…и вдруг вы завтра умрете, а после вас и не останется ничего…
Куваев. Территория
Слова эпиграфа – это слова глубоких ассоциаций, из-за того, что «главное заключается в узкой полоске ослепительно лимонного цвета, которая отделяет хмурое небо от горизонта в закатный час» в романе «Территория».
Они мне вспомнились от неоправданных слов о такой вот репродукции с акварели Михайловой.
Слова такие (см. тут ):
«Посмотрите только на эти тона. Здесь нет ядовитой яркости и броскости, все очень естественно и приятно глазу. Глядя на такие картины, действительно отдыхаешь».
А как же с этим ядовитым жёлтым?
Экстрема ж перед нами!
А мы, обычные, живём обычно без экстремизма. Нас таких – большинство. И называемся мы – мещане. И вот такая же по сути авторесса статьи о Михайловой подминает под себя творчество этой художницы. Да и той самой, её сознанию, петербурженке, не дан, наверно, подсознательный идеал, который побуждает её писать «картины на тему Скандинавии и русского севера» и обеспечивать «отсутствие людей» .
Хороший вкус авторессы не даёт ей всё-таки пройти мимо таких экстрем у Михайловой, как «невероятные горы… полны… особого величия» . Красные какие-то.
И мимо впечатления, что «время застыло».
Но вкус вкусом, а собственное мироотношение берёт верх и одомашнивает экстрему:
«…привлекли мое внимание простотой своих сюжетов и душевностью. Деревня, цветы, луга – все это кажется, так близко и мило сердцу».
И Михайлова, может, слыша такие слова и не имея, повторяю, в сознании своего подсознательного идеала как результата крайнего из крайних разочарований, срывается с высот своего творчества в живописание северной характерности. И мне хочется те репродукции повторять тут.
Я хочу гнуть свою линию.
Я отстаиваю целесообразность такого теоретического допущения, как подсознательный идеал автора и его следы в виде странностей для своего времени.
Мне б хотелось, чтоб, как у Куваева, лимонный цвет зари бросался в глаза как именно странность для жителей средней полосы России, видящих в северах экзотику. Но вот, факт, авторесса не заметила ядовитости цвета северного сияния. Значит ли, что я должен отступить? – Мне не хочется. Я притягиваю явное мещанство её мироотношения. Нас с Куваевым здесь большинство. Мы, тоже без сомнения мещане в какой-то мере (без этого ни один человек не обходится), но нас уносит и уносит из уюта. Мы более чутки на северную странность неба.
С другой стороны, Михайлова родилась в Советском Союзе. Пережила трагедию великой страны. При всей успешности её художнической деятельности вполне вероятно, что крайнее разочарование ей не чуждо. И все эти «время застыло» , «невероятные» и «особого величия» чего бы то ни было, говорят, что проявляется подсознательный идеал ницшеанства, бегства из Этого пошлого, скучного мира в метафизическое иномирие.
И я не могу не противопоставить своего толкования акварелей Михайловой толкованию той, кто – спасибо ей – мне Анну Михайлову открыл.
18 апреля 2021 г.