(Продолжение.)
Чтобы разобраться в отношениях между йогой и современной физической культурой, будет полезным рассмотреть другую дисциплину, которая оказала огромной влияние на восприятие современной йоги. Как минимум в течение последнего столетия йога и современная психология состоят в близких и прочных отношениях, начиная с Джеймса Лейба (Психология религиозного мистицизма, 1925 г. ),
- Лейба познакомился с йогой через йога-сутры в переводе James Haughton Woods 1914 г. Как отмечает I. Filliozat, “Психолог, у которого был доступ только к этому переводу, мог составить только приблизительное представление о йога-сутрах. Он компенсировал недостачу поверхностными аналогиями с фактами западной (жизни) или почерпнутыми из этнологии.” (“Le Yoga et les substances psychotropes”, в Yoga et Vie, № 26, декабрь, 1980; в английском переводе “Йога и психотропные вещества”, Religion Philosophy Yoga, глава 32, Delhi : Motilal Banarsidass 1991 г.)
семинаров Карла Юнга по кундалини-йоге 1932 г., Джеральдин Костер (Йога и западная психология, 1934 г.), йоги как форме психосоматической терапии на основе работ Вильгельма Райха и до современных систем психотерапии с использованием физической йоги, таких как Phoenix Rising. Вивекананда, который, как некоторые считают, запустил машину современной йоги, … был очарован психологией и просил “отца американской психологии” Уильяма Джеймса написать предисловие к одной из своих книг, а Джеймс был не менее заинтересован йогой и писал о ней. Очевидно, что многие современные формы йоги плотно переплетены с современными системами психологии. Психология часто оказывала влияние на восприятие йоги общественностью – и обратное также верно.
На примере этого наблюдения (йога использует язык, практики и допущения современной психологии) рассмотрим варианты ошибочных выводов, которых читателю следует остерегаться:
- йога – новоизбретенная ветвь современной психологии;
- психология – это форма йоги;
- учения традиционной йоги не дают представления о психологии и не предвещают некоторых идей современных психологов;
- предыдущий пункт делает изучение “современной психологической йоги” бессмысленным, поскольку все уже сказано в традиционных учениях;
- йога всегда изменялась, адаптировалась и развивалась, поэтому ее история не представляет ни важности, ни интереса.
Аналогичные соображения (в том числе приписываемые мне) о выводах из наблюдений за историческими взаимоотношениями между йогой и физической культурой также неверны. Вкратце, нет нужды сводить сложные взаимодействия между йогой и современной физической культурой к утверждениям, что асаны – новое изобретение, возникшее из физической культуры (a), или что физическая культура – всего лишь форма йоги (b), или что традиционная йога не содержит или не служит прообразом элементов физической культуры (c), или (на основании c), что историческое исследование взаимодействия йоги с физической культурой не имеет ценности, поскольку ее элементы содержатся в элементах традиционной йоги в форме поз и других техник (мудры, динамика и др.) (d). Наконец, часто непонятно, что ответить на загадочное утверждение, что (e) факт развития йоги в предыдущем историческом периоде делает ее современную историю неинтересной. Возможно, эта книга не предназначена для читателей, разделяющий такой ход мысли.
Во время пребывания в Индии, а также на протяжении многих лет в Европе и Северной Америке, автор изучал йогу как “участник опыта”,
- См. Elisabeth Hsu, 2006 г., “Participant Experience: Learning to be an Acupuncturist and Not Becoming One” в Critical Journeys: The Making of Anthropologists под редакцией Geert De Neve и Maya Unnithan-Kumar, 149-163. Aldershot: Ashgate.
то есть практикуя йогу непосредственно, а не только наблюдая эти практики и изучая книги. Длительное непосредственное участие в практике йоги в рамках разных культурных, социальных и религиозных контекстов помогло автору расширить понимание практик современной йоги и взглянуть на переживания практиков “изнутри”, что особенно ценно, поскольку соматические и физические впечатления могут быть невыразимы в словах и, таким образом, недоступны при изучении текстов и наблюдении со стороны. Тем не менее, ...эта книга не следует антропологическому подходу, не рассматривает в деталях … феноменологию и антропологический метод и, коли на то пошло, не рассматривает в деталях парадоксы и путаницу, с которыми сталкиваются изучающие и практикующие йогу . Отправная точка этой книги – собрание популярной учебной литературы по теории и практике йоги, начиная с конца 19 века, которая повлияла на понимание и практику йоги в Индии и во всем мире. Затем автор рассматривает различные контексты, в которых преломляется и проявляется современная глобальная йога, и таким образом конструирует культурную историю практики современной йоги.
Важно понимать, что в этой книге различные проявления йоги рассматриваются как артефакты человеческого бытия (пусть … они и свидетельствуют о состояниях и сущностях за пределами оного), которые для полного их понимания должны быть включены в конкретные исторические контексты и системы общепринятых толкований. Этот подход во многом отличается от подхода к истории йоги, принятого у многих современных гуру, которые … преподносят йогу как вечную и неизменную, существовавшую всегда (и, стало быть, созданную не людьми)... Недоступные познанию значение и подлинность йоги часто вытекают из того факта, что ее даровало сверхестественное существо (например, Хираньягарбха или Шива), и поддерживаются авторитетом живого гуру. Другой вариант того же утверждения, переработанный в духе современности: значение йоги в том, что она – извечное непознаваемое наследие человечества.
- Аналогичные этим двум мнения были высказаны в 2010 г. во время онлайновых дебатов о том, “кто владеет йогой” в блоге Washington Post “On Faith”, где Aseem Shukla, президент Hindu American Foundation, выразил мнение, что в основе своей йога неразрывно связана с хинду, а Deepak Chopra ответил, что йога – вечное культурное наследие человечества.
Великий … разработчик плана современной йоги Свами Вивекананда (согласно De Michelis, 2004) выражал сходную точку зрения: “С момента ее открытия более четырех тысяч лет назад йога была в совершенстве описана, сформулирована и проповедовалась в Индии” (Vivekananda, 2001 [1896]).
С этих точек зрения йога не меняется. Конечно, в лагерях “эссенциалистов” и “конструктивистов” есть разные позиции, которые иногда совпадают. “Эссенциалист” может соглашаться, что йога получала разные выражения в зависимости от времени и места (доказательств тому достаточно), но при этом утверждать, что это лишь эпифеномены, которые не меняют суть и цель йоги. А историк-“конструктивист” может соглашаться, что у йоги есть вневременная сердцевина, которая лежит в основе всех ее … проявлений… Очевидно, что эти две позиции не всегда противоположны. С другой стороны, “крайне” конструктивистская позиция—в рамках которой существует только земная история, все доступные артефакты (включая “духовные”) произведены склонными к ошибкам смертными, а всё внеременное и вечное относится к области людских фантазий—неприемлема в рамках эссенциалистской, и наоборот.
- Эта книга по большей части рассматривает методы , разработанные под рубрикой йоги. Интерес, однако, также представляет состояние йоги (часто отождествляемое с самадхи ), поскольку, как “мастер-символ” Жака Лакана, являясь само по себе невыразимым и пустым, оно поддерживает и структурирует сложные сети символических значений (неопределенности, созданные раздвоением на “йогу как практику” и “йогу как состояние”, рассмотрены в главе 1, Roots of Yoga, Mallinson и Singleton, 2016).
Таким образом, конструктивистская позиция провоцирует споры с читателями, для которых рассматриваемые вопросы лежат за пределами истории, то есть с теми, кто считает йогу вневременным явлением, а не процессом диахронического развития во времени. Например, в главе 9 представлено исследование преподавательской карьеры самого влиятельного учителя современности, Т. Кришнамачарьи, с диахронической, культурно-исторической точки зрения. В этой главе сделан акцент на изменения в учении Кришнамачарьи, которые были результатом постоянной адаптации и инновации в рамках современности, а не на “вечных” аспектах его учения, которые обычно стоят на первом плане в агиографических трудах инсайдеров.
- Например, А.Г. Мохан отмечает в биографии Кришнамачарьи, “Как и в любой биографии духовного наставника, точная хронология путешествий и исследований Кришнамачарьи не имеет значения. Для нас важна только вневременная мудрость, которую он извлек из этих исследований и передавал своим ученикам на протяжении десятилетий…” ( Krishnamacharya: His Life and Teachings , Boston: Shambhala 2010, p. 9). Примечательным исключением из этой тенденции является книга Т.К.В. Десикачара, сына Кришнамачарьи, в которой ясно описаны фазы развития в карьере его отца...
С точки зрения самого Кришнамачарьи такой анализ был бы второстепенным или вовсе бессмысленным по сравнению с вечной незыблемостью йоги. Или, его собственными словами, “Предки создали йогу такой, чтобы она подходила всем, независимо от времени и места. Только мироощущение и обстоятельства меняются. Время и пространство не меняются. То же вечное Солнце светит” (Srivatsan 1997: 11). С этой точки зрения “новые” техники, тексты и учения не могут быть изобретены, а только обнаружены, и, следовательно, все новое – только переосмысление вечной и неизменной йоги.
- У этой точки зрения есть определенное избирательное сходство с современной “западной” религиозной мыслью (часто, впрочем, черпающей вдохновение на “Востоке”), известной как Philosophia perennis (“вечная философия”), в рамках которой все религии – по сути одна религия, а отличительные черты отдельных религий несущественны в сравнении с неизменной духовной основой, на которой все они строятся. Эта точка зрения принята во многих глобальных разновидностях современной йоги. См. Mallinson and Singleton 2016, вступление в главе 11.
Напротив, в рамках конструктивистского подхода йога рассматривается как продукт склонного к ошибкам, изменчивого человеческого воображения, принимавший разные, иногда несовместимые формы в разные моменты истории. С точки зрения “эссенциалиста” этот подход не внушает доверия, поскольку не может распознать неизменное тождество, лежащее в основе учений, которые только на поверхности кажутся разными. То, что историк может счесть ревизионизмом, по сути – консерватизм: нет ничего нового под солнцем.
В главе 9 автор предположил, что необычный стиль йоги, который Кришнамачарья давал на групповых занятиях для молодежи и который впоследствии имел огромное влияние на глобальное развитие йоги, разумно рассматривать в контексте развития движения физической культуры в Индии конца 19-го – начала 20-го веков. Автор хочет прояснить, что, несмотря на бытующее мнение, он не утверждает, что Кришнамачарья “изобрел” или “украл“ свой стиль из систем физкультуры того времени (таких как датская гимнастика Нильса Буха) или систем йоги, ориентированных на физкультуру, таких как система преподавания “групповых йогических упражнений” (yaugik saṅgh vyāyam) Свами Кувалаянанды. Доказательств тому не существует и … все утверждения о прямой причинно-следственной связи спекулятивны. Однако важность этих систем в культуре того времени (система Буха была на втором месте по популярности среди систем преподавания гимнастики в Индии; Кувалаянанда был ведущим учителем йоги в Индии и пользовался международным признанием, в его институте Кришнамачарья проводил практические исследования в 1933 г...) и очевидные параллели с системой Кришнамачарьи как минимум дают позволяют рассмотреть учение Кришнамачарьи в более широком социально-историческом контексте того времени и в свете фактов, приведенных в предыдущих главах этой книги.
Однако как быть с фактами очевидного заимствования Кришнамачарьей из множества источников, как йогических, так и вне йоги? Например, какие выводы можно сделать из новой (для автора) информации, что, поприсутствовав на тренировках британских военных вскоре после прибытия в Майсор в 1930-х, Кришнамачарья, судя по всему, решил, что в практике йоги должно быть больше поз стоя?
- См. Singleton and Fraser 2013: 97: “Кришнамачарья постоянно вводил новшества в рамках этой системы и даже за несколько лет до смерти добавлял новшества в учение. Т.К.В. Десикачар написал в 1982 г.: “Он продолжает продолжает изобретать новые асаны, так что я не успеваю все запомнить.” Один из старших учителей, Claude Maréchal (который посетил Индию 40 раз между 1969 и 2002, чтобы заниматься со своим учителем Десикачаром и, опосредованно, с Кришнамачарьей), также заявляет: “Существенное число асан, в частности большинство поз стоя, несомненно пришли к нам непосредственно от проф. Кришнамачарьи, который разработал их в ответ на нужды современности,” ('Enseignements' в Viniyoga 24 (1989): стр.47). Хотя в этих двух цитатах использованы термины с разной метафорической основой (изобретение и разработка), представляется очевидным, что речь идет об одном и том же процессе. В недавнем интервью Марку Синглтону Claude Maréchal далее раскрыл предыдущее заявление, пересказав историю о прибытии Кришнамачарьи в Майсор, где он наблюдал физические упражнения солдат размещенной там британской военной части и “понял со всей очевидностью, что позы стоя должны быть важным элементом йоги”. Кришнамачарья был “реставратором”, он “заимствовал” и “сам изобретал позы” (интервью 23 июня 2012 г., перевод Синглтона).
И снова, если факты верны, они не доказывают прямую причинную связь, то есть что Кришнамачарья добавил в последовательности поз стоя именно эти армейские упражнения, а не похожие позы, известные ему из йогических традиций. Также … эти факты ни в коей мере не доказывают, что в йоге до современного периода не существовало поз стоя (см. ошибку B в списке выше), хотя по сравнению с современными системами в традиции Кришнамачарьи, например в йоге Айенгара, они встречаются существенно чаще. Таким образом представляется … наивным искать позы стоя (или виньясы , коли на то пошло) в старых источниках с целью опровергнуть приведенные в этой книге доказательства. С одной стороны такие находки могут иметь огромную ценность сами по себе, служить углублению нашего понимания йоги и контекстов ее современной истории, с другой стороны они не могут опровергнуть или свести на нет важность события в современной истории, которое, возможно, изменило курс развития глобальной йоги.
Автор посвятил существенную часть этой книги изучению взаимодействия движения физической культуры с йогой и его влияния на развитие йоги в контексте современной колониальной Индии. Однако автор не утверждает, что произошло прямое наложение иностранных знаний и практик на индийскую йогу или (как считают некоторые критики этой книги) что традиционная индийская йога была вынуждена заимствовать за границей, чтобы возместить некие недостатки. Такая трактовка представляется пародией на приведенную здесь историю, а также удобным “заблуждением соломенного человека” для критиков, предпочитающих оперировать идеологическими банальностями, вместо того чтобы разбираться в сложной истории.
В этой связи представляется важным вкратце упомянуть о растущей антипатии к неиндийским ученым, изучающим связанные с Индией вопросы, со стороны некоторых националистических культурных организаций хинду в Индии и за ее пределами (эта антипатия распространяется и на так называемых индийских ученых-”марксистов”, то есть тех, кто не разделяет их националистическую культурную программу). Читателям, незнакомым с этими современными тенденциями, рекомендуется ознакомиться с интеллектуальными источниками и текущей активностью в рамках культурно-исторического феномена, известного как Hindutva (дословно “ хиндуйство ”), поскольку его идеи оказывают все более существенное влияние на всех интересующихся историей Индии и любого, кто проявляет сколько-нибудь глубокий интерес к йоге . Недавние события в политике Индии придали огромный импульс силам, желающим ограничить, подвергнуть цензуре или заставить замолчать всех несогласных с их точкой зрения (прибегая, в том числе, к угрозам и насилию), что оказывает … разрушительное влияние на развитие науки в Индии и об Индии. Во многих кругах, включая верхушку правительства, индийская история используется для продвижения доминирующей идеологии .
В такой враждебной среде, где любую работу “западного” ученого или “марксиста” встречают с подозрением и презрением, такая книга как эта (написанная иностранцем и предполагающая, что у йоги есть неоднозначная современная история наряду с древней индийской) неизбежно будет воспринята как оскорбление, особенно если такая позиция политически выгодна. Это вероятное объяснение позиции критиков, которые в силу своих политических или религиозных интересов приписывают данной книге выводы, что йоге не более ста лет, что асаны происходят из европейской гимнастики или войсковых тренировок или другие утверждения в этом роде, настолько же легкие для понимания, но заведомо ложные. Такие критики ведут диалог вне рамок академических исследований...
Возможно стоит повторить: будет ошибочным считать, что, описывая некоторые аспекты культурных контактов в колониальной Индии, автор утверждает, что “современная йога” была неким проектом, разработанным колониальными властями. Не существует “проекта” современной йоги в смысле единого интеллектуального движения с предводителем, доктриной, уставом или миссией . Кроме того, распространение соматического национализма по всему миру в этот период редко ... обусловлено прямым наложением европейских систем знаний на другие нации, даже в случае Британской Индии, где определенные техники упражнений вводились как инструмент колониального государственного аппарата для контроля субъектов . Диалектика глобальной физической культуры в Индии не только оставила достаточно пространства для местных трактовок, но, что более важно, стимулировала сопротивление нежелательным и враждебным элементам господствующего течения. В рамках этого сопротивления произошел возврат к исконным формам и выражениям самодостаточности, чистоты и силы – вопреки расистским колониальным программам, целью которых было принизить физические способности индусов.
Не следует также предполагать, что, поскольку начало и расцвет таких систем происходит в контексте европейской современности, сходные события в других регионах в тот же период также следует рассматривать как повторение европейской модели. Такой подход не уделяет необходимого внимания ни параллельным и альтернативным сценариям развития, которые не копировали европейскую модель и не одалживали у нее ; ни ранним процессам глобализации ; ни процессу культурного обмена, который имеет не линейную, а скорее круговую и диалектическую структуру. Согласно наблюдению Дэвида Шульмана, наши современные истории “разветвляются и расслаиваются” в направлении прошлого, за пределы культурных и хронологических границ колониальной истории .
Приведем один интересный контрпример идее, что знания о физической культуре распространялись исключительно из Европы в Азию. “Шведская гимнастика” была, возможно, самой влиятельной системой физических упражнений из существовавших в Европе ранее 20-го века. Она берет свое происхождение из работ П. Х. Линга (1776–1839), который разрабатывал новые курсы тренировки военных по всей Европе и, что особенно важно, в Индии. Теперь есть основания считать, что шведская гимнастика опиралась на китайскую систему упражнений . Другими словами, европейские системы гимнастики находились внутри сложной сети влияний азиатской физической культуры. Конечно, эта история становится еще более запутанной, когда адаптированные формы гимнастики Линга возвращаются в Азию как составляющая педагогической и военной систем в аппарате колониальной Британской Индии, чтобы оказать влияние на современные концепции асан как физических упражнений и лечебной гимнастики. Автор не знал о возможности такого влияния на Линга (или, скорее, на его учеников), когда писал эту книгу, но оно представляет собой яркий пример запутанности глобальных историй, характерный для современной глобальной йоги . Здесь, как и в целом в современной истории глобальной йоги, быстро становится невозможно выявить точные источники и стройные генеалогии практик и верований, поскольку заимствования, адаптация, мутация и переписывание являются общим правилом. Подобно компьютерному коду с открытым исходником современная йога изменялась, адаптировалась и переписывалась и специалистами, и любителями.
В конце хотелось бы отметить, что эта книга уделяет наибольшее внимание течениям, повлиявшим на йогу в определенных регионах мира (особенно в крупных городах Индии, Великобритании и США). Истории знакомства с йогой, ее распространения и консолидации отличаются от страны к стране, и разумно предположить что это утверждение верно и для (России?). Другими словами, различные истории, приведенные в этой книге, и сделанные на основании их выводы, не универсально верны для всех форм современной йоги, и местные вариации неизбежны. Тем не менее, хочется надеяться, что эта книга будет небезынтересна читателям.
1 сентября 2015 года