Мы тут все очень любознательные. Любознательность поучительна, иногда полезна, в конце концов это модно – много знать. Но я все чаще ловлю себя на мысли: «Зачем я это прочитала? Как бы мне все это обратно «расчитать»? «Развидеть». «Расслышать на фиг в зад!» Сейчас такое интересное время, которое, мне кажется, приведет к ситуации, когда люди будут соревноваться не в знании, а в незнании. Незнание будет в моде. На наши бедные головы сваливается огромный поток информации. Очень часто она лживая, однобокая, вырванная из контекста, непроверенная, сомнительная. В Исламе есть очень любимый мной хадис – остерегайся сомнительного. Сомнительное в Исламе ближе к запретному, чем к разрешенному. Так вот мы тонем в болоте сомнительных знаний. Хотя внешне они очень соблазнительные, как многое сомнительное. Есть модные знания, которые также, если вдуматься – на фиг не сдались. А часто – вредны. И если раньше было приятно создавать списки на тему «я знаю», «я умею» то и сё. То сейчас я все чаще вижу списки «я не знаю и этим я горжусь». Потому что, если вдуматься, все самые важные знания заложены в нашей природе, в нашей совести, в нашей генетической истории. А вот бездумное потребление знаний, как обжорство, приводит к болезням. Приведу пример опасный, потому что тут две стороны медали. Недавнее интервью, которое звезда шоу-бизнеса (лучше бы я о ней ничего не знала) взяла у преступника (о котором, в принципе, можно и знать). Так вот статья о преступлении, как чистая информация, это интересно. А вот интервью у преступника – это соучастие в преступлении, так думаю. Много лет назад я работала на «Пусть говорят». И по заданию руководства пригласила на программу в качестве героя террориста, который захватил самолет. Террорист отсидел. Мы позвали на программу жену летчика (летчик умер от инфаркта после случившегося), стюардесс, пассажиров самолета, которые пережили этот ужас. В прединтервью террорист клялся и божился, что будет просить прощения, потому что «осознал». А во время прямого эфира, гордый такой, начал себя оправдывать. Тут уж с женой летчика чуть инфаркт не случился. Тупой хайп чуть не стоил жизни человеку. Я не знаю, с какими чувствами и инфарктами смотрели интервью с маньяком матери его жертв. Или сами жертвы. Но я не думаю, что они бы сказали шоу-деятельнице «Спасибо». «Не разговаривай с террористами!», - это одно из ключевых правил в психологии. Возьмем фильм фон Триера «Дом, который построил Джек». Я недавно взялась читать отзывы об этом фильме на одном немецком кинофоруме. 90% зрителей увидели только преступления. Увидели только голые факты, ужаснулись, восхиились: о-ляля! Чтобы понять, о чем на самом деле фильм, надо такую собаку съесть, что и не снилось. Тут даже не знания, тут личный духовный опыт необходим. Но вот фильмы Сигарева они ведь тоже про кровищу, но они с другой стороны. Они со стороны жертвы и они верны. Если и говорить с террористом, то он, как в «Интервью с вампиром», должен сидеть за решеткой, а вопросы задавать ему имеют право только его жертвы. Вот если бы маньяк промучил шоу-деятельницу пару лет в подвале, а она потом пришла бы к нему за интервью, это была бы совсем другая картина.
Не знай! Не читай! Не слушай!, - сейчас эти повелительные наклонения куда актуальнее, чем «узнай и послушай». Потому что преступники, как и преступления, в большинстве своем притягательны, соблазнительны и даже заразны. Ветхий Завет об этом. Купи ружье для красоты, оно обязательно когда-нибудь выстрелит. В этом смысле запреты и цензура – великая вещь. Человек с удовольствием соблазняется. На этом построена огромная индустрия рекламы. Но только плохой продукт в ней нуждается. Только некачественные продукты требуют хайпа. Я с тех пор как поработала в пиар-индустрии принципиально обхожу всё, что рекламируют. Чем больше пиара, тем говённее история. Ну, это мое личное убеждение. Пиарить бандитов - это соучастие в преступлении. И не зря Достоевский выслал Раскольникова на каторгу, Дмитрия Карамазова посадил, Ставрогина и Свидригайлова скромно самоубил. А вот Петра Верховенского в живых оставил, потому что Верховенский – соблазнитель. Это его главное качество, и Мережковский называл его Мефистофелем. Так вот многие представители современных модных СМИ мне лично очень напоминают Верховенского. Они как бы «только интервьюшечку взять», они как бы об искусстве и шоу-бизнесе, они мнят себя, как Верховенский, «выше всего этого», они живут над человеческими законами, правами и запретами. Они позволяют себе всё, потому что все остальные для них – дерьмо собачье. Как говорил один мой знакомый адвокат, «баранов надо стричь, они для этого только и существуют». Читающие, смотрящие, изучающие эту «СМИ-культурку» сами того не понимая, становятся баранами, с которых хоть шерсти клок, хоть лайк. Избежать участи барана в современном обществе очень сложно. Сложно не попасть под эту манипулятивную машину, работающую на всех этажах и парах. Недавно увидела у одной френдессы пост о новинках литературы. Из пяти прочитанных книг четыре она жестко критикует даже не со смысловой, с литературной точки зрения – там нет русского языка! Тоже самое про кино. Про журналистику – особенно. У нас в России с высоким искусством пока голяк. На безрыбье, мы, старички, пытаемся найти рыбку даже в совершенно бездарных вещах наших ровесников. А вот молодежь, она в этом плане оторвалась, она чует подвох, манипуляцию, ложь. Ее интервью с маньяком не проведешь. Поэтому молодежь понятия не имеет о тех «звездах», которые показывают по телевизору. Телевидение – для старичков. Для молодежи – другие ресурсы. И в них я часто встречаю очень сильное, мощное молодое русское искусство. Как все молодое, оно горячее и иногда сломяголовое. Но – не хайповое, а тонкое, выверенное, искреннее и чаще всего очень провинциальное. Искусство молодых людей, которые, к счастью, не имеют возможности и желания ходить на модные показы, выставки и спектакли. Которые видят свое искусство из окон вагонов, например. Это настоящая живая Россия, и искусство у нее – настоящее и живое. Не бизнес-центровое и не гоголь-центровское, которое лучше и не знай. Кстати, за границей та же картина. Толстые стареющие портмоне покупают за миллионы всякое дерьмо, размазанное по холсту. А молодежь слушает нигерский и турецкий рэп на немецком языке, иногда очень, кстати, возвышенный. Это я все о том, что нужно фильтровать не только свой базар, но и чужой. И чужой – особенно, потому что на собственный базар многие неспособны. У Кирьяновой была недавно статья о «грязных» токсичных людях – после общения с ними хочется вымыться. Так вот после многого эпистолярного, телевизионного, киношного хочется вымыться. Кирьянова, как психолог, советует «мыться» после общения с токсами, гуляя на природе, созерцая истинную безупречную красоту. Я бы сюда бы еще добавила психологическую «позицию серого камня». Притвориться камнем и не воспринимать токсов, не слышать, не видеть, не знать. Для токсов такая реакция невыносима. Они же подпитываются любой нашей реакцией. Будь то хоть слезы, хоть борьба, хоть ссора. Поэтому для себя уже давно выбрала этот метод – не знай. Кстати, мои бесконечные уборщецкие работы, это, возможно, подсознательное смывание с себя всей той грязи, которую я нахватала за жизнь. Один мой знакомый немец как-то сказал: «ты так чисто убираешься, точно грехи искупаешь, карму очищаешь». А ведь не знал ничего про интервью с террористом…