Из сентября 2009-го
Елисеевский, его история, архитектура, реставрация и личности.
Информации о магазине много, всё – по кусочкам, по крупицам, но собрать мозаику можно. Почему же Елисеевский? Из-за фамилии, но расскажу по порядку. Согласно легенде, у истоков истории сидят рядышком граф обер-гофмаршал Шеремет и земляника. Тот самый граф, который очаровался красотой и голосом Прасковьи Ивановны Ковалевой, более известной миру под именем Парашеньки Жемчуговой, игравшей в театре и жизни графа роль примы, любовницы и невенчанной жены. В тридцать лет красавица-крепостная накануне Рождества 1801 года официально вышла замуж за графа (боже, боже, какой мезальянс!), а в тридцать четыре граф стал вдовцом.
От тоски и печали Шеремет стал ежегодно приезжать на родину любимой жены. Правда, приезжал не один, а с друзьями и частенько – любовницами, чтил память усопшей супруги и попутно встречал новый год. И вот как-то в очередной свой приезд собрались граф и гости в зале за праздничным столом. На улице – снег, мороз, вьюга. Вдруг в зал входит садовник, Петр Касаткин. Лицо загадочное, в руках – блюдечко. Подошел ближе – и все ахнули: на блюдце лежали ягодки земляники!
- Петр Елисеевич, да как же ты сохранил такую красоту?
- Да вот, собрал. У нас, знамо, места земляничные, - и усмехается.
Княгиня Варвара Владимировна Долгорукая, женщина красивая, чуть язвительная и самая почетная и шустрая из гостей, схватила ягодку, чуть не съела ее вместе с листиком и восхитилась:
- Настоящая! Настоящая лесная земляника... А я сперва подумала, что конфекта.
Опомнившись, Шеремет тоже взял ягодку, а далее блюдечко пошло по рукам. Садовник стал безусловной звездой вечера. Графу льстило удивление гостей, пищащие и подскакивающие от восторга дамы, так что он, не долго думая, совершил истинно барский промах поступок:
- Угодил, Петр Елисеевич! Проси, чего пожелаешь. Всё дам за такое уважение!
Касаткин к вопросу готовился, план действий продумал. Ответил внятно, не дрогнувшим голосом:
- Дай, граф, вольную...
Пищащие дамы смолкли. Скрипнул стул, кто-то уронил вилку. Но мы помним, что Шеремет был не только графом, но и обер-гофмаршалом, т.е. выдержка и спокойствие у него были почти кагэбэшные, так что он тоже не дрогнувшим голосом произнес:
- Отпускаю тебя, Петр Елисеевич. С женой.
В судьбу Касаткина опять же вмешалась княгиня Долгорукая, которая, подначивая Шеремета, добавила:
- Граф, наверное, даст в придачу и сто рублей… На обзаведение…
Шереметев кисло улыбнулся, осознав, что теряет отменного садовника, вызвал управляющего и велел при всех отсчитать сто рублей. Касаткин дрожащими руками взял деньги, в считанные часы выправил бумаги, собрал вещички и жену Марию Гавриловну и улепетал в санном обозе в Петербург. Шеремет, конечно, обиделся, но зла решил не держать.
На этом легенда заканчивается. Конечно, никто б так просто садовника в залу не пустил (максимум - его бы пригласили по просьбе изумленного земляникой графа). Да и не факт, что вольную попросил сам Касаткин, а не намекнули сделать подвыпившие гости. Более того, известно, что Касаткин... вообще не был крепостным графа, а жил в деревне Новоселка рядом с графскими владениями. Тем не менее история продолжается. На сцену выходят... апельсины.
В Петербурге Касаткины поселились – неудивительно! – опять у Шереметевых, у прислуживающих при дворце "коллег". История скрывает, кому пришла в голову сия светлая мысль, но в Питере они первым делом купили… мешок апельсинов. Вышли на Невский, и Петр Елисеевич пошел по людям с лотком на голове. Представьте, зима, серый город, вязкий снег под ногами – а навстречу вам идет мужичок с горкой апельсинов на бошке: "Кто хочет угостить даму апельсином? Копейка - что за деньги! Кто не пожалеет копейку, чтобы порадовать даму апельсином?". Никто не жалел. К тому же, Касаткин проявил находчивость: за две копеечки он продавал не два, а три апельсина. Все в восторге, все довольны, и в итоге за день супруги наторговали целый рубль.
Вскоре мужчина с апельсинами стал достопримечательностью Невского. Жена, осознав размеры рынка, тоже взяла лоток и поделила с мужем торговую территорию. Спустя какое-то время вывезли из деревни детей - Сергея, Григория и Степана. Сняли помещение для лавки в доме Котомина на Невском же проспекте, начали торговать и другими фруктами. Оранжевая торговля окутывалась флером легенды о том, что этот занятный человек получил свободу благодаря оранжерейной землянике, поспевшей к Рождеству. Граф Шеремет тоже слышал об успехах своего бывшего садовника, искренне радовался и как-то даже столкнулся с ним в Петербурге.
Касаткин:
- … деньги собираю хорошие. Есть у меня, ваше благородие, мысль одна. Хочу у вас своего брата выкупить, Григория…
Граф помолчал.
- И сколько собрал?
- Сто сорок рублей и тридцать копеек.
- Полагаю, этого вполне достаточно.
В карете, в которой ехал граф, сидела, укутавшись в меха, красавица Варвара Долгорукая, тихо наблюдавшаяся за происходящим…
Через месяц Григорий был в Петербурге. Братья приоделись и отправились к стряпчему, который сочинил и написал прошение об учреждении "Товарищества братьев Елисеевых". Шел 1813 год...
Конец первой части. Продолжение следует.