Дорогие Читатели, благодарю за поддержку, благодарю за чтение. ВЫ своим вниманием и отзывами помогаете мне писать книгу.
Кто уже успел прочитать главу, дополняю её в 19.01
Мария вставала рано утром и до самого позднего вечера хлопотала по хозяйству. Маленькая сухонькая, в белом платочке, и фуфайке поверх ситцевого платья, она отмеряла шаги между домом и летней кухней, между сараем и домом.
Она любила это время, когда всё в природе просыпается, оживает, меняется на глазах. Из-за горы поднималось солнце, над головой как яркий шёлковый шатёр голубело небо, в саду пели соловьи, скворцы, грачи, а во дворе кричали петухи. Хотя уже цвели сады, но по утрам ощущался холод.
День начинался с летней кухни-место для любой хозяйки священное и особенное. Мария здесь в огромных чугунах варила картошку для свиней и птицы, тут же готовила обед семье. Казалось, что дни её были похожи один на другой, а рутинная работа превращалась в ежедневный ритуал, который повторялся каждый день. Она садилась перед печуркой, доставала высушенные лучинки и поджигала их, глядя как огонь с треском охватывает бересту и постепенно перекидывается на сухие берёзовые поленья. У неё было всё отлажено до мелочей: дрова заносила с вечера, картошку тоже мыла заранее.
Она, не спеша, набивала трубку, это было её время. В такие минуты она вспоминала о прошлом и строила планы на день. Не всегда царил мир в её душе, как сейчас. Были в её жизни обиды, потери, были и трагедии. Мария осталась сиротой в шестнадцать лет, а в семнадцать её сосватали в соседнюю деревню за Тараса, который тоже остался без родителей. Будущего мужа она боялась, считала себя нескладной стыдилась своего ещё детского тела, почти неразвитой груди. С мужем жили бедно, тяжело, у них родилось шесть детей, а в голодный сорок шестой она потеряла дочку. Девочка вечером уснула и утром уже не проснулась. После смерти мужа, который так и не оправился после боевых действий в Финской войне она одна поднимала детей. Слава богу у них всё в порядке, уже внуки растут. Только младшенькому Егору бог не давал детей, но теперь у него два сына и Мария считала свою жизнь удавшейся.
Её лицо освящалось улыбкой, когда она думала про них.
Она их пестовала, любила, считала особенными. Даже младшая дочь, которая тоже назвала сына Антошкой в честь прадеда обижалась на маму, которая всё время повторяла: «Наш Антошечка так говорит, наш Антошечка так делает».
–А что мой Антошечка не твой внук что ли? –выговаривала дочка.
–Я люблю всех внуков, а эти вымоленные у бога, –отвечала Мария.
Пятилетний Митенька ходил аккуратненький, чистенький. Если пачкался, сразу сбрасывал с себя испачканные штаны или носки и бежал к бабушке.
–Ассане, дай мне новые штаны, – ластясь, просил Митенька.
Он был необычайно чистоплотный, как будто рос не в деревне, а в каком–то поместье. Бабушка окружала его заботой, разговаривала с ним, как со взрослым. Без устали вязала носочки и варежки внукам, штопала штанишки.
Митенька умел сам себя занять, с шумом опрокидывал табуретки, строил из них крепость на кухне.
Бабушка взывала его к порядку:
–Сынок, не бросай так стулья, они же сломаются.
– Смотри, не сломались.
–Пĕр кашăк та ăсă çук те пуль санăн?(У тебя хоть одна ложка разума есть, чув.,)
–Ассане, пĕр кашăк ăс пур ман.(Одна ложка есть, чув) -говорил он.
Пока сын со снохой трудились на работе, Мария утром провожала четвероклассника Юрика в школу, потом встречала его горячим обедом после уроков.
Юрик сидел у окна, на котором круглый год алели стручки горького перца и с тоской поглядывал как на улице мальчишки уже вовсю играют в лапту. Друзья подбегали к окну и громко кричали:
–Юри-и-к, выходи.
–Кыш отсюда!– открывала форточку и говорила бабушка. -Пока уроки не сделаешь, не пойдёшь, - наставляла она.
–Бабушка, я тебе прочитаю вслух, –ёрзал от нетерпения мальчик.
Юрик учился хорошо, имел хорошую память, поэтому справлялся с уроками быстро и убегал на улицу.
На Пасху Юрик встал раньше всех братьев, умылся, оделся и с нетерпением ждал, когда бабушка посадит его на заветную подушку. Но она опять посадила только что проснувшегося Митеньку.
–Сиди тихонько, не шевелись, –шептала она над Митенькой. – Чах чаппсем, лаайх тухмалла,– (чтобы цыплятки выводились)
Митька сидел тихо.
–Бабушка, я ведь уже раньше Мити встал, почему меня первым не сажаешь на подушку?–спрашивал Юрик.
–Ты ведь уже большой, а Митенька маленький, –выкручивалась бабушка.
–Да, он маленький, –вздыхал Юрик, соглашаясь с бабушкой.
Он совсем не обижался, ему хотелось защитить и опекать четырёхлетнего братика. Митенька ходил за ним как хвостик, они никогда поврозь ничего не делали.
Мария чувствовала себя в этом доме полноправной хозяйкой. Елена ценила свекровь, свою первую помощницу: дети под приглядом, ухожены-накормлены, скотина присмотрена. Елене никогда раньше не было ведомо это чувство надёжного тыла, когда она полностью могла положиться на кого-то. У матери был свой дом, у свекровки Анисьи свой.
Мария боготворила сноху Елену, потому что она родила ей внуков и что взяла её под свою защиту.
…Она не раз вспоминал этот случай, когда Егор по пьянке ей заявил:
-Эп сана пăхса пурнап( Я за тобой до сих ухаживаю), чув. ,
У неё тогда земля как будто из-под ног ушла и она горько заплакала от нестерпимой обиды.
Елена, случайно услышав разговор мужа со свекровью, застыла в коридоре. Дождавшись, когда закончится их разговор, зашла в избу. Потом накормила семью ужином, и уложила всех спать.
Утром раздражённый Егор с больной головой пристроился на стуле перед печкой и затянулся папиросой. пуская дым в открытую дверку печи.
Елена хлопотала на кухне, и посмотрев на недовольного мужа, спросила:
- Что опять начал за матерью ухаживать? -голос Елены набирал силу: -Ты может говно за ней убираешь или может с ложки кормишь? А может на руках в баню носишь или стираешь за ней исподнее? -наступала она на мужа.-Как ты за ней смотришь? Расскажи!
Егор, у которого трещала голова после вчерашних праздничных возлияний, с удивлением смотрел на жену, которая не скрывала своего негодования.
-Тебе уже больше сорока лет, а мама перед тобой до сих пор пляшет! - говорила она в лицо.- Как встанет с утра, так и начинаются танцы вокруг любимого сына. - Егор, ты это наденешь? Егор, ты это будешь кушать? Стоит перед тобой навытяжку, накормит-напоит, ещё спать уложит.
Мрачный Егор, молча слушал жену, желваки яростно ходили по его лицу. Мария тоже не вмешивалась в неприятный разговор и не произнесла ни слова. А Елена, раскладывая кашу по тарелкам, продолжала свой монолог:
- И она ухаживает не только за тобой, но и за твоими детьми. И их санные пелёнки стирает.
Егор, не выдержав напора жены, бросил окурок в голландку, с шумом захлопнул дверку и процедил сквозь зубы:
- Я такого не говорил.
-Говорил, - сказала тихо Мария и опять заплакала.
-Я не мог такое сказать! - Егор поднялся и вышел на улицу.
С двумя женщинами ему не справиться. Елена редко перечила мужу, а тем более не устраивала разборки, как его бывшая Валентина, а тут вылила на него целый ушат упрёков. Ему было о чём задуматься.
Уже потом, через месяц, а может, через два Егор, глядя в глаза матери, признал:
-Мама, ты всегда за мной ухаживаешь…