Питерскую трассу, потом на Сортавалу.
Путь на Северную Ладогу проходил через такую красоту рек, озёр, лесов, что невозможно описать. На огромных каменных глыбах стоят сосновые леса, прячутся в чащах порожистые реки с чёрной водой, грозной мощью впечатляют мшистые валуны. Здесь живут тысячи легенд и преданий, сотни билибинских картин, и прекрасна эта земля, как сказка…
Впечатления переплетаются с какими-то подсознательно древними, может быть, небывалыми воспоминаниями…
Снова ливень. Словно серебро сыплется с серебряного неба на широкое шоссе, которое тоже становится серебряным. Светлеют сосновый лес, трава и мох…
Извилистая дорога то поднимается вверх, то ныряет вниз — по берегу, невидимому за лесом. А вот и само Ладожское озеро. Потрясающие ландшафты. Густой, пряный запах можжевельника. Скалистые берега и острова поросли такими высокими елями, каких не бывает. Может, это пихты?
Северный Афон
Подъехали к городскому причалу чистыми, как из мойки. Люди у причала ждали «Метеор» на Валаам. На вымытых до серебра досках сидела женщина, которая сказала, что сидит здесь с утра, а катера всё нет. Было около шести часов вечера.
Подъехала к причалу цистерна с топливом, а и через полчаса причалил «Метеор». За это время мы успели познакомиться Галиной – она приехала сюда из Америки к сыну и на праздник Преображения Господня, который послезавтра, 19 августа.
До Валаама «Метеор» мчал нас минут 50, штормило, Галина читала молитвы и рассказывала, что Ладожское озеро коварное, его лазурная гладь обманчива, волны за самое малое время могут превратиться в огромные лихие валы, поэтому суда ходят не по расписанию, а по усмотрению капитана.
Наконец показался остров со скалистыми берегами и часовнями, из голубой мглы возникал собор, становясь всё чётче.
И вот стоим на берегу. Дух захватило – мы на Валааме, у подножия великой святыни!
Дивный остров.
Говорят, архимандрит о. Анатолий (Груздев), вступив впервые на эту землю, упал ниц и, со слезами благодарил Господа за то, что привёл его сюда.
Входим в Спасо-Преображенский собор Валаамского мужского монастыря. Чудо? Привыкаешь и к чудесам…
Предание говорит, что святой апостол Андрей Первозванный приходил сюда, чтоб просвещать славян и скифов, и, разрушив капища, установил каменный крест.
Основателями монастыря стали святые преподобные Сергий и Герман, Валаамские и всей России чудотворцы. Их нетленные мощи покоятся в нижнем храме собора.
А в верхнем храме находится другая святыня монастыря – Валаамская икона Божьей Матери, маленький её образ, что стоит рядом с большим, побывал с нашими космонавтами в межпланетном пространстве.
Мы долго рассматривали прекрасную настенную живопись верхнего храма, которую в течение трёх лет писали 30 иноков. Прикладывались к святыням.
Когда-то это была цветущая обитель, её монахи ходили на Алеутские острова, просвещать аборигенов. С 1917 года монастырь оказался на территории Финляндии. Настали трудные времена, а после того, как Выборгские земли и Валаамский архипелаг отошли СССР, монахи по льду перешли на Финскую сторону и основали там Ново-Валаамский монастырь.
После войны здесь был создан совхоз, молочная ферма, интернат для престарелых и инвалидов войны, турбаза. Вырос посёлок со школой, детским садом, электростанцией. Потом для сохранения уникальной природы был создан музей-заповедник.
Монашеская жизнь возобновилась в 1989 году, и сейчас здесь, как и на Соловках Ставропигиальный монастырь.
Идёт реставрация.
Монастырь имеет свой флот, автотранспорт, кузницу, конюшню, молочную и форелевую фермы, сады, мастерские.
Моя дочь неожиданно встретила свою знакомую, нашу землячку Машу, и они пошли вдвоём гулять по острову, а мы с Галиной направились на Игуменское кладбище, путь к которому пролегает через древнюю аллею из пихт и лиственниц.
До этого со мной приключилось история. Пытаясь захватить в объектив всю высоту собора, меняла фотоаппараты, примеривая то плёночный, то цифровой. Подошёл какой-то человек и сказал, что фотографировать внутри обители можно только с благословения благочинного. Идти за благословением не хотелось, убрала фотоаппараты, и вынула их на выходе, чтоб украдкой сфотографировать молодую монахиню, которая стояла у ограждения на горе и разговаривала с какой-то девушкой. Навела фокус и в этот момент обнаружила, что створка, закрывающая плёнку, открыта. При попытке защёлкнуть её оказалось, что пластмассовая часть замочка сломана. Странно – она находится в углублении и ни обо что не может зацепиться.
На флешке цифрового фотоаппарата оставалось мало места, а плёночным теперь снимать нельзя, и плёнка, на которую отснято несколько драгоценных кадров, засвечена.
Угол съёмки у цифрового аппарата меньше, чем у плёночного, и общего плана Валаамского монастыря и Ладожского озера у меня теперь не будет.
Галина смотрела на меня очень внимательно, и было неловко, что она угадает мою мысль: предупреждали же – без благословения не снимать.
Ночевали в зимней гостинице, хоть в коридоре и вдвоём с дочерью на одном диване, (паломников перед праздником много), но зато со свежим бельём.
Утром на службе звучало пение чудного Валаамского распева, и дочь сказала, что прекраснее этого пения она не слышала. А я всё пыталась осознать, как это я стою на литургии в самом Валаамском монастыре?!
Перед отъездом купили буханку пшеничного монастырского хлеба, разделили её с Галей — в этот день хлеба не пекли, но к нашей радости осталась одна вчерашняя.
Галина проводила нас до причала, где сказали, что «Метеор» придёт только к вечеру, к причалу, который находится за шесть километров отсюда… Отправились было назад, но Галя остановила: подождите девчонки, здесь ведь никто ничего не знает…
Уселись на скамеечку. И не прошло и получаса, как «Метеор» стоял у причала, покачиваясь на воде, яркие блики скользили по его боку, а улыбчивый капитан приглашал пройти на посадку. Мы распрощались с Галей и помчались по абсолютно спокойному, сияющему солнцем озеру в сторону Сортавалы, где ждала наша застоявшаяся «лошадка».
В обратный путь
Уже по знакомой Южной Ладоге, через Олонец, через реку Свирь, мимо сосновых лесов в сторону Вологды через Вытегру. Повернув на Вытегру, дорога превратилась в скользкую грунтовку, разворочанную лесовозами. Плелись по ней мимо то живых, то полуживых, то умерших деревень, озёр и речек, пустых полей. Пока к вечеру не приехали в Вытегру, что стоит на берегах широкой судоходной реки Нагажмы, отражаясь вместе с пароходами в белой с розовым, как вечереющее небо, воде.
За городом ещё небольшой участок грунтовки — к счастью, ливень здесь прошёл до нашего приезда. Моросящий дождик не так страшен, и дорога успела превратиться в хорошее шоссе, по которому мы ехали до глубокой ночи, пока усталость не заставила свернуть к очередной заправке.
Как оказалось утром, наша ночёвка была в нескольких километрах от Кириллова, туда мы и свернули, чтоб попасть на праздник Преображения Господня в Кирилло-Белозерский монастырь.
Здесь когда-то жил в изгнании патриарх Никон, совершая «чудеса врачебные» — по записанным свидетельствам исцелённых им больных числилось 132 человека!
Единственная действующая церковь в монастыре – Кирилла. Народу в храме – и старых, и молодых, и мужчин, и женщин, и детей — полно. Тесно, но так хорошо, празднично. Служили монахи. Звучало прекрасное пение, солировала, как кто-то шепнул – монахиня Данилова монастыря. Её голос звучал тихо, мелодично, молитвенно, был текуч, струился. Подобное этому пение, только мужское, я слышала однажды в Крипецком монастыре под Псковом… Покинули мы монастырь, пройдя под Преображенской церковью, что находится над воротами, выходящими к Сиверскому озеру.
…Едем мимо невероятно длинного Кубенского озера. В поисках подъезда к берегу свернули в деревню и увязли в топи за разрушенной церковью. У ближайшего домика в огороде работает мужичок. Помог выбраться. Благодарю. Объясняет, как лучше проехать. Кашляет. Спрашиваю: «Нездоровы?» «Это у меня нервное – после Чечни». Снял кепку – голова совершенно седая.
Церкви да часовни, да святые источники, да братские могилы, да названия: Пречистое, Воскресенское, Вознесенье, Воздвиженье, Боголюбово, Никольское, Святое, Всехсвятское… Воистину, свята земля русская. Возвращались через Рыбинск, Углич, Тверь. Дома оказалось, что на плёнке, про которую я думала, что засвечена, все снимки целы, кроме одного — с монахиней… Фотоаппарат отец обещал отремонтировать. А мне неожиданно отдали другой хороший плёночный аппарат, а через неделю купили на работе широкоугольный объектив для цифрового.
фото автора