"Если человек упал с крыши один раз и остался жив - это случайность, если два раза - совпадение, если три - привычка..." Тут-то всё понятно. А вот если писатель создал три книги подряд по одной и той же схеме - это что?
Роман "Зулейха открывает глаза" оставил двоякое впечатление.
Да, нарочито увлекательно, но без этого сейчас никуда.
Да, много кинематографических (если не сказать театральных) эффектов: кто-то кого-то спасает в последний момент или наоборот, не спасает, бессильно глядя на гибель людей... Что ж, массовый читатель на такое падок.
Небольшой элемент мистики (сцена, где Зулейха разговаривает с призраком упырихи-свекрови) - а почему бы нет? Магический реализм сейчас отчего-то в моде. Кстати, писал об этом феномене вот тут.
Многозначительная (как бы) притчевость - пусть будет.
Наивный символизм фамилий (художник Иконников, злодей Горелов)... Простительно.
Главное - чувствовалось, что тема (татары в сибирской ссылке) писательнице близка. И какой-то совсем уж махровой антисоветчины в книге лично я не обнаружил. Время, описанное в романе, было суровое, как ни крути.
Потом вышли "Дети мои".
Снова суровое время, снова национальный колорит: вместо татар - поволжские немцы.
Снова магическо-притчевый элемент, на сей раз многократно усиленный. Вот главный герой вызволяет невесту из замка злого великана (точнее, её отца), вот теряет дар речи от перенесённых невзгод, вот сочиняет сказки, влияющие на реальность.
Снова "говорящие" фамилии: Бах, Гримм, Гофман. Причём уродливый комиссар Гофман действительно напоминает кого-то из персонажей своего однофамильца. Крошку Цахеса?
Снова не то галлюцинации, не видения, в виде тракторов, самовольно покинувших свои стойла и упокоившихся на дне реки.
Словом, где-то мы всё это уже читали...
И вот теперь "Эшелон на Самарканд". Впечатление одно: "Шо, опять?!"
Национальный колорит заменён колоритом субкультурным - если считать беспризорников 20-х годов субкультурой (а на это есть все основания: жаргон, ритуалы, прозвища и т.д.).
Время - всё то же, суровое. Поезд с детьми идёт через всю молодую советскую страну, встречая на пути самые разные опасности: голод, холеру, бандитов... Все проблемы решает деятельный начальник эшелона Деев (ох уж эти мне говорящие фамилии), по методу сказочного квеста: поди туда, знаю куда, принеси то, знаю что. В военной академии попроси сапоги, у монструозных чекистов и не менее жутких охранников ссыпного пункта - еды, у белобандитов - мыла... И каждый раз Деев оказывается на волосок от смерти, и каждый (ну ладно, почти каждый) раз у него всё получается, неким чудесным образом.
И шок-контента как-то особенно много. Картины жизни голодающего Поволжья, расстрел взбунтовавшихся крестьянок, штурмующих ссыпной пункт, обезглавленные басмачами красноармейцы. Что ж за сказка без страшных подробностей?
Видения... от них деваться некуда. Красочные галлюцинации видят целых три персонажа. На сцене, где эпизодический и не особо нужный сюжету герой на нескольких страницах сражается с гигантской вошью, я невольно задал себе вопрос: "На фига, а главное - зачем?!"
Да понятно зачем. Все силы брошены на то, чтобы поразить читателя. Будто он, читатель, сидит у костра, а рассказчик обрушивает на его голову всё новые и новые байки. Уже даже неважно о чём - лишь бы дух захватывало! А бедный читатель чувствует себя собакой Павлова, от которой старательно добиваются нужных рефлексов: тут - интерес, тут - страх, тут - шок...
Но рефлекс получается другой: разочарование. Хотели мы прочитать исторический роман на серьёзную тему, а получили увлекательную сказку... Ну ладно, фэнтези, пусть и на историческом материале.
Ещё раз: в отличие от прочих рецензентов я не стану искать в этом романе антисоветчину. По мне так Яхина просто констатирует факт, что время было... ну вы поняли. Суровое. (Шолохов в "Поднятой целине" то же самое делал, о великом Платонове позвольте не вспоминать.) И тем более не стану придираться к фразам типа "деревянная шкатулка чёрного дерева". Коллеги по писательскому цеху это и без меня с удовольствием сделают.
Претензия к уважаемой Гузели Шамилевной у меня только одна: самоповтор, большой и жирный. Неужели нельзя как-то иначе? Вот Алексей Иванов сегодня пишет ужастик про пионеров-вампиров, завтра - нон-фикшн по мотивам пугачёвского бунта... и ничего!