Ветуликолии — одна из множества диковин кембрийских (541-485 миллионов лет назад) морей. Были эти животные невелики — самое крупное поместилось бы на ладони — и походили на бронированных головастиков. Конструкция включала похожее на пулю тело с рядом жаберных отверстий и сегментированный хвостик. Наличие жабр и общая схема строения сближает этих животных с хордовыми. Но именно хорды-то у ветуликолий не было. Мускулатура крепилась к панцирю. Попытки истолковать их как асцидий (которые во взрослом состоянии также могут иметь кутикулу, но обходиться без хорды) или даже членистоногих, также не имели успеха. Ввиду фрагментарного и поверхностного сходства с любым другими организмами, ветуликолии в настоящий момент рассматриваются, как отдельный тип.
Интересно? Пока, думаю, не слишком. Подумаешь, новый тип. Тем более, мало кто знает, что этим словом называется. Однако, тут всё не просто. Тип — очень древняя, рано обособившаяся эволюционная ветвь. «Рано» — это, как правило, в начале эдиакария (около 630-620 миллионов лет назад), когда от губок произошли настоящие — тканевые — многоклеточные. Ветвление эволюционного дерева с этого уровня, в целом, реконструировано. Но куда в этот куст можно воткнуть стволы, ведущие к ветуликолиям и некоторым другим кембрийским монстрам, не очень понятно. А значит, нельзя исключить, что, как и в случае ныне здравствующих гребневиков, происхождение этого типа более древнее — тонийское. Ветуликолии могут быть реликтом биосферы, существовавшей на Земле до криогения.
А могут и не быть. Главным препятствием на пути к пониманию природы ветуликолий является дефицит находок. Обычно, фрагменты, не сохранившиеся в одних окаменелостях, удаётся восстановить благодаря другим. Однако, велуликолии были существами очень редкими. От них мало что осталось. Так что, на приведённой реконструкции такие, например,детали, как гребная лопасть на хвосте, носовой обтекатель и стабилизаторы, добавлены художником из соображений здравого смысла. Среди окаменевших фрагментов панциря они отсутствовали, но странно было бы, если б ветуликолии плавали (а они плавали, это — точно) без лопасти на хвосте.
Причины малочисленности ветуликолий, кстати, более-менее очевидны. Ибо связаны с их образом жизни, в кембрии популярностью не пользовавшимся. Это были фильтраторы, питающиеся в толще воды. Однако, в раннем палеозое фотосинтез, а значит и генерация первичной биомассы, происходил только на дне. Примерно же 20 метровый слой воды над отмелью служил животным, — преимущественно хищникам, высматривающим добычу сверху, — лишь для передвижения. Пища в виде частиц детрита, микроорганизмов, зоопланктона, в воде, разумеется, присутствовала, но в количестве значительно меньшем, чем в наше время. Плюсом для плавающего фильтратора, впрочем, являлась относительная безопасность выбранной им зоны. Кембрийские охотники высматривали добычу на дне. Виды, умеющие атаковать плавающие цели, представляли исключение.
...Но если снова обратиться к реконструкции, можно отметить ещё одну чрезвычайно любопытную особенность дизайна ветуликолий, — слишком странную и существенную, чтобы художник решился на домыслы в этой области. У ветуликолий нет глаз. Равно, как и других органов чувств. На панцире отсутствуют посадочные места для монтажа каких-либо обвесов. В отличие от мягких покровов хордовых, жёсткая кутикула велуликолий не могла содержать рецепторы, воспринимающие хотя бы уровень освещённости и механические воздействия. Отверстия же по бокам, это выходные сопла жабр, а не гнёзда для датчиков давления, образующих «боковую линию». В принципе, внутрь корпуса можно засунуть органы обоняния. Но и не более того.
И это вторая загадка ветуликолий. Уже чисто техническая. Не иметь органов чувств для существ примитивных — нормально. Например, их нет у асцидий. Но асцидии — сидячие существа, ветуликолии же были подвижны, причём, двигаться им приходилось на ограниченном пространстве. Жизнь в кембрии была привязана к отмелям. Каким-то образом ветуликолии должны были ориентироваться в пространстве, чтобы не высохнуть в приливно-отливной зоне и не уплыть в открытое море, где нет пищи.
