Горнон шагал мимо наспех поставленных палаток, дымящих костров, каких-то людей, суетящихся, снующих, как муравьи в разоренном муравейнике. Холодные и влажный ветер нес запахи развороченной земли, дыма, аммиака, конского навоза, мокрой травы и листьев, к которым уже начал примешиваться сладковатый, тягостный дух тления. Горнон вглядывался на ходу в лица военных и беженцев. Они были удивительно похожи на его соотечественников, если не считать, конечно, некоторых антропологических различий, не удивительных у потомков разных цивилизаций. По крайней мере, их поведение и реакции отличались немногим. Они так же горевали, разыскивая пропавших, так же радовались, найдя кого-то из своих, так же плакали над погибшими.
В одном месте какой-то человек хлопнул Горнона по плечу и жестом попросил помочь оттащить упавшее дерево. Горнон молча кивнул и стал работать вместе со всеми. Они долго разбирали завалы и вытаскивали раненых. Потом был короткий отдых, люди сели перекусить и усадили его с собой. Он поел и напился воды. Женщина, которая сидела рядом, спросила его о чем-то. Он не понял слов, но участие, что светилось в ее глазах, его не обмануло. Она встала, взяла его за руку, привела к какой-то наполовину обрушившейся стене и, сунув ему кусок древесного угля, показала: стена была покрыта многочисленными надписями. Горнон понял и обрадовался. Он не умел писать на языке аранов, но Эльор-то язык Занга знала хорошо! Он нашел на стене еще не записанное, свободное место и написал крупно, как мог: «Э-ор! Я, Горнон, здесь, я ищу тебя !»
Потом он снова кому-то помогал, что-то раскапывал, кого-то нес, тащил какие-то вещи, чье-то оружие, утешал молодую мать и ее ребенка... Совместная работа давала ему иллюзию единения, общности со всеми этими людьми. Но когда работа закончилась, он опять почувствовал себя чужим, затерянным в копошащемся людском муравейнике. Отправляясь сюда, он действовал не рассуждая, не думая, как и по каким приметам будет искать Эльор. Лишь очутившись здесь, он понял, как мала вероятность найти ее, но, тем не менее, продолжал свои поиски, всматриваясь в лица живых и мертвых. Несколько раз с надеждой, с тревожно бьющимся сердцем возвращался он к заветной стене, однако ответа на его "записку" не было.
После полудня пронзительно, печально, тоскливо заревели трубы по всему лагерю. Мужчины и женщины побросали дела и спешно разошлись по своим местам и отрядам. Началось воинское построение. Горнон воспользовался этим, успел снова обойти лагерь, пройдя несколько раз мимо строящихся амазонок, и оказался наконец у длинного рва, вырытого для братской могилы. Начиналась церемония прощания. Старшие военачальники во главе с Эспартом возглавили процессию. За ними шли жрецы, потом все остальные. Вместе со всеми Горнон шагал вдоль длинного ряда мертвых, ни на что уже не надеясь, словно окаменев душой. Странное чувство нереальности овладело им до такой степени, что он не почувствовал облегчения даже тогда, когда убедился, что Эльор среди погибших нет.
Положив тяжелые руки на эфес меча, он стоял, молча глядя на окончание церемонии. Он знал, что по завершении ее приносятся человеческие жертвы. Хмурые, озабоченные жрецы тихо совещались о чем-то, стоя неподалеку от военачальников. Привели большую группу связанных попарно пленных. Те шли угрюмо, молча, потупив головы. Среди беженцев раздался странный, неясный ропот, словно жалобный вздох пробежал по толпе. Пленных подвели к яме. Жрецы двинулись к ним, обнажая длинные, тонкие ножи. Верхом на вороном коне подъехал Эспарт, приблизился к пленным и медленно вынул меч из ножен. Все вокруг замерло и затихло…
Молча оглядев свое войско, с силой размахнувшись, Эспарт вдруг метнул меч в землю. Лезвие засвистело, ярко сверкнув на солнце, и вонзилось в каменистую почву, войдя до половины.
– Мы не будем сегодня кропить погибших кровью своих братьев! Человеческого жертвоприношения не будет! Боги удовлетворятся тем, что получили вчера! – твердым, уверенным и сильным голосом заговорил Эспарт. – Слишком много жертв с обеих сторон унес ураган, наказывая наш народ за братоубийство. Я послал к Дэлу Лорасу гонцов с предложением о мире на наших условиях, и он принял его. Детали мы обсудим завтра. Война почти окончена. Мы победили! Завершайте погребение! Помянем все вместе наших павших сестер и братьев!
Трехкратный боевой клич, сопровождаемый ударами мечей о щиты, пронесся по рядам воинов. Жрецы, следуя указаниям главного, провели последние обряды, и вскоре над местом погребения поднялся невысокий курган. Воины-мужчины и амазонки прошли мимо него в боевом порядке и направились к своим палаткам. Все это время Горнон стоял недвижно, молча глядя на проходящих.
– Да не горюй ты так! – вдруг раздалось за его спиной, и чьи-то сильные пальцы сжали его руку. Он вздрогнул и обернулся: высокий немолодой аран стоял перед ним. Ему показалось, что он его уже где-то видел.
– Кто вы? – спросил Горнон.
Аран захохотал:
– Вот и спасай тебя! Не узнал? Да я же Тим Веспа! А ты – Горнон? Я тебя сразу узнал. Это тебя с дружком мы из тюрьмы выручали. А чего у тебя сейчас рожа-то такая горестная? Что ты тут делаешь? Уж не Горосову ли дочку разыскиваешь? Она тебя, брат, вспоминала! Но сейчас ее тут нет. Ее третьего дня отправили в крепость неподалеку от Эвора вместе с другими ранеными. Я сам видел, как они уезжали. Охрану им Аланта хорошую дала, так что доехали, я думаю, без приключений.
– Она ранена? Тяжело?
– Ничего, бывает и хуже! Молодая, поправится! Не переживай! Я ей говорил, чтобы вперед не лезла, но ей все надо было чудеса храбрости показывать. Вот тут, ниже плеча, стрелу и словила, – Веспа показал, куда попала стрела. – Отчаянная девка! Аланта ее ценит. А ты что, в охране у Эспарта? – кивнул он на значок с копьем и мечом. – Я теперь тоже там. Говорят, что завтра, если Лорас договор подпишет, а ему деваться некуда, все мы в Эвор отправляемся. Ты меня держись, если что!
Горнон улыбнулся и кивнул. Вместе с Тимом Веспой они подошли к палатке командующего, рядом с которой помещалась охрана, и увидели , как высокая фигура в темном возникла, словно из-под земли, у входа и, легко приподняв полог, скрылась за ним..