Автор: HEADfield
Её зовут Катя. Мягкое имя, глухие согласные на выдохе буквально выталкивают его из лёгких. Воздух колышется, уплотняется, и возникает напряжение. Почти статическое, оно потрескивает едва заметными разрядами молний и образует вокруг имени малую толику озона. Дышать становится легче.
Она ещё не приблизилась, а я уже ощущаю. Знаю, что уже где-то близко. И хотя появление никогда не сопровождалось громом и молниями, я всегда это чувствую. Будто сижу рядом с высоковольтными проводами, по которым течёт невероятное напряжение. Они начинают качаться на ветру, при этом гудят так, что закладывает уши…
- Привет, дядь Вить!
Она подходит и садится на скамейку рядом. Всегда с лучистой улыбкой на тонких губах, всегда со встрёпанными каштановыми волосами. Со смеющимся взглядом, в глубине которого мелькают маленькие молнии. Или мне это просто кажется.
- С работы? - спрашиваю.
Она кивает, поправляет сумку на плече. Грубая торба с вытершейся надписью «Горсеть». Такая же спецовка поверх комбинезона. Тяжёлые ботинки, облепленные грязью. Вполне в духе наших обычных электриков, только от неё пахнет не перегаром, не застарелым потом и жёлтой кожей прокуренных пальцев.
Всегда только свежестью. Озоном.
Интересуется: - Как телевизор, в порядке?
Она всегда спрашивает, как работают вещи после её аварий. Это наша с ней маленькая тайна. Перебои в напряжении бывают у всех, но только моя техника выходит из строя чаще всего. А Катя из раза в раз её чинит. Как будто обязана это делать или виновата в случившемся.
Мы оба знаем, что виновата. Но я не обижаюсь, такой уж она человек. Необычный.
Первый раз это произошло год назад. Я ощутил напряжение в воздухе, и вскоре оно разрядилось очередным всплеском озона. Дышать сразу стало легко-легко, и я наслаждался этим, хотя полопались все лампочки и оплавилась одна розетка, в которую всегда включён торшер.
А после вышел на площадку, проверить соседку.
Дверь в её квартиру была распахнута, она сидела на полу, ноги разъехались. Лицо закрыла руками, трёт щёки, но только размазывает следы косметики. Сбившееся дыхание смешивается со всхлипами.
Потом поднимает на меня глаза и пугается. Она не думала, что кто-то узнает и придёт. Ночью свет выключают часто, а ремонтники появятся только утром. Никто даже не станет звонить в два часа ночи. Но уличные фонари, по странной случайности, остались нетронутыми и исправно бросают тени в квартиру. И только в их свете можно что-то увидеть.
А по её взгляду понятно - она не знает, как поступить с телом, лежащим посреди прихожей.
Ковровая дорожка собрана волной, видимо, Катя пыталась его вытащить. Но куда там хрупкой девушке против плотного откормыша.
Я прикрыл за собой дверь и присел рядом. Почти положил руку ей на плечо, но вовремя остановился - от неё веяло чем-то страшным, пальцы словно оттолкнуло. Так бывает, когда пытаешься сблизить два одинаковых полюса у магнита.
Спрашивать было незачем. Я знал, что случилось. Разумного объяснения не получится, а официальной версией патологоанатома станет «Электротравма». Это вам не пальцами за оголённые провода взяться. И даже не обычную столовую вилку в трёхфазную розетку на триста восемьдесят вольт засунуть.
Здесь материи схожи с ударом молнии в самое темечко. Или, как было в данном случае - в руку. Кожа на ладони парня слегка почернела, будто закоптилась. Сажа, она всегда возникает, когда между проводниками плохой контакт. Недаром, когда казнят людей на электрическом стуле, между медной пластиной и гладко выбритым черепом кладут губку, пропитанную электролитом. А если этого не сделать, кожа начинает попросту сгорать.
Катя продолжала сидеть на полу и всхлипывать. Я видел отпечатки ладони у неё на шее. Так, будто кто-то пытался её душить. Она защищалась, и я её ни капли не осуждал.
В округе стояла тишина, лишь только гул ветра доносился сквозь старые оконные рамы и вылетал в вытяжку. Я наклонился, попытался нащупать пульс, а после начал заворачивать тело в ковровую дорожку.
Лицо Кати вытянулось.
- Дядь Вить, вы чего?
Нужно ли было ей объяснять, что я хочу помочь?
- В древности, когда человека била молния, его закапывали в землю. Не хоронили, а просто готовили неглубокую ямку и голышом помещали туда тело, оставив на воздухе голову. А сверху присыпали землёй. И иногда помогало, знаешь ли. Электричество уходило из тела в землю, и человек возвращался к жизни. Не знаю, правда, так ли всё происходило, или просто нужно было немного времени на восстановление, но почему бы не попробовать?
- Но ведь это я его убила, да?
- Он сам виноват. Не нужно было применять силу. Я прав?
Она коротко кивнула, утёрла слёзы.
Я наклонился ближе, и только теперь смог положить руку ей на плечо.
- Ты пока оденься, а я подгоню машину поближе. Только всё надо сделать тихо, хорошо?
Потом мы долго ехали. Город пустовал, а на окрестных озёрах в то лето было полно отдыхающих. В песок ведь закапывать намного проще, чем в испещрённую корнями дернину. Да и потом, в случае неудачного исхода его просто найдут на берегу. Ни одежды, ни мотивов, ни виновных.
А Катю надо было спасти. Она не виновата, что с ней случилась такая беда. Одновременно и дар, и проклятие. Я помнил всё, будто это произошло вчера.
Весь район тогда гудел слухами. Ещё бы, такая редкость - человека ударила молния. А ещё большая и нелепая случайность, что этим человеком оказалась мать Кати.
Леночка, ходившая на последнем месяце беременности, попала под летний дождь и предпочла добраться до дома, нежели пережидать где-то в случайном укрытии.
Грозы тогда не ждали. Обычный летний ливень начался с далёких раскатов грома, но даже молний поблизости никто не видел. Высокие тучи приблизились и пролились тёплой влагой, наполнили канавы для луж, а вскоре ливневые канализации перестали справляться. Но все знали, что стихия разбушевалась ненадолго.
Я тогда сидел дома и смотрел в окно. Вот она идёт мимо дома, прикрываясь зонтом от воды сверху и поднимая подол платья от брызг снизу. Зонт блестит металлическим наконечником, притягивает взгляд. Помню, я ещё подумал: - «Кто же делает металлические зонты? Это ведь самый настоящий громоотвод».
Дальше случился ад. Всё пространство вокруг залило белым светом, уши заложило, а стёкла у большинства окрестных домов просто выбило внутрь квартир. Многих порезало, но я узнал об этом позже.
А что увидел в первую очередь - это лежащее посреди лужи тело. Лена не шевелилась, и вроде бы даже не дышала. Лишь тонкая струйка дыма поднималась от сгоревшего зонта.
Кажется, я тогда что-то кричал. Пытался позвать на помощь, вызвать «скорую», просто привести Лену в чувство. Всё-таки давно дружили, да и жили на одной площадке. Не раз заходили друг к другу в гости, пока родителей не было дома. А потом, как-то так случилось, что она осталась жить в их квартире. Сестра перебралась в другой город, и туда же забрала Катю, когда после кесарева сечения крохотная девочка осталась жива, а её мама - нет. Патологоанатом тогда тоже написал в заключении о причине смерти: «Электротравма».
Жильцы в квартире менялись с завидной регулярностью, но только спустя двадцать лет я узнал, что хозяйкой оставалась Катя. Её тётка, сестра погибшей матери, всеми правдами и неправдами оформила опекунство и сохранила за племянницей жилплощадь. Чтобы та, когда станет взрослой, могла иметь хоть что-то за душой.
А Катя, окончив среднюю школу, к удивлению всех, пошла учиться на электрика. Она получила диплом в местном техникуме, допуск к работам до тысячи вольт и квартиру на площадке напротив моей. С тех пор и начались те самые перебои с электроснабжением в районе.
Вряд ли кто-то ещё догадывался о причинах. Все грешили на старую износившуюся проводку и барахлящие трансформаторы на подстанциях, которые не менялись со времён царя Гороха. А Катя, как добрый человек, по мере сил старалась исправить каждую аварию. Никто не знал, что именно она служила их причиной.
Не раз я наблюдал из комнаты с потушенным светом, как она возвращается вечером с прогулки. Всё чаще одна, а временами - в компании. И молодые люди каждый раз были разными. Они приходили к ней по субботним вечерам, когда в единственном клубе города случались дискотеки. Зачем идти домой к девушке - было понятно. Но они точно не ожидали того, что будет потом.
Я мог только догадываться. Катя вообще очень жизнерадостная и общительная девушка, и в такие моменты воздух вокруг неё всегда дышит свежестью. Когда она расстроена - она отталкивает от себя, словно магнитом с отрицательным полюсом. А если ей случается испытывать сильные потрясения - тут жди короткого замыкания. Это случалось не единожды по ночам, когда эмоциональное и физическое напряжение находило выход.
В такие моменты лампочки в округе перегорают, а иногда даже вышибало пробки. На следующий день Катя ходит по соседним подъездам и с улыбкой (слегка виноватой, как мне казалось) исправляет причинённый ущерб. А все принимают это за природную доброту.
Той ночью, когда парень пытался её задушить, она не смогла сдержаться. Эмоции были похлеще оргазма, и всплеск случился значительно более мощный.
Опустошение наступило позже, когда мы с ней ехали зарывать бездыханное, как тогда казалось, тело. Она разревелась у меня в машине и рассказала всё, о чём я только догадывался.
Что с самого детства «дружила» с электричеством. Не боялась розеток и втайне от тётки пыталась залезть в неё вилкой. Ну а что ещё делать трёхлетней девочке, когда взрослые отвернутся? Всё получилось очень просто - хлопок пробок, шипящий звук в кухне и оплавленная декоративная вилка с алюминиевой ручкой. А Катю отбросило в сторону, лишь только опалив ладонь. Ни ожогов, ни более серьёзных ран. Сажа с кожи отмылась после второго мытья с мылом.
Дальше - больше. Она ощущала напряжение высоковольтных проводов. Находится под ними - для неё это было большим удовольствием. Словно бы купаясь в лучах приветливого солнца, она погружалась в потоки электромагнитного поля. А работающая микроволновка вызывала короткие приступы радости.
Я помнил, как она реагировала на электричество. Осматривала приборы, безо всяких вольтметров или индикаторных отвёрток. Просто щупала провод или подключённый к сети прибор - всё, от мобильника до телевизора. Проводила руками над текстолитовой платой, испещрённой тонкими дорожками вытравленного металла. И лишь иногда, когда нужно было определить фазу, трогала руками оголённые провода. Смочив пальцы слюной, касалась, лишь посмеиваясь: «Щиплет немного».
Она всегда чинила мои сгоревшие приборы, но это было лишь предлогом попасть к ней в квартиру. Обычно к выходным я выключал всё из розеток и стоял у окна, спрятавшись за полупрозрачную занавеску. Ждал, когда она вернётся домой с очередным ухажёром. А на утро с якобы испорченным зарядным устройством от мобильника стучался к ней в дверь.
Внутри всегда пахло озоном и иногда - канифолью. Жжёным запахом олова и плавящегося воздуха, когда она склонялась с паяльником над очередной поломкой, чтобы через минуту вернуть её владельцу. Мне.
Она помогала мне с починкой, делая вид, что просто оказывает услугу. Как добропорядочный сосед, который умеет делать то, что умеет. Она владеет паяльником, а я неудачник, у которого сгорела зарядка телефона. Сгорела в тот момент, когда она занималась сексом со случайным знакомым и испытала оргазм. И в тот же самый момент половина района лишилась электричества, а ещё четверть получила прогоревшие провода и выбитые пробки в электрических щитках. Сгоревшие телевизоры и приёмники. Расплавившиеся розетки и взбесившиеся микроволновки.
Катя исправно делала вид, что совсем ни при чём. А я делал вид, что верю ей. Точнее, не верю, а попросту не знаю, в чём дело. Я ведь совершенно не понимаю в электронике. Не могу правильно соединить провода и настроить часы на плите. Путаюсь в кнопках пульта. Заламываю провода у зарядных устройств, пережимаю их дверью и постоянно прошу о помощи в починке. Пользуюсь самым простым кнопочным телефоном и почти никогда не смотрю телевизор.
Она, в некотором счёте, права. Я не смотрю популярные ток-шоу, от которых разрывается экран. Не наблюдаю за жизнью популярных людей, не слежу за модой. Живу отшельником в маленькой квартирке напротив неё. Иногда выхожу и сижу на лавочке у подъезда. Встречаю прохожих, разговариваю с ними о мелочах. О политике, о зарплате, о ценах на хлеб и коммунальные услуги. И лишь временами поддерживаю с ней беспечную беседу.
Я уверен, что она думает именно так. Ей незачем знать, что я целый день жду её возвращения. Вишу на окнах за потрёпанными занавесками, выбираюсь на скамейку в конце дня, чтобы создать образ скучающего пенсионера в сорок пять лет. Не занимаюсь ничем особенным, не заметен с первого взгляда.
Она не знает, что я наблюдаю за ней. Как она появилась на свет. Как она исчезла и вновь пришла в мою жизнь спустя двадцать лет. Выросла с другими людьми, получила образование и воспитание. Никогда не знала отца и матери, взрослела под надзором тётки.
А теперь мне нужно приглядывать за ней. Я всё так же буду встречать её по возвращению домой с работы. Буду смотреть из глубины тёмных окон, как она приходит по субботним вечерам, возвращается в квартиру одна или с очередным случайным знакомым. Ровно до тех пор, пока не настанет время рассказать ей правду.
Я знаю, что случится дальше. Поэтому и жду её возле подъезда. Вдыхаю появившийся запах свежести. А вместе с ним появляется и тяжёлый застойных оттенок беды. Гнилостный, сладковатый аромат горячих воспалённых ног диабетика. Влажная кожа со слоящимися ногтями, незаживающими трещинами и расползающимися швами от уже удалённого мизинца. Это запах плохого. Тот же самый аромат я ощущал, когда Леночку ударила молния, и тогда я ещё не знал, что он означает.
Несмотря на разницу в возрасте, мы всегда ладили. Всегда брали её с сестрой в компанию, шлялись по району. Не раз выпутывались вместе из щекотливых ситуаций и прикрывали друг другу спину. Потом сестра уехала с родителями в другой город, а Леночка осталась здесь. Уже тогда мы жили на одной площадке, и случалось, засиживались друг у друга допоздна. Меня в ней что-то привлекало. Какая-то свежесть, что следовала за ней невидимым шлейфом.
А потом случилось это. Однажды вечером я в очередной раз задержался. Долго слушали пластинки, о чём-то говорили. Сидели рядом, держась за руки.
Это произошло всего один раз, и она никому никогда не говорила. Родители пытали её, друзья выспрашивали. Она не проронила ни слова, лишь только взяла с меня обещание, что я буду помогать ей заботиться о ребёнке. Тогда я легко дал его - это был идеальный выход из ситуации.
А потом с Леночкой случилось страшное. И следующие восемнадцать лет я мучился, не находя себе места. Где-то работал, с кем-то общался. Кое-как жил. Ходил по улицам, ел и спал. Ощущая при этом пустоту.
Соседская квартира всё это время то пустовала, то обзаводилась случайными жильцами. Молодая семейная пара, или трое студенток местного ПТУ, или доживающий свой век пенсионер, которому дети сняли это жильё, забрав себе его просторную жилплощадь. А зачем старику трёхкомнатная?
А потом приехала Катя. Только тогда я понял, чего мне не хватало все эти годы. Только знать, что она где-то рядом, чувствовать её дыхание сквозь стены, жить её присутствием.
Рассказать правды я не мог, оставалось только присматривать за ней.
А теперь мы сидим на лавочке рядышком. Я щурюсь на солнце, она рассеянно улыбается каким-то своим мыслям, а с севера тянет бедой. Завтра она наберёт полную силу, и тогда придётся что-то делать.
Ветер постепенно крепнет, нагоняет небольшие облака. И хоть до наступления несчастья далеко, оно нагрянет не позже завтрашнего дня - я уже думаю, что с ним делать.
Я всегда чувствую беду, и впервые понял это после трагедии с Леночкой. Незадолго до этого я знал, что плохое случится, но не мог понять - что. Просто в воздухе появился какой-то смердящий запах, и на следующий день моя любимая погибла, а дочь - отправилась взрослеть без отца.
Такой же запах я ощутил и год назад, когда произошёл тот неприятный инцидент с Катей. Когда мы везли в машине бездыханное тело напавшего на неё парня, я ощущал смрад.
Он прокрадывался сквозь вездесущий озон, проникал в ноздри и оседал в лёгких. Он оставлял след негатива, несчастья, который впитывался в сознание. Он оставлял свой запах.
А теперь северный ветер тянул эту беду за собой. Тонкий оттенок тления и гнили окутывал всё вокруг, зацеплялся за дощечки палисадника, оседал на одежде прохожих и туманом опускался на землю. А люди шли вокруг и не осознавали ничего. Они продолжали жить своей жизнью, думая, что всё в мире случайно и непредсказуемо.
Но нет. Я знаю, что случится. Буду всю ночь лежать в тёмной комнате и смотреть в потолок, не в силах предсказать точную картину событий, но уверенный, что приключится беда. Буду знать, что вонь должна достичь своего пика, и тогда несчастье случится, мир разрядится, напряжение спадёт, и жизнь пойдёт своим чередом. Но для кого-то из нас она может прекратиться.
А весь следующий день я просидел на лавочке. Ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел. Просто наслаждался последними лучами солнца, которое выглядывало из-за сгущающихся облаков. И старался не обращать внимания на ту вонь, которая становилась всё гуще.
К вечеру натянуло. Облака сжимались в плотную стаю, концентрировались, готовясь пролить влагу. Далёкие отзвуки грома иногда достигали ушей, становясь с каждой минутой всё ближе. Вот уже и в глубине облаков начали проскакивать зарницы.
Я продолжал сидеть на скамейке, оперевшись на свою трость. Впитывал свежие запахи, доносящиеся из квартиры на моей площадке. Катя была дома, а я, словно сторожевой пёс, охранял вход в подъезд. Я же пообещал Леночке заботиться о нашей дочке.
Первые капли гулко упали в сухую пыль, скатываясь шариками ртути и поднимая вокруг себя невесомый облачка. Одно, другое, а потом замолотило. Дворы опустели, барабанная дробь стала чаще - по железным крышам, по стёклам машин. По голове.
- Дядь Вить, промокнешь! - донёсся до меня голос Кати из открытой форточки. Я повернул к ней голову, и тут моего носа достиг запах. Он приближался. Я чувствовал спиной опасность, и знал, что там увижу.
Махнул Кате рукой, добродушно улыбнулся, давая понять, что я в порядке, сейчас пойду. Даже кивнул зачем-то. Наверное, хотел успокоить. И когда её лицо исчезло за занавеской, повернулся и встал со скамьи.
Он приближался. Весь серый, с перекошенным от злости лицом. В промокшей насквозь куртке со следами навечно въевшейся грязи. В хлюпающих ботинках.
- А вы к кому, молодой человек? - я сделал шаг в сторону и оказался у него на пути. Опёрся тростью о землю, чуть под углом. Теперь обойти меня будет немного сложнее.
- Не твоё дело, старпёр, - просипел он и попытался оттолкнуть меня в сторону. Коснулся моего плеча рукой, сжал стальной хваткой. Теперь понятно, почему Катя не могла сопротивляться в прошлый раз. Любой бы испугался.
А потом произошёл контакт.
Я узнал этого человека. За год он невероятно изменился внешне, но внутренний образ оставался таким же злобным и жестоким. А ведь казалось, что он мёртв.
Катя в тот раз его просто оглушила. Разряда в ней не хватило, чтобы убить. Она бы и не смогла этого сделать - всегда была слишком светлым человечком. А он хотел забрать её свет себе.
Тогда, год назад, я не ощутил его нутро из-за состояния. Человека без сознания нельзя изучить и прощупать. Но даже в тот раз отзвуки злобы проступали сквозь телесную оболочку, и я ощущал зловоние. А теперь видел всё ясно.
Он выжил в тот раз. Древняя примета, что поверженных молнией следует закопать в землю - сработала. Он выбрался с того света и целый год восстанавливал силы, чтобы прийти сюда и вновь осуществить задуманное. В тот раз всё произошло спонтанно, а теперь он готовился. Выжидал. Выслеживал. Подбирал момент.
Он словно чувствовал, что в грозу Катя будет слабее. Беззащитнее. Молния дала ей силу, и молния же забирала, когда приближалась. А таких сильных гроз я не помнил уже много-много лет.
Его рука сжимала мою, пытаясь отодвинуть в сторону. А я буквально врос в склизкую землю. Невесть откуда взявшаяся мощь пригвоздила меня к месту, превратив в скалу.
В небе появилась прорезь молнии, выползла наружу и неспешно, ломаной траекторией двинулась вниз. Доползла до поверхности земли, коснулась её, и по грязи пошла едва заметная вибрация.
Я же всё это долгое мгновенье смотрел в глаза противнику. Видел его расширенные зрачки, видел мерцающее помутнённое сознание где-то в глубине. Не отрываясь, не моргая, изучал его странную, цвета болотной ряски, радужку. Рисунок едва заметно сокращался в свете молнии, а зрачок был чёрен и пуст, расширен и глубок, как самая невозможная из впадин. И я не удержался, завалился за край и исчез в пустоте.
Там нет ничего, кроме яркого света. Он проникает в разум, не давая сориентироваться, путая время и пространство. Совершенно бесконечный белый свет, который перерастает в грохот и треск в ушах. Казалось, где-то рядом работает низкокачественный электрошокер с заклинившей кнопкой. Тело непроизвольно сокращается, вытягивается струной, глаза распахнуты, а изо рта вытекает струйка слюны. Потом мгновенье темноты и холода, а уже после я вижу ночь.
Тело зарыто в холодном мокром песке, его колотит судорогой. То ли остаточное явление от электрошока, то ли холод озёрной воды. Голова пуста, лишь только перед глазами постепенно появляются звёзды, словно зажигаясь на тёмном небосводе. Я понимаю, что они были там уже давно, но мозг начинает воспринимать их не сразу. Они тянутся длинными белыми линиями, постепенно становясь короче и приобретая вид точек.
Только сейчас я понимаю, что прошло несколько часов, и небо начало светлеть. Мыслей в голове до сих пор нет, и лишь только одно чувство теплится где-то внутри. Месть. Нужно отомстить этой беспутной девке, которая затащила домой и отказалась дальше продолжать. Сколько было таких до неё и сколько ещё будет после? Им всем не нравится грубая сила, но после многие затихают, когда понимают, что так даже лучше. Нет уж, будь добра довести дело до конца. Или за тебя это сделает кто-то другой.
Выбраться из песка было не сложно - тело уже восстановилось. Ярость не дала замёрзнуть слишком сильно, только рука изрядно болела. Какой-то ожог, кожа почти сплавилась и жутко болела. Вот ведь сучка! Ну ничего, мы ещё посмотрим, кто кого.
Я слишком долго держал это в себе. Слишком давно ждал. Вечер до «события» стёрся из памяти, и я не представлял, где мне тебя искать. Ни клуб, ни последующая прогулка не отложились. Помнил себя, работу, друзей. Помнил давнее увлечение, когда приходится показывать силу. А заявление в полицию они не пишут никогда. Слишком маленький город, чтобы так себя позорить. Все будут тыкать пальцем и усмехаться вслед. Кто захочет так себя подставлять? Лучше просто напиться как следует и забыть всё. Жить дальше, подходя к выбору очередного партнёра чуть более осторожно.
Но не ты. С тобой я разберусь! Я найду тебя и прикончу. Ты будешь молить о пощаде, и никто тебе не поможет. Я знаю твой секрет, девочка-электричка. Ты можешь попытаться защититься, но ничего не выйдет…
Видение закончилось, глаза вытолкнули меня из разума. Далёкая молния достигла земли и исчезла, сменившись жутким грохотом. В нескольких окнах зазвенели стёкла, выбитые мощным звуковым ударом. Сигнализации на машинах во дворе завыли, вторгаясь в шуршащую тишину ливня.
Я знал, зачем этот человек пришёл сюда. Он хочет отомстить Кате, хочет почувствовать себя сильным. Хочет убить. В кармане есть нож, в другом - резиновые перчатки. О да, он подготовился, и если пройдёт мимо меня - ей никто не поможет.
Мне нужно присматривать за моей девочкой. И я знаю, что случится дальше. В воздухе запахло свежестью, жуткая вонь стала слабее. А может, мне это только кажется.
Нужно всего-то сделать шаг навстречу. Может быть, всё закончится иначе, и я, наконец-то, осмелюсь. Двадцать лет назад я струсил, а потом было уже поздно. Но сейчас… Сейчас самое время.
- Ты не причинишь ей вреда, - тихо говорю я, освобождаю плечо и кладу ладонь ему на лицо. Мне кажется, что всё происходит плавно, но на самом деле время опять замедлилось. Он не успевает отреагировать, когда я поднимаю свою трость к небу.
А туча, качнув боками, выстреливает зарядом электричества прямо в мой импровизированный громоотвод.
Теперь уже мне застилает глаза белым светом. Я слышу грохот, чувствую бегущие по телу сотни тысяч вольт. Они стремятся сквозь руку, струятся вдоль нервов и сосудов, перескакивают, потрескивая, в другую ладонь и покидают тело. Зацепляя краями своей силы моё сердце и мозг. Соскальзывают с ладони, втягиваясь в глазницы противника. Я ощущаю жар между его лицом и моей кожей, жар великой силы, от которого мгновенно бы расплавился любой материал, и почти вижу ослепшими глазами, как струи молнии раздирают его тело на куски и уходят в землю через ногу. Кажется, я даже ощущаю запах его сгорающего ботинка…
Мерный писк электрокардиографа приводит меня в чувство. Я боюсь открыть глаза, боюсь пошевелиться. Ощущаю, что прошло время, но сколько - неизвестно. По венам вновь скользит моя собственная кровь, мысли опять поселились в черепной коробке. Где-то в груди остались излишки электричества, но они теперь не опасны - главное, не испытывать сильных эмоций. Я теперь такой же, как и моя Катя. Моя дочка. Я обещал присмотреть за ней, и я сдержал обещание.
- С каким диагнозом его оформлять? - слышу чей-то далёкий голос.
- Пока пиши «электротравма». Всё-таки молнией ударило.
Тихий скрип ручки по бумаге.
- А второго куда?
- А куда у нас обычно обугленных людей отвозят? В морг, конечно. Диагноз - тот же.
Я даже с закрытыми глазами чувствую, что на меня смотрят. И в голове у этого человека крутятся мысли. Странно, но теперь я начал их легко воспринимать.
«Это же как должно везти человеку…»
А через мгновенье я ощутил свежесть. Лёгкость, какая бывает после грозы, когда пахнет озоном.
Катя здесь, где-то рядом.
Источник: http://litclubbs.ru/articles/25029-devochka-kotoraja-lyubila-elektrichestvo.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала
Важные объявления:
- Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона . Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
