Крендовский вспоминал название белорусского города. Но не Минск и не Витебск. И не Могилев. Ближе к западной границе. Гродно или Брест.
Крендовский, уезжая, поставил квартиру на пультовую охрану. Была такая система: надо было нажать клавишу на коробочке у двери, потом позвонить по телефону и сказать: «Крендовский, ухожу». Там отвечали: «Иванова, Одесса». То есть фамилия дежурной и пароль, название города.
А когда возвращаешься, надо позвонить и сказать свою фамилию и пароль, название города. И там ответят: «Петрова сняла».
***
Хотя среди дежурных не было ни Ивановой, ни Петровой. Были Телегина, Любарова, Казак, Шелатонина и Робертус — наверное, высокая толстоватая блондинка. У Казак был очень лихой голос, она даже пару раз говорила «с приездом», когда его не было дома недели две. Казалось, еще слово, и она предложит ему встретиться. Ну, или не откажется, если предложит он. Но она ему не нравилась. Наверное, она была очень чернобровая. Телегина и Любарова были никакие. Обыкновенные тетки.
Лучше всех была Шелатонина.
Поэтому, когда Крендовский на этот раз уезжал, и ему ответила безразличная Телегина, он совсем затосковал и забыл записать город. То есть он запомнил, что Брест. Ведь через Брест ехать! Но потом вдруг подумал, что Гродно.
***
Крендовский уезжал в Германию. Он познакомился с этой женщиной в интернете. Потом они встретились в Москве. Она два раза оставалась у него ночевать. А теперь пригласила к себе, в маленький городок рядом с французской границей.
Все говорили, что ему страшно повезло. Тем более что она была нестарая, но со взрослыми детьми и собственным домом. Она была учительница, то есть ее не могли уволить. Она учила русский язык.
— Ja ljublju tebja, mne choroscho s toboj, — шептала она ему ночью.
— Ихь аух, ja tozhe, — бормотал он, и ему было стыдно.
Потому что он ее не любил. За чистый дом, за ловкий секс, за тело, пахнущее шампунями и кремами, за невкусную здоровую еду, за утреннюю пробежку. Он чувствовал себя неблагодарной скотиной. Хотя он вовсе не жил на ее счет: заранее передал ей обговоренную сумму. И ничего не обещал. И она тоже ничего не обещала, она сама сказала, что это только проба, попытка.
***
Когда они прощались на вокзале, он ничего не сказал. Она тоже ничего не сказала.
Это было очень тяжело. Он всю дорогу пил сначала ликер, а потом таблетки.
Но после Бреста стало легче. А на Белорусском вокзале — совсем хорошо.
***
Он подошел к двери, отпер. Пискнула коробочка, загорелась лампочка. Он нажал клавишу и побежал по пыльному паркету к телефону, вспоминая пароль. Брест или Гродно? Набрал номер.
— Пульт, — услышал он, и вдруг вспомнил, что это Смоленск.
— Крендовский, Смоленск, — сказал он.
И милый, родной, единственный, месяц не слышанный голос ответил:
— Шелатонина сняла.
Денис ДРАГУНСКИЙ