«Кузнец Вакула» и «Черевички»
В начале 90-х годов в жизни Римского-Корсакова наступил тяжелый период длительного творческого застоя. Им овладели сомнения в правильности собственного пути композитора. Ему казалось, что «следует бросить сочинять». В один из таких моментов он разорвал записную книжку с нотными эскизами, поскольку «все, что там было, не стоит и гроша». Сказалось и переутомление, вызванное 25-летней напряженной работой, и болезнь жены, и проблемы со здоровьем детей. А тут еще и распад «Могучей кучки», разочарование в беляевском кружке.
Но уныние не было свойственно здоровой натуре и сильному характеру композитора. Не мог он так просто выключиться из музыкальной жизни. Критические размышления привели его к новым творческим поискам. И в 1894 году его вдохновила работа над оперой «Ночь перед рождеством». Этот восхитительный сюжет давно занимал Николая Андреевича, но уже был использован Чайковским. Как человек тактичный, Римский-Корсаков не принимался за собственное сочинение при жизни композитора, которого уважал безмерно. Тем более что Петр Ильич очень любил гоголевское произведение и не случайно к работе над оперой приступал дважды.
В первой редакции «Кузнеца Вакулы» критиками отмечались «прелестные места» и «красота музыкальных мыслей», но сам автор чувствовал, что сочинение его было «неоперное», с преобладанием симфонического начала над вокальным. Спустя 10 лет он вернется к любимой музыкально-театральной постановке и в новой редакции даст опере название – «Черевички». Он изменит многие речитативы, сделав их более певучими, облегчит инструментовку, отчего вокальные партии станут ярче и рельефнее.
Для М. Ипполитова-Иванова «Черевички» были лучшей оперой, в которой больше всего отразился «живой» Чайковский – его характер, ум, музыкальный вкус. Как известно, Петр Ильич очень любил Россию и отклики своему чувству находил в сочинениях Гоголя, особенно в его гениальных строках поэмы «Мертвые души»: «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу… Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая… песня? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца?»
Итак, опять Гоголь рисует романтический зимний пейзаж «Ночи перед рождеством»… «Последний день перед рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа… Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряжавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег…»
В оперной и инструментальной музыке Римского-Корсакова уже было все: ночи, звезды, русалки, лешие, злые духи, обряды, безобразные чудовища… Но не все еще, оказывается, узоры «сотканы» в его волшебном ковре.
«Уцепившись за отрывочные мотивы, имеющиеся у Гоголя, как колядование, игра в жмурки, полет ухватов и помела, встреча с ведьмою, начитавшись у Афанасьева о связи христианского празднования рождества с нарождением солнца, – пишет композитор, – я задумал ввести эти вымершие поверия в малорусский быт». Это и дало мастеру возможность чередовать красочные фантастические сцены с обрядовыми народными песнями и хороводами.
Звездность неба, морозность воздуха, серебристость ночного света, искристость снежной пелены – все это подслушано композитором у природы и воплощено в увертюре, этой дивной симфонической поэме. Он сохранил и развил основной мотив – Оксана-царица… Ей, а не женщине из Зимнего дворца должны принадлежать царские черевички.
Недопетая песня
Прочитав «диканьковские» сказки, Мусоргский все время возвращался к «Сорочинской ярмарке». «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землей, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю…»
Вся душа писателя раскрывалась в этих прекрасных чувствах к родному краю. В 1832 г. Гоголь признается И. Дмитриеву: «Может быть, нет в мире другого влюбленного с таким исступлением в природу, как я. Я боюсь выпустить ее на минуту, ловлю все движения ее, и чем далее, тем более открываю в ней неуловимых прелестей».
Летом 1875 года Модест Мусоргский увлекается «Вечерами» Гоголя и задумывает оперу «Сорочинская ярмарка» вследствие желания создать малороссийскую роль для Осипа Петрова, чей необычайный талант он страстно обожал.
Мусоргского потрясает умело сделанное начало повести, когда впечатление покоя, гармонии от картины роскошного вида реки неожиданно разрушается перебранкою между толстой Хавроньей Никифоровной, талантливо-изобретательной ругательницей, и молодыми парубками, заглядевшимися на красавицу Параску. И перед ним словно развернулось театральное представление, когда пластичные движения героев легко превращаются в позы.
В свое время молодой Гоголь, желающий «выпытать дух минувшего века», собирал и серьезно изучал народные песни, считая их достоверным историческим источником: «Моя радость, жизнь моя! Песни, как я вас люблю!» И Модест Петрович, широко используя подлинные украинские песни, создавал живые и выразительные жанровые сцены и лирические эпизоды. В 1879 г. композитор сообщает критику В. Стасову: «Украинцы и украинки признали характер музыки “Сорочинской” вполне народным, да и сам я убежден в этом, проверив себя на украинских землях». В нотных страницах «Сорочинской ярмарки» рассыпался искренний смех автора, его светлая, оптимистическая лирика.
Сочинение сразу двух опер – дело небывалое, но не для Мусоргского. В работе над монументальной «Хованщиной» ему нужна была разрядка в комической опере, и, несмотря на постоянный дефицит времени, он все-таки сумел написать целый ряд «ярмарочных» эпизодов и сцен. Дышащие жизнерадостным чувством и добродушием, они зазвучали контрастом суровому, трагическому величию мятежной «Хованщины» – эпохи стрелецких бунтов, дворцовых усобиц и религиозных распрей.
Опера сочинялась с длительными перерывами и остановками. К счастью, обстоятельства складывались так удачно, что два лета подряд – в 1876 и 1877 годах – он смог провести в Царском Селе, где трудился с воодушевлением. Он восхищался величием Гоголя, драматургическим талантом которого «так тонко намечены контуры сценического действия, что только краски наводи».
Но, к сожалению, перо больного мастера не дописало многих страниц партитуры. Последнее, на чем остановилась творческая мысль композитора, – инструментовка «Думки» Параси, доведенная лишь до аллегретто «Зелененький барвиночку». Опера была завершена другими соавторами, а премьера состоялась в Москве в «Свободном театре» лишь через 32 года после смерти своего создателя. Итак, 21 октября 1913 г. можно считать днем рождения «Сорочинский ярмарки» Мусоргского.
Под гоголевскими звездами
«Вечера» открыли русскому читателю новый, прежде неведомый мир романтики украинской народной старины, поэзии сказки, поразили картинами многокрасочной природы, знанием быта и нравов простых людей и, конечно, юмором, ставшим характерной чертой гоголевского стиля.
В раздумьях Гоголя о смысле жизни, о задачах искусства и назначении поэта обнаруживается его собственная творческая программа. «Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа», – утверждал писатель. И с мнением тех, кто решительно отмечал в нем лишь украинские черты характера, Гоголь не мог согласиться. «Сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская, – пишет он А. Смирновой-Россет. – Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой: явный знак, что они должны пополнить одна другую».
…Есть у человека памятный уголок земли, где он впервые увидел солнце и небо и получил первые впечатления, которые в детстве особенно сильны. Это прошлое всегда живет в нем, ибо оно сделало его настоящим. Для Гоголя это полтавская земля, в которую глубоко уходят его корни. Сюда он приезжал и в годы, полные надежды и веры в себя, и уставший, с измученной и истерзанной сомнениями душой.
Завещанием нам звучит голос писателя: «…Мои сочинения не должны играть роли журнальных статей… Они писаны долго, в обдумывании многих из них прошли годы, а потому не угодно ли читателям моим тоже подумать о них на досуге и всмотреться пристальней…»
Вслушайтесь в смену ритма, в тональности повествований – и перед вами предстанет целый оркестр изобразительных средств, которыми владеет Гоголь-художник. Всмотритесь, со страниц диканьковских «Вечеров» все так же блистательно и чудно плывет месяц в необъятных просторах украинского неба, отражаясь в Днепре чудным светом, и ночь, божественная ночь торжественно дышит в вышине, величественно догорая. И удивительные узоры, рожденные волей фантазии великого писателя, проникают в наше сознание, заставляя встрепенуться в благодарном изумлении…
Ольга Курганская
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!