Уже третий день, решивши всё взять в свои руки, на облагораживании спрятанной меж домами территории работал директор всей конторы. Как обычно согнали всех кого могли, навалили без удержу деревьев, надробили их в опилки и работа встала. Руководившая до него Оксана Валерьевна откровенно терялась перед такой оравой рабочих: пильщики, трактористы, водители, дворники, штрафники. Руководила она бестолково, по самым глупым вопросам звонила советоваться, боялась принять решение, боялась быть отруганной. Все рабочие с неохотой принимали авторитет Женщины-Мастера с самого начала, а после неправильного руководства техникой и приказов вроде, соберите все палочки и камешки в кучи, совершенно перестали её слушаться. Картина в целом напоминала не облагораживание, а разорение. Кругом поваленные друг на друга деревья, размешенная техникой и дождём земля и в разных местах неприкаянно бродят группки рабочих, не зная за что взяться в первую очередь. Уже собрали в кучи свеженадробленные опилки, думая, что их вывезет КамАЗ. В этот же день разбросали и разровняли их обратно, оказывается под в будущем завезённым плодородным грунтом их не будет видно. Деревья пилились совершенно безумно. Прибегала визгливая женщина – мастер пильщиков и ставила красным баллоном на ствол кресты, хороня этой отметиной здоровые, крепкие деревья и так, раз за разом. Пока не осталось торчащих из земли уродливых обрубков, похожих на культю руки с ладонью, но без пальцев. Иногда выходили на улицу неуёмные старухи: «Мне вон то дерево окно загораживает». Валилось бездумно и это дерево. Через некоторое время вся облагораживаемая территория была похожа на лесной бурелом.
Прознав за день про появление директора, рабочие на удивление облегчённо вздохнули: «Лучше, чем под бабой». Он приехал часам к девяти, высокий здоровый, глаза спрятаны глубоко в черепе и лоб такой огромный, будто на нём он запаркует свою дорогущую чёрную машину. Подошёл он первым делом к Оксане Валерьевне, пошептался с ней и выдал: «Ну что парни, берите грабли надо собрать все ветки и палки». Тут же оторвалась и выскочила из голов рабочих надежда на адекватно организованный труд. Директор сам схватил дешёвые ломкие грабельки, других не водилось, и начал грести палочки в кучи. В его повадках, жестах, поведении и речи, чувствовался долгий опыт работы в полиции. Над каждым из простых дворников с кем он заговаривал, директор старался пошутить, и как правило обидно. Например, откомандированного от своего участка Саню СССР, он называл не иначе, как Ссаня, растягивая «ЭС» и произнося так, что слышалось Ссаный. Кого не знал, просил представиться, а потом называл другим, совершенно не похожим именем или просто: «Как тебя там». Кого знал придумывал, что-то вроде: «Эй Серёжа, с усатой рожей». Сумарокова, он от чего-то окрестил Геной и иногда добавлял к чужому имени Крокодил.
В один из дней КамАЗ приехал раньше грейдера и директор сказал, что грейдер-то и не особо нужен и что можно кидать здоровые пеньки прямо через борт и первый начал хватать и бросать пеньки. Нехотя следуя его примеру, шёпотом у друг друга спрашивая не свихнулся ли, дядя, последовали его примеру дворники. Пока приехал грейдер успели накидать, ломая спины, целый кузов. Теперь пришлось ждать следующий КамАЗ. Сумароков отошёл покурить с знакомым трактористом и удивился, увидев на нём форму. «Вас теперь тоже носить заставляют?». Да, на воротах гаража по утрам стоят проверяют надел, не надел. Из водителей никто не носил до этого, а они теперь ещё и штрафами грозят, выбора нет. А честно сказать глядя на то, как они благоустраивают, носить её стыдно. Тракторист сплюнул, затоптал бычок. Сумароков посмотрел на снующего по завалам директора и пошёл работать на дробилку, что бы спрятаться за её хрустом и рокотом. План Олега провалился быстро, почему-то именно рядом с ним возник директор и стал подтаскивать к дробилке, массово убитые молодые клёны, подавая их Сумарокову исключительно неправильно. Дробилка с удовольствием жевала древесину поданную коренной стороной вперёд, если же наперво совалась крона, могла застрять и худо работать. Директор, будто не замечал этого и совал Олегу в руки всё вперёд ветвями. Сумароков решил в свою очередь не замечать его действий и прямо перед ним переворачивал крупные части деревьев и молодую поросль в нужное положение. Кроме деревьев, в угаре работы, дробилка отлично съедала время. Сумароков потный, в грязи и пыли, оглохший и не заметил, как набежало полвторого. Ого, через полчаса домой, обрадовался он. Директор созвал всех дворников и штрафников к себе, собралась толпа человек в двадцать и громка крикнул: « А ну стройся». На удивление Олега, воспринявшего это, как шутку, и не шелохнувшегося, большинство действительно встало в шеренгу. Не построились он, Рома Штрафник и ещё пару незнакомых ему дворников. Директора это не смутило и расхаживая перед образовавшейся человеческой линией, он играя голосом объяснял, что надо на часок задержаться, что надо многое успеть сегодня и разумеется классическое: «Я ни про кого не забуду, задержка будет оплачена». Кто-то из строя спросил можно ли сходить за водой, на что директор ответил, что у него есть вода в машине и пригласил пойти за ним. Решив, что у него в машине минимум пятилитровая фляжка, потащился и мучающийся от жажды Сумароков. Оказалось, что с директором, дабы попить, отправились всего трое: Олег, Саня СССР и тот Серёжа, с усатой рожей. Директор порылся в багажнике, извлёк оттуда самую дешёвую уже початую полуторалитровую бутылку воды, какую можно найти в сетевых магазинах и жадно к ней первый приложился. После его глотков осталось граммов пятьсот воды на троих. Первым отпил Саня СССР, потом Серёга, глядя на всё действо, Сумароков перехотел пить. Допивай, мало на троих, - объяснил он Серёге, когда тот перехватывал дыхание. О, какой у нас Гена Крокодиол, вежливый, - балагурил директор. Ладно парни, тут до четырёх не больше и по домам, а мне ехать надо. Он, не пожимая рук, не прощаясь словом, отошёл к машине.
Хороший у нас директор, правда? – вдруг заговорил Саня СССР, когда они втроём волоклись продолжать работу. С нами работает, как обычный человек. Воду не побрезговал пить. Хороший, да? Сумароков охренел и начал раздражаться. Он в упор посмотрел на Саню: «Ты крепостной что ли?». Чего? - не понял СССР. Ты понимаешь, что работаешь в бюджетной организации, а значит, она имеет бюджет, созданный из налогов обычных людей? Твоих, моих, вон Серёгиных? Понимаешь? Сумароков понял, что перешёл на крик. Ты чего орёшь то? – обалдел Саня. Олег не объясняя, плюясь, попёрся дробить дальше.
На этот раз ему не удавалось заглушить ярость в труде. Сердце стучало громче обжирающейся дробилки. Обидная ковыряла голову мысль: «Ведь всё это конторское устройство. Всё это воровство, ложь, наплевательское отношение к труду и людям. Это маленькая экспозиция нашей страны в целом. Обидная, надоевшая экспозиция. Только, какого чёрта, мы – народ всё это позволяем? Почему ничего не хотим менять?». Сумароков хватал ветки и совал, запихивал их через силу в дробилку: «На сволочь жри, подавись. Мало, на ещё, на… Когда же ты сдохнешь, сволочь?». Его одёрнул тракторист и отвёл в сторону: «Олег, ты нормально? Иди отдохни». Дробилка наконец заткнулась пристыженно, затихла. Олег пошёл к большому поваленному дереву и сел. Пробовал ровно дышать, но это не помогало. Было уже четыре, но никто не уходил по домам. Из-за ближайшего дома один за другим, выплыли два гружёных с горкой, многотонных грузовика с землёй. Сегодня надо раскидать, придётся остаться - услышал Олег разговоры дворников рядом с собой. Всё. Сумароков перестал существовать. Гнев вырвался из него на волю светом, побросав наземь застывших людей. Гнев окреп, разросся, и поглотил пространство вокруг себя. Исчезли, ломаясь и прося пощады грузовики, дома, люди, деревья. Захрустел, покосился убогий мир. Вдруг вырвался из-за горизонта неимоверных размеров Рыжий Пёс и стал рвать гнев клыками, подминать лапами и угрожать ему звериным смертельным рыком.