…Опять больница – спасение от напастей на организм. Палата большая, на шесть мест, нас – пятеро. И все уже выздоравливаем.
…В палату к нам привезли шестого - мальчика. Шумно как-то, со рвением сразу несколько человек в белых халатах уложили его на койку и суетились вокруг него около получаса. Когда всё утихло – ушли медики, к мальчику подошёл один из нас, старожилов. Он понимал, что надо успокоить новичка в новой для него обстановке, убедить, что всё нормально будет. Тем более – пацан совсем.
- Ну, здравствуй, мальчик. Меня дядя Витя зовут. А тебя как?
- Меня зовут Алексей Александрович! – мальчик ответил неожиданно ледяным тоном и не глядя на собеседника. И без права продолжения разговора – это было написано на его лице.
Тут мы все маленько опешили: кто ж рассчитывал на такой отпор. Да, знал себе цену этот coпляк, и кто это ему такой ценник повесил, если уже со старшими так сквозь зубы разговаривает? Понятна стала и суета вокруг него: очевидно, что было кого уважать бояться врачам-медсёстрам-санитаркам…
Больше мы этого пацана не беспокоили, да и забыли как-то за разговорами ту неприятную ситуацию. Потому что был среди нас пенсионного возраста Иван Иванович – чудный рассказчик. Работал он до пенсии на одном из предприятий города. Вот одна из его историй.
Мудрый слесарь Семён Никитич что-то колдовал у своего верстака, его подмастерье ковырялся… ну, в общем, тоже что-то делал. И тут в слесарку влетает Нина Ивановна – одна из работниц этой фабрики. И с ходу голосит:
- Никитич, золотой, выручай – беда у меня!
- Чем это я тебя выручу? – Семёна Никитича просто так не раскачаешь. – У тебя мастер есть, начальник цеха. Что не так – пусть обращаются…
- Да нет! Ты не понял! У меня самой проблема! Я кошелёк уронила! – и давай рассказывать.
Собственно, что там было объяснять. Получила дама аванс в обеденный перерыв, положила деньги в кошелёк. А кошелёк – в карман. Какое-то время спустя, как это у многих бывает после обеда, ей понадобилось отлучиться в туалет. Вот там-то всё и случилось. Бытовой канализации на фабрике не было, туалетом была простая уборная. Это такое помещение с дырками в полу, под ними на глубине побольше метра – наклонная бетонная плита. Дальнейшее описание этого необходимого всем объекта и неуместно, и несущественно. Главное тут то, что кошелек на той самой бетонной плите оказался, выпав из кармана вот так обидно обокравшей себя женщины.
- Выручай, Никитич! Ты же всё у нас можешь! Я уж…
- Да ладно, ладно, понял я! Сейчас, освобожусь – посмотрю, что можно сделать…
- Чего ждать-то?! – работница нервничала. – Народ туда ходит, сам понимаешь…
- Я сказал – гляну. Иди уже! – Семён Никитич давления на себя не любил ни с какой стороны. Это знали все: и рабочие, и руководители. Потому вели себя с ним учтиво, не говоря уже о большом к нему уважении за истинно золотые руки: большая часть оборудования шевелилась только благодаря его надзору…
Он, понятно, дела свои отложил сразу, сходил - там всё рядом было - на место происшествия. И уже минут так через двадцать, поколдовав, держал в руках готовое приспособление: что-то вроде длинной пики из проволоки, на остром конце – какие-то хитрые зазубрины. Пошёл с этим орудием в уборную и кошелёк тот достал! Сразу, или не сразу, сколь долго – об этом история умалчивает. В умывальнике отмыл его, принес в свою слесарку, мокрые деньги разложил сушиться. Не все: три рубля, как чуть подсохли, дал подмастерью: «беги в магазин!». Цену Никитич себе знал, потому размер гонорара на левые работы каждый раз сам и назначал. Вот и тут так же. А выпить любил, чего тут скрывать. В меру, не безобразно, но случая не упускал.
Помощник, конечно же, выскакивая за проходную, враз проболтался: мол, решил Никитич Нины Ивановны проблему. Слух тут же пошёл по фабрике, ткнулся в исстрадавшуюся работницу, она опять вихрем примчалась к слесарю. Тот кивнул:
- Собирай, подсохли.
Она вся рассыпалась в благодарностях, слезу даже пустила. Деньги складывает, благодарит, складывает, благодарит… потом затихла как-то недобро:
- Тут трёх рублей не хватает?!
- Ну, да. Сергей за бутылкой побежал – обмыть это дело надо.
И женщина сорвалась:
- Да как тебе не совестно?! Я одна с дитём, без мужа, а ты меня обираешь! – слёзы полились уже сердито-настоящие, она ещё что-то повыкрикивала, наобещала кар спасителю такому неправильному и выскочила из слесарки. Ненадолго вышла! – Минутой спустя она зашла опять, но уже в составе делегации за спиной начальника цеха, кто-то еще топтался сзади.
- Семён Никитич! – строго сказал начальник. – Ты чего над женщиной мудришь?
Никитич, подумав буквально несколько секунд, неожиданно резво вскочил с места, подошел ко всем и буквально стал выталкивать из помещения:
- Я, Николай Иваныч, сейчас всё объясню! Сейчас! Пойдёмте, пойдёмте со мной… - он, не давая никому что-то возразить, сначала легонько подталкивал, потом первым повёл «делегацию» в ту самую уборную. Все послушно пошли за ним и зашли куда надо.
- Вот, видите! Вот это место, вон там он лежал. Дай-ка, покажу! – он выдернул кошелёк из руки женщины и – бросил его аккуратно вниз:
- Вот именно там он лежал. А теперь пусть его достаёт кто-то другой. – и ушёл.
Его проводили полной тишиной. И начальник цеха всё понял, и Нина Ивановна не нашлась, что сказать.
Желающих поднять тот кошелёк больше не было. Лежало в нём тридцать два рубля: аванс был тридцать пять рублей минус тот трояк…
Уважаемые! Ручаюсь за каждое слово своих воспоминаний. Лайк и комментарий помогли бы совершенствованию контента. Если подпишетесь, постараюсь не разочаровать.
�]��U�k�37 /