— Я предупреждал его, что этот столик занят, — сказал бармен худощавому человеку среднего роста с зонтом в руках. Человек этот был одет в водолазку болотного цвета, серый костюм, но окружающие, всегда запоминали только зонт.
Вот и сейчас мужчина, которого предупреждали, что столик занят, и который не внял предупреждению, — а это важно, потому что судьба всегда старается уберечь нас, иногда она делает это чужими руками, иногда просто роняет столб у нас на дороге, но мы не внемлем, перелезаем через упавший столб, усаживаемся за столик с табличкой «Занято», — начал рассказывать человеку с зонтом о том, как однажды у девушки в маршрутном такси зонт раскрылся сам по себе. Вокруг стали шутить, что здесь нет дождя, она так и вышла с раскрытым зонтом, потому что ей было проще выйти, чем объяснять, что зонт сломался.
— Всем будет только лучше, если этот зонт не раскроется, — сказал человек в болотной водолазке, зонт он так и держал в руке.
Бармен принёс ему бокал пива, поставил на стол, рядом с желтым плафоном, вмонтированным в стену. Пиво светилось янтарным цветом. В баре вообще было темновато, плафоны эти жёлтые отражались в ручке зонта, в стаканах, бутылках, даже в глазах незнакомца — не могут же у человека быть желтыми глаза.
— Кого-то ждете? — спросил мужчина, который пришёл раньше, поддержал, так сказать, разговор.
Человек с зонтом пожал плечами.
— Может жду, может нет, — сказал он.
— Назначили встречу?
— Вообще нет.
— Как это? Времени что ли много? — удивился мужчина.
— Вообще есть. Моё время течет несколько иначе, чем ваше, — сказал человек с зонтом.
— Я вот тоже жду, ищу. Говорят, здесь можно приобрести кое-что, переживания, эмоции.
— Не советую, — сказал человек с зонтом.
— Почему? Я давно не испытываю эмоций. Прыгал с парашютом, ездил на сафари, играл в казино, много чего делал — нет эмоций. Здесь, говорят, можно приобрести. Вы, случайно, не можете ничего предложить? Я бы купил.
Человек с зонтом приподнял бровь.
— Уверены? — спросил он.
— Да.
— Что ж. Нет ли у вас чего, с чем вы могли расстаться без сожалений?
— Деньги вас не интересуют? Вещь? — он снял с руки дорогие часы, положил на стол бумажник.
Лицо человека с зонтом приняло жесткое выражение. Подскочил бармен.
— Парень, ты сейчас не только себя, ты сейчас всех нас погубишь, с ним нельзя так, — быстро и тихо заговорил он, — Отдай ему что-то ценное, по-настоящему ценное, хоть пуговицу, но чтобы она была с чем-то связана, тут никогда не угадаешь.
Мужчина открыл портмоне, достал фотографию.
— Это пойдёт?
— Та самая девушка из маршрутки? — спросил человек с зонтом. — Милая.
— Да, — сказал мужчина, — давнее дело, я тогда вышел вместе с ней.
— Что ж, принято, — человек с зонтом встал и направился к выходу.
Парень отметил, что тот не заплатил за своё пиво. Постоянный посетитель что ли?
— Шёл бы ты домой, бедолага, — сказал отчего-то распереживавшийся бармен.
Покупать препарат, из-за которого он сюда пришёл — не покупать? «Не советую», — громыхнуло в памяти, как в горах, где он провел отпуск, привиделось, почудилось, воспоминание, ассоциация, как с зонтом и девушкой.
***
Ягнеда открыла дверь. На пороге стоял человек с зонтом.
Ты что ли Дракон? Похоже на то. Я должна тебя пригласить войти? Это вампиров приглашают. Я могу без приглашения. Всё равно, входи. Чаю? Кофе? Может, коньяк? Чаю. Ягнеда не знала, сказали они это или просто подумали.
Она вышла поставить чайник. В кармане у неё был мобильный телефон. Драконоборцы говорили, что можно отослать всего лишь точку, и они приедут. Подерутся? Вытащат его на улицу, и там станут бить? Что они сделают ещё с ним? Она спрятала телефон в карман. Заварила чай. В комнате сидел незнакомый мужчина. Те двое сказали, что он придет, что ему что-то надо. Естественно, человеку что-то надо, не просто так ведь пришел. Она поставила чайник, чашки. Налила чай. Он держал чашку обеими руками, и блаженно щурился, выглядел сконфуженным. Ей показалось, что он задремал. Она неудобно повернулась, телефон в кармане больно стукнул её по бедру. Если она за его спиной пошлет СМС с точкой или цифрой, он не заметит. Телефон в беззвучном режиме. Одна только точка. И что? Ещё двое мужчин в её комнате. Что они будут делать? Выволакивать из комнаты третьего? Скорее полицию надо вызывать. Что она скажет полиции? Я сама пригласила его войти. Он ошибся квартирой, домом, порогом, скажет он. Потом она подумала, что эти трое вообще могли быть в сговоре, мистификация, розыгрыш, говорим, что за вами придут, а вы нам дайте сигнал. Только почему она ждала, когда придёт этот человек и сразу его узнала.
— Вам ведь что-то нужно. Вы хотите что-то получить, — сказала она.
— Уверены? — спросил Дракон.
Внезапно ей пришла в голову какая-то шальная мысль, что сейчас намечается какая-то важная сделка, и она может выменять свою жизнь, которая заключалась в вещах, окружавших её, в этом проредившемся шелке штор, когда-то рыже-золотых, с розами, не уступавшими царственным лилиям; в этой мебели, которая держала её крепче якоря; в уродливых полках, которые она сама когда-то повесила, да так и оставила. Ягнеда по сути годами ничего не меняла, только добавляла новые вещи, теперь по ним, как по зарубкам она могла вспоминать даты. Надо было отдать ему всё. Вот человек, который возьмёт её беды, а из чего состояла её жизнь, сплошные неудачи, ведущие одна к другой. Отдать надо самое ценное. Ягнеда взяла тарелку, авангард, двадцатые годы прошлого столетия, единственный антиквариат, имевшийся у неё. Какой-то коллекционер однажды хотел купить — не продала.
— Возьмите, — протянула она ему тарелку.
Он покачал головой.
— Не так, — сказал Дракон, — нет ли у вас чего, с чем вы могли расстаться без сожалений?
Она отставила тарелку в сторону. Ему нужно было что-то другое. Ошибиться нельзя, чувствовала она. Может, он подскажет. Она вскинула брови. Ей показалось, что он едва заметно кивнул в сторону дивана. Ягнеда оглянулась. Там стояли её модные ботинки. Пассажиры засматривались на них, потом на её длинные сильные ноги, потом видели её стройную фигуру, а там не могли понять, сколько ей лет. Она отдавала действительно дорогую для неё вещь, на которую копила, которую не могла себе позволить, но всё же позволила. Она протянула ему ботинки. Ей тарелку не так было жаль, как эти ботинки.
Он кивнул и принял их.
— У меня нет повода задерживаться у тебя, — сказал Дракон,— пока, Яга.
Яга? Что-то знакомое показалось ей в этом имени, но такое неуловимое, вчерашний сон скорее вспомнишь, двадцать пятый кадр разглядишь, чем поймёшь, что это означает. Ягнеда закрыла за ним дверь. Снова достала телефон. Звонить теперь вообще не имело смысла, просто удалить их номер. Не удалила. Номеров в её телефонной книжке было мало. Она завидовала тем, у кого были огромные списки. Ягнеда дорожила каждым номером, попавшим туда, хоть и не звонила по ним. Можно было представить, что у неё много знакомых, и что когда-нибудь телефон будет звонить целый день.
***
Утром она, как обычно, пошла на работу. Достала старые кроссовки.
— Представляешь, Петрович, вчера незнакомому человеку отдала свои новые ботинки. Хотела тарелку антикварную отдать, так он не взял, — рассказывала она водителю.
Петрович молчал. Она знала, что обычно он неразговорчив, когда неважно себя чувствует. В последнее время он жаловался на слабость. Анализы? Зачем сдавать анализы, если особенно ничего не болит, только худеешь. Всё-таки сдал. Жена знает, спросила Ягнеда. Сдам ещё раз, врачи часто ошибаются, и потом скажу, ответил он.
Появились первые пассажиры. Раньше она спорила с Петровичем на пиво, кто придет первым, мужчина или женщина. Однажды в салон первой заскочила бездомная собака. В тот день Петрович и Ягнеда купили пиво друг другу. Потом она рассматривала пассажиров, угадывая их жизнь, придумывала, конечно, что там угадаешь. Потом и это перестало развлекать. Теперь она их просто не замечала. Иногда ей казалось, что она знает, какие чувства испытывает Харон в своей лодке. Пассажиров всё не было. Петрович не стал ждать, завел двигатель. Она сказала: подождём ещё. Петрович зло сказал: расписание есть расписание. Совсем, видно, с утра плохо себя чувствовал.
У кого-то, может, получается сгруппироваться перед ударом, переместиться туда, где безопаснее, наклониться, увернуться, удержаться. Ягнеда не успела понять, что происходит. Откуда ей было знать, что по шоссе летел автомобиль летел на высокой скорости, а на перекрестке у светофора другой автомобиль начал движение. Тот, первый, думал успеть, пока не загорится красный, проскочить. Кто кого ударил? Как началась эта цепная реакция, эффект домино, автобус, где Ягнеда была кондуктором, тоже принял в этом участие. Петрович старался избежать столкновения, но врезался в угол дома. Она не удержалась на ногах. Или удержалась. Он крикнул: «держись», — а может, и не крикнул. Может, ей показалось. Какие-то секунды, растянувшиеся в часы. Она, шатаясь, подходит к Петровичу. Он уткнулся лицом в руль. Она трясёт его за плечо. Он сползает набок. Глаза его открыты, взгляд неподвижен. Она нажимает на кнопку открытия дверей. Работают. А думала выдергивать резину, выдавливать стекло, как с детства читала. Ягнеда добрела до другого автомобиля. Парню за рулем явно требовалась помощь. Она открыла дверь, помогла ему выйти. Одна рука у него висела, похоже, перелом. Парень хромал. Кто-то вызывал скорую, полицию. Ягнеда хотела уйти, но парень из машины крепко держался за неё. «Зонт раскрылся, помнишь», — повторял он. Бредит, подумала Ягнеда. Прислонить его, что ли к стене, подумала она, посадить на бордюр. Всё не годилось. Она так и стояла, поддерживая его.