Офицеров в роте мы видели не часто, исключением был замполит. Два раза в неделю он приходил во второй половине, собирал нас в «красном уголке» и читал лекции, чаще всего монотонно нудные и мы, как зомби, пытались не заснуть под его тихий голос, получалось не всегда – бойцы это залёт. Марш бросок на 10 километров приводил нас в норму.
И вот в один из февральских вечеров в роте появились все – ротный, замполит, взводные и старшина. Стоим в проходе казармы по стойке смирно, а ротный ходит вдоль строя и рассказывает:
- Армия это вам не детский сад, и про мамкины пирожки пора бы забыть…
Слушаем и не понимаем о чём речь, вроде никто не жалуется, а все стойко переносят тяготы и лишения…
Замполит стоит и мило улыбается и дослушав «содержательную» тираду ротного просит слова:
- Командование батальона приняло решение вывести батальон на полевые занятия. Полевой выход длительностью трое суток, цель – марш бросок на 100 километров, с элементами тактических занятий. Сошедшие с дистанции по любой причине переводятся в полки.
Стоим слушаем и офигеваем, мы уже успокоились и вроде притерлись ко всем требованиям, а тут бац и вторая смена…
Полевой выход разбили на три этапа, в первый день в составе батальона двигаемся поротно, покрыть надо 40 километров, во второй день направление движения каждой роты определяет командование батальона покрыть требуется 30 километров, на третий день роты расходятся повзводно и помимо преодоления 30 километров проходят тактические занятия. К 20.00 третьего дня все взвода должны прибыть в места постоянной дислокации. Опоздавшие будут наказаны, как не объявили, но сержантов это не обрадовало. Рота обеспечения доставляет палатки и буржуйки к местам ночевок. У каждого бойца с собой сухпаёк на трое суток, холостые патроны и взрывпакеты. На подготовку нам дали пару дней, при этом сержантам запретили проводить кроссы и марш-броски.
За двое суток сборов, получили сухпайки, холостые патроны, взрывпакеты, все добро собрали в РД туда же укладывается плащ-палатку, универсальный котелок (фляга входит в комплект, наполнили водой), ложка, ОЗК оставляем в роте на места крепления защитного костюма закрепили валенки и скатку шинели.
Утро началось не с завтрака, а с сигнала «Тревога» повылетали из роты, построились на плацу, морозец за двадцать. Выслушали речь отцов командиров о том какие мы молодцы и как в нас верят. Через двадцать минут батальон начал движение, наша первая рота возглавляла марш. Без остановок двигались часа четыре, потом встали на привал, на все про все дали час. Быстренько соорудили костерок и начали греть сухпай, завтрак подзадержался, а жрать на первом году хочется всегда. Пока стояли получили разрешение переодеть сапоги, мороз усилился и в сапогах стало реально холодно. Тут многих ждала засада, не у всех валенки были по размеру, чаще были велики, а при длительном переходе это создает дополнительные трудности.
Вторая часть перехода вымотала всех, то двигались маршевым шагом, то бежали. Батальон растянулся на километр, офицеры гоняли сержантов, ну а те нас. Зимой темнеет рано и в темноте мы двигались еще пару часов и вот в какой-то момент сворачиваем в лес прошли с километр и опа расчищенная площадка, свалены палатки и буржуйки, где то у леса стоят три палатки и из труб поднимается дым. Это рота обеспечения поставила для себя и офицеров, а нам еще предстоит их установить. Палатки ставили повзводно, пока одни устанавливали другие собирали дрова, провозились с установкой с час, разожгли печи. Сержанты построили повзводно, пересчитали, объявили результат. Оказалось, что на первом переходе сошли четверо из всего батальона и это много. Назначили дежурных, за печками следить надо и разрешили готовиться к ужину, разрешили жечь костры на улице – один на взвод. Это пожалуй самое интересное, сидишь на бревнышке перед костром, жрешь консервы и травишь байки – прям гражданка!
- Отбой в 23.00 подъем в 5.00 завтрака не будет, собираем палатки и выдвигаемся, с 4.00 в печки дрова не подкладывать, - сообщил нам Костырев.
В палатках спали на еловом лапнике, валенки оставили перед палаткой, и это было ошибкой.
По команде «Подъем» начали собираться, валенки просто заиндивели, многие приняли решение надеть сапоги, я тоже так сделал, потом сильно пожалел. На морозе сапоги задубели, но хрен ли нам, расходятся. Разобрали палатки, вытащили потухшие печи, построились. Сержанты поставили задачу по выдвижению, сегодня двигаемся ротой, значит и скорость будет выше.
Через пять километров понимаю – все идти не могу, левая нога аж горит, пятку стер. Заиндивевшие сапоги сделали свое дело.
- Пацаны пластырь у кого есть?
- Есть! – отозвался Жека.
Беру пластырь и выхожу из колонны, сажусь на обочину дороги и снимаю портянку… Твою мать! Волдырь с шарик для пинпонга заполненный жидкостью.
- Отбегался!? – Костырев стоял с ехидной рожей.
- Ща все будет в ажуре, я догоню…
- Да не вы…ся, сходи, с такой ногой ты через пару часов идти совсем не сможешь.
Смотрю на него и понимаю, он конечно прав, но хрен я сойду, в полк не пойду, что я тут три месяца просто так корячился, чтобы сдаться…
- Товарищ сержант, я догоню…
- Ну, ну – Костырев крутанулся на каблуках и пошел по дороге.
От строя отделился Игорь и рванул ко мне.
- Ты как? Помощь нужна?
- Игорь спички доставай, мне иголку прокалить надо.
- Макс ты больной? – в глазах Игоря читаю непонимание.
- Игорёк, это у вас в Москве мозоль проблема, а у нас это мелочь.
Из шапки достал иголку и прокалил ее на спичках, после этого проколол «шарик» и выпустил собравшуюся жидкость. Игорь смотрел на меня, как на дебила.
- Бинт достань, - бросил я.
РД летит на землю и чуть покопавшись Игорь извлек бинт. Оторвав кусок и сделав подушечку положил на пятку, прихватил пластырем, порядок. Отстегиваю валенки, из РД достаю сменную пару портянок. Через пару минут я готов.
- Побежали!? – Игорь кивает головой и мы двинули.
Минут через десять догнали роту и влились во взвод.
Четыре часа движения и вот он привал, за это время двое выбыли в четвертом взводе. Подошел Быченя:
- Ты как?
- Да, живой…
- Добро, - сержант пошел дальше походу интересуясь у ребят, все ли нормально.
Два часа пролетели мухой, но чуток передохнули и поели, жизнь налаживалась.
Вторая часть перехода ничего нового не принесла, сошли еще двое из роты, один из нашего взвода. На месте ночной стоянки нас ждали палатки, печи и долгожданный отдых. В этот раз обустроились минут за сорок и расселись у костра, поели и конечно разговоры - жаль гитары не было.
Подошел Вовка и Женька, у них тоже ноги сдавать стали:
- Макс, ты что сделал?
Рассказал, про свои манипуляции с ногой.
- Нам поможешь?
- Могли и не спрашивать, конечно помогу
Ноги у пацанов хоть и были стерты, но не так страшно. Моя Нога вроде не беспокоит, но осмотреть ее надо. Климат на Урале хреновый, любая болячка гнить начинает и это напрягало. Осмотр ноги показал, что жить буду и должен дойти до конца.
- Пацаны у меня стрептоцид есть! – вылез из палатки Толян.
- Давай, аптекарь ты наш!
Растерли пару таблеток в пыль и засыпали мозоли, после чего болячки заклеили, теперь за ноги можно не беспокоиться.
Ночь пролетела быстро, встали в пять, опять собрали палатки и взводом двинули дальше, радовало, что это скоро закончится. Костырев решил, что в роту должен прибыть первым. И первые два часа мы бежали, усталость предыдущих дней сказывалась, скорость не велика и взвод начал растягиваться.
Привал, развели костер, разогрели кашу, покурили, до роты нам еще чуть меньше 20 километров, если бежать то часа за два с половиной три доберемся, но сил мало. Костырев позвал меня и Женьку.
- Мы должны быть первыми.
- Товарищ сержант, ребята устали, не выдержат, а сходы ни нам ни вам не нужны. – выдал Женька.
- А ты чего молчишь? – спросил меня сержант.
- Можно попробовать как на интервальной тренировке – фартлек.
Костырев поднял на меня глаза и доброго в них нихрена не было.
- Ты охе…л, вы все сдохните.
- А кто вам сказал, что фартлек, это то, что нам устраиваете вы?
- Поясни. – процедил сквозь зубы Костырев.
- Двадцать минут бежим, десять идем, потом повторяем. За час покроем километров 8, а там еще час, полтора останется, у ребят сил хватит, ну а кто помрет, тащить будем.
Через три часа мы вбежали в ворота батальона, уставшие как собаки, но довольные собой. Сдали оружие и боеприпасы, тактикой мы не занимались, привели себя в порядок и двинули на ужин. На плацу повстречали первый взвод и ребят из второй и третьей роты.
В батальон мы прибежали первыми, Костырев цвел и пах, но нам даже «спасибо» не сказал… По итогам полевого выхода из батальона отчислили 16 человек, из нашей роты ушли четверо. Служба продолжалась…
