Великий русский композитор Петр Ильич известен как неотъемлемая фигура русской классики и русского балета. Но за прекрасной эстетской сущностью автора творился настоящий мрак.
Сейчас никого уже не удивить рассказами о его ориентации – официальные биографы афишируют эту тему еще с советского времени. Но эта постыдная (по мнению Чайковского) тайна не была большим секретом и при его жизни.
Сам же Чайковский страдальчески отзывался о своей инаковости, не прекращая заводить серьезные и не очень романы везде, где это было возможно. Для отвода глаз он даже женился, что только усугубило его положение.
Женщина, призванная прикрыть гомосексуальность Чайковского - Антонина Милюкова оказалась на поверку злобной и расчетливой дамой. После разрыва, она часто шантажировала супруга его секретом, обещая придать огласки ориентацию композитора. Не подозревая, что внутри этой ситуации все было гораздо мрачнее.
И хотя многие и так были в курсе его «проблемы», Чайковский продолжал страдать, прятаться и снова страдать.
Сложно представить, но вся палитра эмоций его музыкальных произведений строилась на противоречии. Он даже пытался покончить с собой – что не ново в богемной мире, но страсть к представителям своего пола была не единственным темным пятном на биографии композитора – он любил именно тех, кто помоложе.
В силу двойственности и романтичности натуры, Петр Ильич вел себя благоразумно, хотя сам оставил однозначные сведения о горячей привязанности к собственному племяннику, которого буквально боготворил.
Чужая душа – потемки. Да и не все историки хотят ввязываться в этот темный сюжет обожания малолетнего родственника, но Чайковский был сломлен этой любовью, конечно, безответной. Вероятно, его горячо любимый Боб даже не подозревал о странном отношении дяди, купаясь во внимании и подарках, получая все желаемое по первому зову.
Часто он приезжал в дом к Чайковскому в компании друзей, гулял и веселился, пользуясь полным расположением хозяина. Он же получил от дяди большое наследство. Но судя по всему, Чайковский обожал племянника издалека и не компрометировал себя в глазах семьи, было достаточно негодующей столицы.
