- Вот что я скажу, мужики, никогда не ходите за грибами с инопланетянами.
У племяшек моих, кажись, аж уши вытянулись. Моя ребятня на них свысока поглядывают, мол, это наш батя. Я для них — герой, покоритель дальнего космоса. Мелкота... И мои братья с интересом посмотрели. Они уже в той кондиции, когда байки отлично заходят. А я трезвый, с утра в рейс. Эти понимают, что куда космосварщику, если не в Глубокий, когда у тебя семеро по лавкам, престарелой родни со стороны жены толпа и вообще.
Тяну паузу.
Желтоватый светильник, дешёвое самомоющееся покрытие стен кухни. Открытое окно, за ним — темнота, в которой белеют ветки цветущей алычи. Аромат такой, что голова кружится. В тарелках — жареная картошка. На звездолётах начинаешь тосковать по таким простым живым мелочам. Танька чуть сильнее бочком прижалась, тоже ждёт. Надо начинать.
***
Лет пять назад землянам, наконец-то, дали право вылетать на территорию Содружества. Я сначала как-то пасовал, кто его знает, что там среди этой, мать её, внеземной жизни. А год с небольшим назад я решил устроиться в инопланетную строительную контору. Один контракт — восемь месяцев в космосе болтаешься, на полгода возвращаешься на Землю. За пять контрактов можно хорошо накопить: и в район получше перебраться, и детям на институты отложить.
Мой начальник — гмых. Эта такая туша с серо-зелёной склизкой кожей и ушами от Чебурашки. Гмыхи вообще от лягушек произошли. Пронырливые, как корейцы, хитрые, как евреи. На собеседовании он сразу сказал, что землянина близко к сварке не подпустит, предложил быть личным курьером. Мол, будешь на небольшом корабле летать по разным поручениям. Ну, я согласился. Это только потом я понял, на что эта сволочь меня подписала: у нас нормальный мужик и сварит, всё, что надо, и движок починит, и лётные права имеет. И всё за одну зарплату.
Определили меня на курьерский транспортник «Скользящий». Сам кораблик — сказка: гипермодуль, возможность прохода через атмосферу, движок резвый, тайники в таких местах, что никакой таможне не догадаться. Экипаж — двое: я и капитан. Имена друг друга выговорить мы не можем, поэтому он окрестил меня Ивном, а я его — Герычем. Этот разумный — пэсня, причём в основном матерная. Никогда с шеньянами не пересекались? Издали на людей похожи, только кожа цвета пепла, на руках по три пальца, а глаза нефритовые с тонкими белыми прожилками. Культура у них — просто зашибись. По любому поводу идут медитировать.
Вот как профилактика движка, погрузка или надо в скафандре лезть что-то снаружи ремонтировать — у Герыча медитация. Плановая, послеобденная, внеочередная или ещё какая-нибудь. Этот лысый бугай шустро в кают-компанию убежит, шлёпнется на пол, закрутит конечности в узел, глаза закатит и ждёт, пока на него просветление свалится. Ну, правда, как надо вопросы с патрулём или таможней разрулить, он тут как тут.
Перед самым отпуском приспичило нашему начальству отведать грибов с Тезуары. Вызвал и говорит, мол, привезёте — и можете гулять сразу, а оставшиеся дни по полной зарплате пройдут. А я так по дому стосковался, что на всё готов был.
По пути к Тезуаре я управление на автопилота скинул и стал сверять координаты посадки. Пару раз помянул производительницу нашего начальника, поняв, зачем гмых два часа назад скинул маршруты орбитальных патрулей и второй пакет доков на полёт.
- Герыч, ты в курсе, что мы в заповедной зоне садимся?
- Э-э-э... Выведи-ка данные на мой экран, - шеньян поёрзал в своём кресле, потом достал коммуникатор и воткнулся в него.
Минут через десять я не выдержал:
- Слушай, кэп, хватит чатиться, мы как до туда добираться будем?
- Погоди, я со спецом по бродомицетам консультируюсь.
- Бродо... чего?
- Грибов, которых нам набрать надо. Не шуми.
Так и молчали до самой планеты. А планетка, надо сказать, красивая, на Землю немного похожа. Тоже воды много и зелени, облака такие же белые. Наконец-то кэп от своего комма отлип:
- Значит, садимся вот сюда, - у меня на экране появились новые координаты. - Там раньше база биологов была. Вот новый маршрут.
- А почему через полюс?
- Потому что, согласно второму пакету документов, мы с тобой — фотографы, которых наняли для съёмки уникальных ледяных красот Тезуары. И вот что. Поторопись, а то уйдёт наш урожай.
Поторопиться не получилось, нарвались на задержавшийся на маршруте патруль. Как Герыч убедил их, что мы поборники искусства, не представляю. В общем, пока он их забалтывал, пока мы на полюсе для вида повисели, пока до нужной точки долетели, часов пять прошло. Сели на площадку в полной темноте. Место и правда оказалось что надо — на небольшой скалистой возвышенности посреди бескрайнего заболоченного леса. Шеньян нервный стал, без конца поторапливал. Благо, рюкзаки у нас уже готовы были, накинули их, в защитные костюмы влезли и тронули.
С заброшенной базы вниз уходила дорога. Её местная растительность уже порядком попортила, местами из покрытия торчали деревья в руку толщиной, но идти было легко. Облака разошлись, стало довольно светло. Я отключил режим ночного видения и откинул шлем. Тёплый сухой ветер принёс фруктовый запах. Незнакомый. В зарослях по бокам было тихо, только изредка шуршали какие-то лесные обитатели, да иногда кто-то начинал негромко цвиркать. Я поглядывал на напряжённую фигуру Герыча в шлеме и усмехался: он вырос на звездолёте, каждый спуск на поверхность для него стресс. А мне здорово.
Прошли километров пять по извивающейся дороге, прежде чем она стала пологой. Какие-то жуки то и дело проносились над дорогой. Один такой в меня врезался. Крупный, сантиметров пятнадцать не меньше. Герыч шлем откинул, взял жука с моего рукава.
- Ивн, надевай шлем и бегом.
Я спорить не стал, командир всё-таки. Накинул, побежали. А шеньян, зараза, шустро конечностями перебирает. Бегу, смотрю только под ноги: коряги, стволы поваленные в чёрном мху, корни, толщиной с мою ногу — тот ещё марафон. Да ещё жуки эти, и чем дальше, тем больше. Вот так на полном ходу и влетел в кэпа. Тот спиной ко мне стоял и по инерции впечатался в ближайший ствол. В общем, он много чего про меня прошипел, пока поднимался. Вдруг замолк, стоя на одном колене. Шлем снял и замер, потом махнул рукой.
- Опоздали мы, Ивн. Жучки уже пролетели. Ладно пойдём эстетическое наслаждение получать.
- Какое, твою мать, наслаждение, - сам стою, руки в колени уперев, никак дух не могу перевести.
- Эстетическое. Со слухом плохо что ли? - встал и побрёл вперёд.
Метров через пятьдесят вышли на прогалину. Смотрю, а на ней блестящие валуны. Потом сообразил — это же грибы! Как боровики, только высотой сантиметров семьдесят. Шляпки огромные, а верх у них чуть влажный, потому и блестит. Вдруг от этих грибов звук пошёл, будто заиграли сотни крошечных варганов. А потом на каёмках шляпок начали огоньки загораться, голубые и розовые. Через несколько секунд низ всех шляпок стал светиться. И грибы пошли... Серьёзно. Из земли вылезли нижние части ножек, толстенные и скрученные, как шнеки. У каждого гриба по четыре таких отростка. То передняя пара скрутиться и вперёд гриб подаст, то задняя. И всё это под светомузыку. Я подумал, что глючит меня, оглянулся на кэпа. Тот подошёл и в самое ухо сказал:
- Их потому бродомицетами и зовут, что в конце жизни они бродить отправляются. Опоздали мы, они стали несъедобными.
- А светиться-то что?
- А это лорато галиондо — их жуки-симбионты. У жуков не может произойти оплодотворение яиц без газов, которые бродомицеты выделяют, а грибы не могут выбросить споры без ментального воздействия лорато. Как-то так, я не биолог, просто описание в сети прочитал. Ты сними это, дома покажешь, это зрелище мало кто видел.
Тут я спохватился, комм достал и за грибами пошёл. Следом. А шеньян какую-то кривую ветку взял, положил её на колени и медитировать.
***
- Пап, а видюшка-то эта осталась?
- Осталась, Сашка, а как же.
Я хитро подмигнул, достал комм, нашёл нужный файл и кухня заполнилась неземной музыкой. Ребятня шеи завытягивала — гусята... Взрослые тоже с интересом смотрели. Я глядел на них и как-то в груди защемило, да ещё и шрам на левой руке зачесался. Самое забавное рассказал, а остальное пусть в моей памяти останется.
Потом мы уложили детей спать, легли сами. Я долго не мог уснуть. Смотрел в темноту и вдыхал аромат алычи, перемешанный с запахом Таниных волос. Вдруг она шевельнулась.
- Вань?
- М?
- А ты ведь не всё рассказал. Вы грибов не набрали, а ещё и вернуться к кораблю надо было.
- Спи.
- Да ладно тебе. Расскажи. Я же не маленькая, понимаю, что работа у тебя опасная.
***
Проползли грибы метров триста, не меньше. Потом стали замедляться, свечение и музыка стали стихать. Затем вовсе остановились. Тут я заметил, что шляпки их будто провисли по краям. Жуки стартовали, хорошо, что вовремя шлем накинул, там их было столько, что чуть с ног эта волна не сбила. Когда они улетели, то грибы уже начали гнить. В общем, вдоль вспаханной бродомицетами полосы от этой вони скакал я как кузнечик. К счастью, ветер стал сильнее, а дул он мне в лицо.
Шеньян до сих пор втыкал в позе фиги. К моменту, когда я до него дошёл, понимание, что гмых нас вместо этих бродомицетов приготовит, меня уже догнало. Пнул легонько напарника, чтобы он к реальности вернулся.
- Герыч, это ж не единственные грибы в лесу. Надо другие искать.
Тот, не открывая глаз, ответил:
- Самый разумный вариант - вернуться на «Скользящего» и подождать, пока грибница выпустит новые плодовые тела.
- И долго ждать?
- Если дожди не пойдут, то недолго. Недели три, максимум пять. В противном случае, если придёт циклон, месяцев пять-шесть. Потом начнётся сухое время и основной плодовый сезон подойдёт. Сейчас засушливый промежуток, это могут быть вообще единственные бродомицеты на континенте.
- Ты рехнулся? Максимум до утра и за грибами!
- Дай домедитировать спокойно. Это бесполезно. На завтра дождь обещан, здесь будет топь, так что лучше не дёргаться. Или ты хочешь по ночным болотам бегать?
Я пнул его ещё раз, попутно рассказав, насколько соскучился по жене и детям.
- Эй! Землянин! Понял я, понял. Только моя мать здесь при чём?
- Непереводимые... эти... идиоты, тьфу, то есть идиомы.
И пошли мы искать грибы дальше.
Часа через два Герыч заметил жука лорато, а потом ещё двоих. И мы за этой троицей погнались. Через топь по кочкам. С полными рюкзаками. Как выбрались, я к стволу привалился, шлем откинул и лбом к коре прижался. Стою, ртом воздух хватаю. Глаза скосил — а с обратной стороны ствола лорато ползёт. Усами меня потрогал и полетел. Я взглядом его проводил и заметил ещё десяток, летящих следом.
- Герыч! Бегом! Лорато полетели!
И снова в погоню. Жуков всё больше, мы всё быстрее чешем и плевать, что почва на подъём идёт. Меня такой азарт взял, что земли не чувствую. Выскакиваем на прогалину — а там с десяток грибов стоит и жуки под шляпки уже забираются. Я фазер выхватил и с ходу один подрезал, потом второй.
- Ивн, нам хватит, тащим в лес, там разделывать будем. Неизвестно, в какую сторону грибы пойдут.
Я схватил этот грибочек, в нём килограмм двадцать пять, если не тридцать. В общем, уволокли мы добычу подальше, рюкзаки скинули. Шеньян от своего рюкзака кривую палку отмотал и рядом с собой положил. Пока он бродомицеты резал, я достал из его рюкзака портативные морозилки. Они сами по себе очень лёгкие, как работают, не знаю, но минус пять держат по десять суток. Набили мы все ёмкости, загрузили в рюкзак Герыча. Шеньян на плечи его накинул, давай лямки регулировать. Ну, он даже для своего народа мужик сильный, так что я не переживал, что он это всё упрёт. За это время грибы уже шествие закончили, и жуки разлетелись. Мы пошли обратно.
- Слушай, Герыч, а как топь проходить будем? Там же далеко прыгать с кочки на кочку. Может обход поищем? А то навернёшься и привет, я ж тебя с рюкзаком не вытащу.
- Идея хорошая. Нас же никто не торопит.
И тут полило. Да так, что в десяти метрах деревьев видно не было. Почва под ногами махом расквасилась.
- Так... Пошли-ка, Ивн, повыше заберёмся. Переждём ливень, потом будем путь обратно искать.
Дошли мы до вершины этой сопки, поросшей лесом. Ливень, собака, даже не думал меньше становиться. Это только на Земле такой дождь долгим не бывает. Под этим потоком воды вытащили из моего рюкзака палатку, кинули на землю. Палатка быстро развернулась. Забрались внутрь, затащили нашу поклажу, светильник под купол повесили. Герыч свою палку внутрь приволок. Достали посуду-самогрейку, сделали ужин. Потом я забрался в спальник. Думал, Герыч опять медитировать станет, а он нет, взял свою палку и начал её обстругивать. Мне аж интересно стало.
- Ты что делаешь?
- Рисую.
- Не понял.
Я подумал, что расслышал плохо, шеньянский — он такой: если неправильно тон рычания или ыканья услышал, то ни за что не поймёшь, что шеньян в виду имел.
- Рисунок делаю. Это... Как сказать... Мы когда пару себе хотим найти, делаем рисунки. Не обязательно картины. Но что-то созданное душой и руками. А потом оставляем где-нибудь. Я сделаю, а она найдёт. А потом станет меня искать. И я обязательно найду её рисунок. И тоже начну искать. Так и встретимся. Вот шёл по лесу и почувствовал, что из этой ветки хороший рисунок выйдет. Видишь, это дерево-радуга, у него в основном древесина тёмная, а местами разноцветные пятна встречаются.
Я только хмыкнул. Шеньян некоторое время работал молча, а потом сказал:
- Знаешь почему я тебя в напарники взял? - поймав мой вопросительный взгляд, ответил: - Ты в анкете указал, что в детстве тебе нравилась сказка про Золушку.
Я не сразу вспомнил, что действительно в анкете стоял этот дурацкий пункт, ещё и обязательным символом обозначенный.
- Ты её знаешь?
- Специально прочитал, когда гмых твою анкету показал. Принц тоже искал свою возлюбленную с помощью туфельки.
- Но он-то её хотя бы видел.
- А она увидит мою душу.
Не найдя, что ответить, я сказал:
- Ладно, ты твори, а я спать. Устал чертовски.
Проснулся я от того, что перевернулся на живот и положил левую руку на что-то мокрое и склизкое. Почему-то рука оказалась не в спальнике, да и вообще было мокро и холодно. Дёрнул рукой и заорал, в запястье кто-то впился, но в следующий миг отпустил. Следом заорал Герыч, только куда громче. Перевернулся на спину, дотянулся до светильника. Герыч продолжал орать. Я оглянулся. Бока палатки не было. Мой рюкзак наполовину сжевали две безглазые твари, похожие на полуметровых пиявок. Одна ползла между мной и Герычем. Ещё по одной висели на кистях шеньяна. Вот с чем-чем, а с фазером не расстаюсь, из лохмотьев, оставшихся от спальника, вытащил оружие. Три вспышки, пиявки сдохли, исторгая из ран чёрную жижу. Ещё два выстрела, и остатки рюкзака потемнели от этой же субстанции. Шеньян отодрал остатки тварей от кистей.
- Спасибо, - прошипел он. - Чего уставился, доставай аптечку!
В уцелевшем углу палатки, около входа, лежал рюкзак Герыча. Слава космосу, после недолгих препирательств перед стартом, мы решили засунуть аптечку к морозилкам. С рук шеньяна капает буровато-зелёная кровь, с моей течёт алая. Всё это смешивается на полу палатки с чёрной жижей. В бок платки дует, одна радость — дождь кончился. С горем пополам обработали раны, шеньян себе какую-то дрянь вколол для профилактики.
- А мне? Вдруг они заразные.
- Тебе не надо, друг. Ты для них хирален по большей части.
- Хера... Чего?! И вообше, не обзывайся.
Шеньян прижал перебинтованную трёхпалую кисть к лицу.
- Многие твои аминокислоты хиральны, то есть имеют зеркальное строение относительно местных. Ты для сухопутных пиявок несъедобен. Видишь, они спальник на тебе обгрызли, но тебя не тронули, а за рюкзак взялись.
Меня передёрнуло от мысли, что эти твари ползали по мне, пока я спал.
- А что ж она в руку вцепилась-то?!
- Ты её прижал. А я для них съедобен. Так что давай двигать отсюда, пока на запах крови другие не приползли.
Он быстро влез в защитный костюм и напялил шлем. Кроме прочего, эта защита изолировала запах. Мой костюм лежал на рюкзаке, от него ничего не осталось. Я покопался в остатках рюкзака. Все упаковки с едой были понадкусаны, поэтому сейчас всё было пропитано чёрной кровью. Бутылки с водой, к счастью, уцелели.
- Погоди, так они же костюм сожрать могут.
- У них мозгов — два ганглия, в воздухе пахнет кровью, они просто не станут останавливаться, чтобы погрызть ткань.
Шеньян расстегнул вход, встал во весь рост, закинул на плечи рюкзак и вышел. Я взял светильник, запасного визора у меня не было. Вышел и посветил на почву. Парочка пиявок уже ползла к палатке. Я потянулся к фазеру.
- Ни к чему, Ивн. Они не нападают. Пошли.
Мы отошли метров на десять. Вдруг шеньян вскрикнул и ломанулся обратно, я ухватил его за рюкзак:
- Куда?!
- Я рисунок оставил!
- Дался он тебе!
- Пусти! Это же рисунок!
Этот тон я знал, Герыч сейчас просто отправит меня в полёт до ближайшего дерева и полезет за своей деревяшкой.
- Эй... Давай я достану, не хватало ещё, чтобы они грызанули костюм, а потом за нами почапали.
Я вернулся к остаткам палатки, в которой уже хозяйничали по меньшей мере шесть особей.
- Он там, у входа, - крикнул шеньян.
Аккуратно заглянул внутрь. Поделка высовывалась из-под задней части одной из пиявок. Засунул руку в палатку, пиявка повернула то, что по идее было башкой, несколько раз качнула ей, видимо, принюхивалась. Потом вернулась к спальнику. Я выдернул деревяшку и отскочил подальше. Подошёл к шеньяну, который без конца сплетал пальцы в какие-то фигуры, молча вручил поделку и пошёл дальше.
***
Таня прижалась ко мне и положила голову на плечо. Слушала и молчала.
- А следующие три дня мы бродили по этим проклятым сопкам. Низины залило, через топь до «Скользящего» было не добраться напрямую. Искали обход. Спали по четыре часа. Сначала я, потом Герыч. Фазер всё равно был один на двоих. Там, кроме пиявок, всякой голодной живности хватало. Как дождь — так жди гостей. Как подсохнет — ходи, где хочешь. Меня все эти твари не трогали, а шеньяна сожрать пытались. Правда, и для меня там съедобного ничего не было.
Я устроился поудобнее.
- Знаешь, а там красиво. Лианы с деревьев свисают, а на них плоды вроде киви, только красные и размером с ананас. И деревья есть с витыми голубыми стручками, а на них мелкие золотые букашки сидят. И вот шёл я там — еды завались, а тронуть ничего нельзя. Токсичное. Аминокислоты не совпадают. Герыча я гонял, чтобы трескал за двоих. Он ел, только когда я спал, чтобы душу не травить. А жрать мне хотелось зверски. В конце концов нашли мы обход. Добрались до нашего кораблика. И знаешь что меня поразило?
- Что?
- Герыч перед самым отлётом оставил свой рисунок на камне, что на краю полосы был. Я спросил, мол, неужели ты надеешься, что её занесёт сюда? Он так легко улыбнулся и ответил: «Ну, меня же занесло».
Мы молчали. Не знаю, о чём думала жена, а я смотрел в окно на звёзды, представлял, как Герыч лежит в своей каюте. Наверное, гадает, нашла суженная его рисунок или нет. Он не понимал, почему я не привезу на «Скользящего» жену и детей. Кто знает, если бы я так же искал Таньку, может быть и правда, привёз.
- Вань?
- М?
- Ты только больше за грибами с инопланетянами не ходи, ладно?
Я рассмеялся и крепко обнял её:
- Спи давай!
